С чего начинается "Родина"
В стране родилась национальная идея. Поздравим друг друга
Павел Арсеньев

С формулировкой национальной идеи в новой демократической России как-то сразу не заладилось. Ее долго и мучительно искали при Борисе Ельцине. Результаты этих исканий ярче всех сформулировал тогда член Президентского совета Леонид Смирнягин: "Поправь забор, не ссы в подъезде". Ничего более содержательного придумать не удалось.

Первое четырехлетие президентства Путина прошло в иных делах и заботах, да и поручить важное дело было некому. И тем не менее заказ на государственную идеологию прозвучал из уст президента Путина еще в 2000 году, в его первом послании Федеральному собранию: "Россия столкнулась с системным вызовом государственному суверенитету и территориальной целостности, оказалась лицом к лицу с силами, стремящимися к геополитической перекройке мира". Сегодня, кажется, появилась политическая сила, готовая предложить президенту свой рецепт духовного возрождения нации.

Избирательная кампания в Думу выявила явного и практически единственного претендента на ответственную роль – рогозинско-глазьевский блок "Родина" (тот самый, который, по мысли Кремля, должен был отобрать часть голосов у коммунистов). Другие категорически не подходят: "Единая Россия" с трудом выдавила из себя "сильная Россия – единая Россия", КПРФ не может предложить ничего, кроме натужной ностальгии по СССР и марксизму-ленинизму, СПС и "Яблоко" говорят больше о ставках налогов, о реформе ЖКХ и РАО "ЕЭС", а ЛДПР и Народная партия вообще не по этой части. В общем, великую Россию и строить-то было бы почти не с кем, если бы не "Родина".

Чтобы понять, на чем основывалась предвыборная стратегия "Родины", недостаточно проанализировать пламенные и, как показали теледебаты, востребованные широкой публикой речи ее лидеров. Сергей Глазьев разглагольствует о природной ренте (она, по расчетам независимых экспертов, больше 4–5 млрд в год дополнительно приносить не сможет, но отобрать у добывающих компаний несколько миллиардов долларов, конечно, проще, чем, например, бороться с коррупцией, убыток от которой оценивается в 40–50 млрд), Рогозин – о "геостратегических" интересах России. Но это только демагогическая верхушка айсберга.

Настоящим идеологом новой общественной организации является номер девять в федеральном списке "Родины" Наталья Нарочницкая – выпускница МГИМО, доктор исторических наук и ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН. Нарочницкая уже давно не просто ученый. Эта уважаемая дама, к примеру, является одним из авторов программных документов Всемирного русского собора – надпартийного форума под эгидой Русской православной церкви. Пожалуй, самый серьезный ее труд – вышедшая в этом году монография "Россия и русские в мировой истории", в котором история Государства российского преподносится как перманентный конфликт православной России с Западом. "Давно назрел пересмотр интерпретации мировой политики ХХ века как борьбы либерального Запада с коммунистическим СССР, – пишет Нарочницкая. – Сия догма успешно заслоняет истинные международные хитросплетения вокруг России в годы революции, еще больше после Ялты и Потсдама и, наконец, совсем уводит в сторону анализ современной ситуации. Но ее упорно навязывают, во-первых, чтобы не признавать преемственность русской истории в ХХ веке в судьбе СССР, во-вторых, чтобы скрыть берущее начало в тысячелетии глубинное неприятие Западом и отечественной интеллигенцией России".

Попытка России стать Западом, с точки зрения поборницы идеи российской великодержавности, немедленно привела к сдаче всех геополитических позиций и крушению завоеваний последних четырех веков: "Это и есть цена за мнимое место в мировой олигархии московско-петербургской элиты 90-х годов, почитавшей "нецивилизованным" даже слабо возражать Западу в его нескрываемой задаче века – уничтожении российского великодержавия и русской исторической личности во всех ее геополитических и духовных определениях". "Наша национальная катастрофа, – продолжает Нарочницкая, – есть плод 200-летнего российского западничества, воплощенного то либералами ХIХ века, то ранним большевизмом, то диссидентами и номенклатурно-партийной и интеллектуальной элитой Горбачева, наконец, постсоветским истеблишментом. Но никогда еще за 200 лет интересы страны столь сильно не расходились с интересами ее узкой прозападной элиты".

Пришло время, считает Нарочницкая, "в полной мере осознать значимость восстановления русского православного форпоста для всего христианского мира в целом перед лицом не только геополитических и демографических, но и духовных вызовов грядущего столетия. Восстановить равновесие и обрести роль державы можно, лишь когда Россия смело и открыто примет навязанный ей вызов, однако для этого нужна мощь не столько материальная, сколько духовная". Идеология эта не нова, она имеет глубокие исторические корни и традицию, восходящую еще к XV веку ("Третий Рим") и не прервавшуюся в годы советской власти. Достаточно вспомнить группы "почвенников" 60–70 годов вокруг "Молодой гвардии", а затем "Нашего современника", слухи о противостоянии "русской партии" и "космополитического крыла" в ЦК и (особенно!) КГБ 70-х годов.

Одну из самых болезненных сегодняшних тем – чеченскую – Наталья Нарочницкая рассматривает в статье "Горькая правда о чеченском синдроме правозащитников", написанной по следам трагедии на Дубровке: "Либералы-западники продемонстрировали свою извечную ненависть к историческому российскому великодержавию, а именно эти главные идеологи начала 90-х годов и были опорой тогдашнего президента Б. Ельцина. В этом же лагере оказались и коммунисты, обрушившиеся на решение о вводе армии в Чечню. Для них соображения победы над "проклятым режимом", как и в 1914 году, оказались выше преемственности интересов России. В 1995–1996 годах совершенно необходимые и правомерные, но запоздалые и нерешительные и непоследовательные силовые меры по восстановлению суверенитета России оказались преступным образом не доведенными до конца". Однако "чудовищный террористический акт в Москве и, увы, неизбежная гибель заложников при освобождении, похоже, стали подлинным и критическим испытанием национального и гражданского сознания русского народа и всей России, которая уже отвыкла от долгожданного и спасительного проявления государственной воли". "Кому бы пришло в голову, – вопрошает Нарочницкая, – обсуждать правомерность своих авиаударов по захваченному фашистами родному Курску на том основании, что там осталось собственное гражданское население?"

Подход знакомый. "Лес рубят – щепки летят" – эту поговорку любил отец народов.

Нет сомнений, что предложенная идеология найдет отклик в сердцах многих наших граждан. Идеи русского мессианства были популярны всегда, но особенно в эпохи обостренного укрепления властной вертикали. Сейчас, когда в вакууме государственной идеологии расцветает ностальгическая легенда о былой сверхдержаве, великодержавная риторика кажется весьма привлекательной. Более того, эту легенду все откровеннее муссирует сама власть. Нет сомнений, что многие нынешние кремлевские начальники весьма восприимчивы к идеям брутального национализма (а другие с готовностью разделят их просто по долгу службы). Еще недавно казалось, что президент Путин, пожалуй, несколько мягкотел для такой идеологии. Но в последнее время он исправляется.
9.12.2003

Автор – член Совета по национальной стратегии, глава представительства Фонда гражданских свобод