Отмечаемое в эти дни в Китае тридцатилетие "глобальных реформ" и достингутые успехи, позволившие этой стране за сравнительно которкий срок превратиться из отсталой аграрной страны в экономического "тяжеловеса", побуждают повнимательнее приглядеться к китайской модели модернизации.

Прежде всего, необходимо отметить, что под "модернизацией" в Китайской Народной Республике понимают, прежде всего, создание современной системы производительных сил и сопутствующих ей элементов. Сразу отметим, что термин "сяньдайхуа" имеет в современном китайском обществе более сильное общественно-политическое звучание, чем просто "обновление", "модернизация" – т.е. принятые у нас.

Слово "универсальный" употреблено в своем первом словарном значении: "полный", "всеобщий", "всеохватывающий". Таким образом, мы вовсе не имеем в виду, что китайская модель может служить эталоном или стандартом для других стран. Наоборот, выбор модели модернизации – дело сугубо индивидуальное. В то же время такой выбор в глобальном мире вряд ли может быть корректным без учета зарубежного опыта: как негативного, так и позитивного.

Мы хотим попытаться показать, что китайская модель отнюдь не так специфична, как это принято думать. Наоборот, мы имеем дело со средоточием универсальных наработок, накопленных человечеством. Даже с точки зрения здравого смысла крупнейшая страна мира с богатейшим разнообразием природных и социально-экономических условий не могла не дать (рано или поздно) некую достаточно универсальную модель. Учтем и то, что, находясь где-то в середине международных классификаций по индикаторам дохода и развития человеческого потенциала, КНР во многом – типичная страна планеты, т.е. государство, воплощающее наиболее общие тенденции ее развития.

Современный мир развивающихся и "переходных" стран (их на планете большинство) можно с некоторой долей условности представить как совокупность национальных проектов модернизации – того или иного масштаба, политического оттенка, успешности. Есть явно неудавшиеся или прерванные проекты – со временем (мы имеем в виду три последних десятилетия) их становится больше. Но и относительно успешные проекты не всегда могут быть признаны универсальными в силу их небольшой величины (Гонконг, Дубай, Бруней), узости или неповторимости мирохозяйственной специализации, слабости обрабатывающей промышленности, устойчивой очаговости или дуальности социально-экономического развития. Относительно успешным проектам может при этом недоставать каких-то важных компонентов современной системы производительных сил: например, собственного научно-технического потенциала и развитого образования, устойчивого валютно-финансового положения и респектабельной банковской системы, социальной стабильности, относительно гармоничного развития занимаемой государством территории.

На общем фоне успешных, относительно успешных, незаконченных, частичных, прерванных и даже сорванных модернизаций современный Китай, несомненно, выступает на мировой сцене с универсальной (полной, всеохватывающей) моделью модернизации. Как представляется, эту модель характеризуют достаточно удачные пропорции между отдельными компонентами.

Исторические предпосылки и идеологические основы модернизации Китая хорошо известны, многократно описаны и в целом также имеют признаки универсальности. Лозунг "иностранное – на службу Китаю" первых реформаторов, концепция "нового народа" Лян Цичао, народничество или промышленный план Сунь Ятсена – все это имеет те или иные аналоги в других отсталых странах. Не особенно специфичен и китайский социализм: в КНР и на Тайване. Движущие силы китайской модернизации, препятствия на ее пути, реформы и революции напоминают многое из истории других стран.

Не очень-то специфичны даже две эпохи в модернизации КНР после 1949 г., которые почти ровно надвое разделены декабрьским пленумом ЦК КПК 1978 г. В эпохах Мао и Дэна, как и в других социалистических странах, видны сквозные (преемственные) линии, общие черты и, конечно, отличия. К важной линии преемственности стоит отнести "опору на собственные силы" (позднее – "гочаньхуа"), которая в современной лексике формулируется как "сравнительно целостная система современных производительных сил".

К такой же сквозной линии можно отнести ясную политическую очерченность модернизации в КНР. Выражения "политика – командная сила" или "политика – концентрированная экономика" по-прежнему актуальны. Опять-таки видна неспецифичность Китая в этом важном смысле – особенно если иметь в виду страны Восточной Азии.

В широком смысле модернизация в КНР основывается на социализме в инструментальном (а потому и более устойчивом) качестве (в СССР хрущевско-сусловского периода он имел явную идеологическую доминанту, не дававшую меняться содержанию). В более узком смысле политэкономия модернизации в Китае (как и других странах) может быть описана через кондратьевские понятия экономической статики и динамики, выведенные несколько раньше, чем хорошо известный инвестиционный мультипликатор Дж.Кейнса.

Исследователь творчества Н.Д.Кондратьева Ю.Б.Кочеврин писал, в частности: "Кондратьев не считает возможным рассматривать проблему средней прибыли в той же системе идеальных (абстрактных) представлений, что и проблему накопления. Для него как ученого эти две проблемы – средней прибыли и накопления – принадлежат к разным разделам экономической теории: статике и динамике. Поэтому, взятые в одной системе понятий, они логически несовместимы. Там, где есть накопление, не может действовать закон средней прибыли".

В практическом же плане для успешной модернизации чрезвычайно существенны своевременные ликвидации диспропорций в хозяйстве. Здесь очень важна мысль В.Я.Портякова о том, что весь начальный период реформ в КНР был "временем урегулирования". Иными словами, не следует сразу бросаться в "ускорения", "форсированные программы" и т.п.

Таблица 1.
Норма накопления в отдельных странах Азии в1990–1999 гг., % к ВВП

Источник: Key Indicators for Asia and the Pacific 2008. ADB. Manila, 2008. P. 146. Данные округлены.

Один из важных макропоказателей, позволяющих судить об интенсивности модернизационного процесса – норма накопления. Данные таблицы достаточно хорошо показывают главную причину сравнительно высоких (или низких) темпов экономического роста в отдельных государствах АТР. Видны и негативные последствия для накопления финансовых кризисов. Добавим, что предельная капиталоемкость ВВП в странах Азии существенно лучше, чем в "центрах" мировой экономики: она составляет 4-6 против 8-12.

Исторически и логически появление универсальной модели модернизации следует искать во взаимодействии промышленно развитых и отсталых государств разных частей мира. По-видимому, не случайно в крупнейшей отсталой стране после наблюдений за отдельными успешными и малоуспешными попытками модернизации к концу ХХ века была воспроизведена наиболее разносторонняя структура, легко совмещающая, помимо прочего, задачи построения комплексного народного хозяйства с реализацией имеющихся сравнительных преимуществ в международном разделении труда.

Определенную параллель можно обнаружить и в финансовой области. Взаимодействие "мирового" хозяйства, значительная часть которого была раздута дурными спекуляциями, со страной, аккуратно и осторожно выходившей из полуизоляции, закономерно привело к реставрации именно в ней здоровых полноценных денег, цена которых тесно связана с реальной, конкретной экономикой. Как бы стихийно, восстановился своеобразный "золотой стандарт без золота". Стоюаневая купюра с портретом Мао Цзэдуна и серьезными шансами на дальнейшую ревальвацию сильно напоминает Бреттон-Вудские деньги.

Парадоксально, но социалистический Китай в настоящее время лучше других государств справляется с проблемой превращения денег в капитал – причем не фиктивный, а физический (что во много определяет успех модернизации).

Заметим также, что начавшаяся экономическая экспансия этой страны за рубеж продиктована не только избытком капитала, но и стратегическими задачами дополнения народнохозяйственного комплекса недостающими элементами. В какой-то мере это делает китайские компании более надежными и "долгоиграющими" партнерами.

Пекин часто упрекают в чрезмерном упоре на "жесткую модернизацию" – в ущерб "мягкой", да и в самом Китае многие призывают к большему вниманию науке, образованию, человеку. Во многом это – запоздалая критика. Нынешние государственные приоритеты: "научная концепция развития", "экономика знаний", "человек – основа основ", а также резко усилившаяся поддержка села достаточно ясно указывают на серьезную проработку "мягкого" компонента. Колоссальными темпами идет информатизация страны, гигантских объемов достигли переводы с иностранных языков. В пересчете по ППС расходы Китая на НИОКР уступают только расходам США.

Нередки скептические замечания по поводу инновационных возможностей КНР. Не вступая в дискуссию по этому поводу, сделаем здесь одно замечание. Про "экономику рисков" в свое время хорошо написал Маркс. "Издержки, которых требует ведение предприятия, применяющего впервые новые изобретения, всегда значительно больше, чем издержки более поздних предприятий, возникших на его развалинах, ex suis ossibus (из собственных костей). Этот момент настолько значителен, что предприниматели-пионеры в своем большинстве терпят банкротство, и процветают лишь их последователи".

Иначе говоря, роль инновационной составляющей может сознательно преувеличиваться в современном мире заинтересованными группами. "Старые" способы приобретения и освоения зарубежных технологий между тем остаются актуальными и могут быть более эффективными в экономическом отношении.

И еще одно: в КНР чаще, чем в других странах, используются разного рода социальные эксперименты и инновации, решительнее отвергаются старые и новые догмы.

Здесь уместно коротко остановиться на философском аспекте модернизации. Много писалось о популярности в современном Китае принципа совмещения или непротиворечивого единства. Безусловно, можно говорить о том, что одна из догм марксизма – об антагонистичности отношений между буржуазией и пролетариатом – сравнительно успешно преодолевается в КНР: в теории и на практике. Регулируемое взаимодействие между общественным и частным сектором позволяет избежать массового сползания в монополистический неофеодализм, повсеместно наблюдаемый на планете.

Международный курс страны, во многом построенный на индивидуальном подходе к субъектам международных отношений, эффективно обеспечивает и поддержание суверенитета, и достижение целей развития. В нем также заметны черты универсальности – он охватывает все страны мира, индивидуальные подходы не приносятся в жертву общим принципам – в духе ООН и Бандунга.

На фоне многочисленных кризисов в современном мире экономика и общество Китая выглядят достаточно устойчивыми. Простая и консервативная финансовая система, разносторонняя реальная экономика, селективное отношение к иностранному капиталу, массовое рациональное поведение субъектов хозяйства и их готовность к определенным жертвам во имя государственных интересов – вполне достаточные основания для спокойного взгляда на неурядицы во внешнем мире. Еще в 1996 г. А.И.Неклесса писал: "Китай сохранил в принципе возможности и механизмы перехода к мобилизационной экономике, обладая также огромным внутренним рынком. В силу этого он лучше других подготовлен к грядущему периоду хаотизации и имеет весьма реальные шансы оказаться наверху новой мировой иерархии" (1). Во многом с этим положением можно согласиться. Быть может, не нужно только переоценивать интерес современного Китая к краху Запада и верхней позиции в мировой иерархии. Мне не кажется наивным принять за чистую монету официальную установку Пекина: "КНР не стремится к гегемонии". Из наблюдений над историческими судьбами гегемонов в Китае, несомненно, делают выводы.

________________
(1) Макроэкономические модели переходного периода: мировой опыт и российская специфика. М.: Панинтер, 1996. С.10.

20.12.2008
Александр САЛИЦКИЙ