Ахмаджон Адылов. Четверть века в заключении
Пахлавон Содик
Би-би-си, Лондон, 6 сентября 2012 года
Впервые имя Ахмаджона Адылова я услышал, когда мне было 11 лет.
Это были страшные рассказы-небылицы о жестоком тиране, который живьем закатывал в асфальт неугодных ему людей, построил для врагов зиндан, нашел и утаил золото эмира Тимура, проложил подземную дорогу то ли в Китай, то ли в [сказочную страну] Кухи Каф.
Такого рода сплетням мы, ребятня, вдоволь наигравшись, предавались поздними вечерами, после чего по дороге домой меня трясло от страха.
Позже продемонстрировали документальный фильм, подтверждающий правдивость некоторых из этих рассказов. А по центральному телевидению был показан репортаж из зала суда, где за железной решеткой находился Адылов и говорил обвинителю Генпрокуратуры СССР: "Говори со мной по-узбекски, я по-русски не понимаю".
В те времена покойный нынче отец как-то рассказал мне такой случай. В 1970-е годы, когда он работал в колхозе энтомологом-агрономом, его в качестве начальника проверочной группы из района направили в Пап, в агропромышленное объединение Ахмаджона Адылова. На шийпане (навес для отдыха в поле – А.В.) их встретил сам Адылов, и, зарезав там 10 баранов, он в течение трех дней не пускал на поле членов комиссии. "В кои-то веки приехали, сначала погостите, а затем приметесь за дело", - говорил он.
Таким образом, члены комиссии, не в силах отказать знаменитому на весь Союз Адылову, прогостили на этом шийпане три дня и, так и не побывав на хлопковом поле, вернулись обратно. Когда отец вспоминал эту историю, мне показалось, что Адылов произвел на него хорошее впечатление.
Сейчас, спустя 28 лет, когда я рассказываю об этом 86-летнему Ахмаджону-ота, он, улыбаясь, пожимает мое плечо все еще крепкими руками и говорит: "Спасибо вашему отцу". "Такое случалось часто. Комиссии приезжали на пир", - поясняет он.
Ахмаджон Адылов
Для справки:
Ахмаджон Адылов родился 1925 году в кишлаке Гурумсарай Папского района Наманганской области. Герой Социалистического труда, дважды кавалер ордена Ленина, заслуженный хлопкороб Узбекистана, Депутат Верховного Совета СССР, член ЦК компартии Узбекистана. В основанный им агропромышленный комплекс Папского района входило 14 совхозов и 17 колхозов. На 373 тысячах гектаров посевных земель и пастбищ трудилось более 40 тысяч человек. В 1983 году высший орган КПСС – Политбюро - приняло решение о распространении по всему Советскому Союзу опыта Ахмаджона Адылова. В России и союзных республиках стали создаваться АПО. Но вскоре, 13 августа 1984 года, Ахмаджон Адылов и все члены его семьи, кроме жены и старой матери, были арестованы. С этого момента для Адылова началась эпоха заключения, продлившаяся почти четверть века…
Из речи его младшего брата, покойного Мухсина Адылова, произнесенной на заседании Верховного Суда СССР 24 апреля 1991 года: "Мой старший брат разрушил доживающий свой век социализм и построил демократический капитализм с великим будущим".
Во время нашей беседы в уютном доме, огороженном высокими стенами и по советским меркам считавшемся великолепным особняком, сам Ахмаджон-ота так вспоминает те времена: "Из-за того, что я был в близких отношениях с Брежневым и Рашидовым меня подвергли зверским мукам".
В его тоне нет ноток сожаления, он просто констатирует факты. "Левого глаза меня лишили в Бутырке. Я тоже кулаком выбил глаз прокурору". Рассказывая это, он демонстрирует кулак как будто и сейчас готов ударить.
Когда спрашивают о его сильных руках, несмотря на то, что ему уже 86 лет, я вновь и вновь ощущаю, как этими своими руками он по-отцовски пожимает мне руки и плечи…
Ночная беседа
У покойного писателя Шукура Холмирзаева есть рассказ "Зеленая "Нива", который я читал в студенческие годы. Считается, что этот рассказ, написанный в годы перестройки, - об Ахмаджоне Адылове.
В нем описывается, как преподаватель института, выехавший в [Ферганскую] долину, встречается с внезапно пересекающей дорогу зеленой "Нивой". О том кто находится в зеленой "Ниве" не говорится, но и так понятно, что в ней хозяин этих бескрайних полей и земель. Ни одна машина не смеет ее обгонять, и никто не смеет преследовать ее и близко приближаться к ней. Можно лишь наблюдать за ней сзади, затаив дыхание. Зеленая "Нива" еле тащится, а преподаватель не может ее обогнать. Его жена и дети в недоумении: "Что с вами? Езжайте быстрее" - просят они. Но преподаватель наслышан о зеленой "Ниве". Боится - если обгонит ее, то сгинет. Неожиданно за холмом "Нива" исчезает из виду. На посту преподавателя останавливают милиционеры, проверив документы, говорят: "Хозяин сказал, что вы хорошо воспитанный человек", и вежливо его провожают.
На обратном пути, на том же посту его вновь останавливают. "Как поживает хозяин?" - спрашивает преподаватель, но сотрудник милиции отвечает: "Хозяин ушел".
- Куда?
- Туда, куда надо… Вам понятно? Вчера его исключили из партии. Сегодня сняли с должности.
Но по дороге, внезапно встретившись с зеленой "Нивой", преподаватель невольно замедляет ход. "И до сих пор, когда я встречаю на улицах города или за его окраинами зеленую "Ниву", невольно вздрагиваю. С чего это, не пойму", - завершает рассказ писатель.
…В последние дни августа, проезжая поздним вечером со своим старым знакомым по асфальтовой дороге, проложенной посреди хлопковых и кукурузных полей близ того самого знаменитого кишлака Гурумсарай, я почему-то вспомнил эту историю. Вот, думаю, может быть, эти прекрасные асфальтовые дороги, которые не встречаются среди других полей и возле других районных центров, были построены именно для той "Нивы". Сейчас той "Нивы" уже нет, а ее могущественный хозяин, когда-то наводивший на всех страх, ожидает меня в своем доме.
Но в душе у меня было тревожно. Это чувство не было связано с "хозяином-диктатором", имя которого писатель даже не хотел произносить. Меня беспокоило то, что за нами могут следить, и беседа может не состояться.
В темноте мы блуждаем в бескрайних полях. Дорога есть, но адрес не ясен. Мой напарник спрашивает по телефону, где сворачивать. Я слышу голос: "Проехав мимо шийпана, сверните направо". Но мы не можем найти шийпан и, проехав до конца поля, на свой страх и риск сворачиваем на большую улицу. Через несколько минут останавливаемся. "Вон он, ота,- говорит мой старый приятель – сам поджидает нас на улице". Мы останавливаем машину в укромном месте под деревом, я оборачиваюсь налево и смотрю на ворота. Возле них вижу высокого статного мужчину, совсем не похожего на 86-летнего старца, нервно шагающего взад и вперед. Ахмаджон Адылов…
"Как можно освободить меня "досрочно", если я просидел в тюрьме 24 года?"
Ахмаджон-ака встретил меня во дворе. Когда, широко распахнув руки, он сжал меня в объятиях, я почувствовал, как захрустели мои кости. "Вы Пахлавон?" - спрашивает он. Я отвечаю: "Да, но не такой как вы". (Игра слов: "пахлавон" по-узбекски означает "богатырь", "силач" - А.В.).
Ахмаджон-ота, крепко держа меня за руку, приглашает на топчан в центре двора. О чем-то говоря, он приостанавливается, оборачивается ко мне, внимательно всматривается, и продолжает разговор. Его движения настолько энергичны, что каждый раз, когда он останавливается, он словно бы и мою шею поворачивает за собой. За тусклыми стеклами его очков я вижу закрывшийся левый глаз. Точнее, пустую глазницу. Кажется, правый глаз видит плохо, стекла линз толстые. Шагает осторожно, но уверенно. По словам моего напарника, он постоянно занимается спортом, ежедневно приседает по 750 раз, поднимает гири.
"Садитесь здесь" - показывает он, а сам усаживается на стул, придвигая его поближе ко мне. Воздевает руки для короткой молитвы. "О всемогущий Аллах, здесь собрались трое, а ты четвертый, не дай мне сбиться в своих словах. Ты дал и даешь мне все, о чем я просил, не дай мне зависеть от кого бы то ни было, кроме тебя".
Затем он всем своим широким телом полностью откидывается на спинку стула.
"Я слушаю Би-Би-Си. Нам нужна Би-Би-Си, нам нужна Великобритания. Мы должны сберечь нацию. Если народ решит выйти на улицы, его не остановить. Видите, что творится в Египте", - говорит он, затем спрашивает меня: "Сколько у вас времени?".
Я не был уверен, что наша встреча с Ахмаджоном-ота состоится и потому в поездку в Ташкент взял детей, которых оставил поужинать в начале перевала. Когда стемнело, я стал переживать за них, поэтому ответил, что у меня всего лишь полчаса.
Адылов начал говорить о бесчестности и никчемности нынешних чиновников. "В долине не осталось хороших кадров, все они стремятся к чинам, как мухи к сладкому. Никто не думает о народе. Если так будет продолжаться, чаша терпения народа переполнится. Но если народ выйдет на улицы, тогда будет очень плохо. Этого нельзя допускать".
Затем, показывая на высокие стены двора, заметил: "Запираю ворота на ключ, все равно перелезают через стену. Муж поколотит жену - она ко мне идет. Что мне делать? На улицу я не выхожу, если выйду, то могу кого-нибудь побить или обматерить".
Он рассказал, как его в первый раз посадили, как ему выбили один глаз, но он не остался в долгу и "отколошматил" прокурора и следователя. "Заведено 270 томов, 47 тысяч страниц уголовного дела. Но нигде не смогли доказать мою вину. Девять раз я травился, но остался жив", - говорит он.
Когда он вспоминает, что 24 года своей жизни провел в тюрьме, ни в его голосе, ни на лице нет грусти, наоборот, об этом он повествует громко, в приподнятом духе. Когда говорит, жестикулирует, поднимая руки кверху. В его голосе чувствуется жажда мести.
Обычно люди в его возрасте, да и более молодые, живут воспоминаниями о пережитом. А о таком героическом человеке и говорить-то нечего. Но он не читает лекции и назидания. С собеседником общается на равных. Свой взор устремляет в темное небо, вроде бы говорит о прошлом, но слова как будто стрелой устремляются в будущее…
"Стране нужны хорошие кадры. Как говаривал дедушка Ленин, кадры - наш золотой фонд", - произносит Ахмаджон-ота и задае |
АДЫЛОВ Ахмаджон