Облегченно вздохнет гафиз М. Ахмадов, получив за подписью ди¬ректора Института истории партии при ЦК КП Таджикистана, профессора А. М. Богоутдинова письмо следующего содержания:

"Справка о деятельности Эшонова Хамнддина, члена КПСС с 1920 года.
Эшонов X. родился в 1903 году ) в семье плотника в г. Канибадаме. В 1913-1917 годах учился в татарской новометодной школе, где окончил четыре класса. После Октябрьской революции до 1920 года работал вместе с отцом на железнодорожном участке. После вступления в партию он был выдвинут на работу учителем ликбеза, затем избирался секретарем Канибадамского райкома комсомола, в 1921 году секретарем Кокандского угоркома комсомола, в 1922 году - секретарем Наманганского угоркома комсомола, в 1923 году - секретарем Ферганского обкома комсомола.
В конце 1923 года Х. Эшонов был переведен на партийную работу - заведующим учено-распределительным отделом Ферганского обкома партии, затем заведующий орготделом н заместителем секретаря Канибадамского угоркома партии. После национально -территориального размежевания республик Средней Азии и образования Таджикской СССР он был направлен в Душанбе на должность ответственного секретаря Оргбюро ЛКСМ Таджикистана. В 1926 году после образования самостоятель¬ного таджикского района в Канибадаме X. Эшонов был назначен туда секретарем райкома партии и председателем Ревкома.
В этот период в Канибадаме было далеко не спокойно, и он, являясь председателем тройки, организовал решительную борьбу с басмачеством. Вместе с тем ему пришлось возглавить комиссии по проведению советизации и земельно-водной реформы в Канибадаме, затем участвовать в оргбюро по созданию Ходжентского округа.
В 1927 году он работал заведующим сектором агитации ЦК КП(б) Узбекиста¬на, затем уполномоченным ЦК К КП(б) Узбекистана -и НК РКИ по Зеравшанскому
округу. В 1928 году был послан на учебу в Москву в КУТВ, но окончить его ему не удалось, так как в 1930 году X. Эшонов был заочно избран секретарем Ура-Тюбийского окружкома партии. В ….году был отозван в Средазбюро ЦК ВКП(б) и работал там заведующим сельхозсектором. В 1934 году вновь был послан на учебу в Москву на курсы марксизма-ленинизма, но в 1935 отозван в Таджикистан и наз¬начен наркомом внутренней торговли, где работал вплоть до июля 1937 года, когда был оклеветан и арестован.
За годы работы в партийных и советских, органах он избирался членом бюро об-кома партии, бюро ЦК КП(б) Таджикистана, членом ЦК КП(б) Узбекистана, чле¬ном Президиума ЦИКа Советов Таджикской ССР.
Ныне доброе имя X. Эшонова полностью восстановлено, он реабилитирован по-смертно.
Директор Института истории партии при ЦК КП Таджикистана, профессор А. Богоутдннов.
1 апреля 1967 г.

Суд истории свершился, справедливость, хоть и запоздало, востор¬жествовала. Но об этом никогда не узнают те, кто ушел из жизни с навешенным ярлыком "врага народа", кто был обесчестен, унижен и оскорблен, лишен возможности оправдать себя. На их могилы придут родные и близкие, дети, испытавшие все тяготы членов семьи репрес¬сированного. Но кто придет на могилу Хамиддина Эшонова? У него не осталось никого. Да и никто не знает, есть ли у него могила...
С этими горестными думами и явился Мирзобобо Ахмадов к ака¬демику А. М. Богоутдинову вскоре после того, как получил от него от¬вет на свое заявление. Оказалось, что Алоутдин Махмудович знал старого гафиза еще с 1941 года, когда тот блестяще выступил во время первой декады таджикской культуры в Москве, любил слушать его песни. Узнав, что привело к нему гафиза - как найти место, где поко¬ится прах Эшонова, академик развел руками:
- Увы, таких данных у нас нет. Может, со временем что-либо прояснится, но пока, как говорится, земля тверда, а небо высоко.
Ученый с болью в сердце утверждал, что трагический период реп¬рессий, зловещие фигуры Ежова, Берии и их приспешников, еще не совсем полностью высвобождены из-под покрова тайны, бесследно ис¬чезли многие документы, неизвестна судьба множества людей. Кара¬тели умело прятали концы в воду.
- Как-то в Ялте я познакомился с человеком, который сполна по¬знал все ужасы бериевских застенков, - продолжал ученый. - От не¬го я узнал, как жестоко расправлялись с теми, кто становился "вра¬гом народа". Их заставляли рыть траншеи, сажали на корточки и вы¬стрелом в затылок валили в вырытые ими же могилы. Прежде чем засыпать тела землей, нередко их обливали известью. Так убийцы не¬винных жертв скрывали следы своих кровавых преступлений. Видимо, таким же способом был убит и Хамиддин Эшонов...
В народе говорят: люди проходят, как тени, их дела остаются, как скалы. Хамиддин Эшонов прожил короткую, но яркую жизнь, в то смутное тревожное время вершил добрые дела во имя людей. Да не исчезнет память о нем, как и всех честных людей, ставших жертвами сталинских репрессий.
83
Али БОБОДЖАН,
писатель,
Шамсиддин ЗОХИДОВ,
заведующий Канибадамским госархивом.

БОЛЬШАЯ КОРОТКАЯ ЖИЗНЬ
"ПРОШУ ЕЩЕ РАЗ рассмотреть дело Эшонова Хамиддина... >
С таким коротким, но исполненным верой заявлением в начале 1967 года в ЦК Компартии Таджикистана обратился замечательный исполнитель народных и классических песен, народный гафиз республики Мирзобобо Ахмадов.
Что это был за человек, Хамидднн Эшонов, репрессированный в 1937 году? Люди старшего поколения запомнили его как активного участника за установление Советской власти и проводника идей ленинской партии. Сын бедного канибадамского плотника, он за свои тридцать с небольшим лет прошел путь от районного комсомольского работника до секретаря ЦК КП Таджикистана, занимал ответственные посты в Средазбюро ЦК ВКП (б).
Их было три брата. Старший был железнодорожным рабочим в Коканде и умер в военное лихолетье. Другой брат был партийным работником в Гарме и погиб в неравной схватке с басмаческой бандой Фузайля Максума. Больше родственников у X. Эшонова нет, и, может, поэтому его судьбой долгое время никто не интересовался. Но люди должны узнать о нем правду...
Народный гафиз хорошо знал Хамиддина Эшонова. В те далекие двадцатые годы, когда он работал в только что зарождающемся Канибадамском театре, ему не раз довелось встречаться с молодым Хамиддином, беседовать, слушать его пламенные речи на базарной площади. В 1937 году, когда Мирзобобо перевели на работу в Душанбе, он надеялся, что сможет чаще общаться со "старым другом, который к тому времени стал одним из руководителей республиканской партийной организации. Но этим надеждам не суждено было сбыться. В одночасье X. Эшонов оказался в застенках тюрьмы, его объявили врагом народа. В чем его вина, за что обошлись с ним так несправедливо, загубили молодую жизнь? Эти вопросы долгие годы потом мучили тех, кто близко знал X. Эшонова, работал с ним вместе. Люди не могли, не хотели верить в то, что этот мужественный, кристальной души человек жил двойной жизнью, наносил вред своему народу, партии. Не ослабела вера в друга и спустя много лет у получившего уже широкую популярность в народе М. Ахмадова. В годы хрущевской оттепели у гафиза вновь вспыхнула искра надежды - вернуть честное имя сраженного отравленными стрелами клеветы товарища, чья судьба была тесно переплетена со многими, порой драматическими событиями в жизни таджикского народа.
...Осенью 1924 года жители Канибадама во время встречи с всесоюзным старостой М. И. Калининым, объезжавшим Ферганскую долину, заявили, что при территориальном размежевании республик Средней Азии допущены своеволие и несправедливость. Например, старинный город Канибадам, жители которого преимущественно таджики, вопреки общественному мнению включен в состав Узбекской ССР. Канибадамцы просили М. И. Калинина о введении их города в состав Таджикской Автономной республики. Забегая вперед, скажем, что спустя некоторое время это случилось. Но в сложной обстановке, которая сложилась в тот период, решить сразу подобный щекотливый вопрос было непросто. И все же, после настоятельных требований, ЦИК Узбекской ССР своим решением от 14 апреля 1925 года на базе трех соседних волостей - Канибадама, Махрама и Исфары образовал самостоятельный район, своеобразную таджикскую автономию. По этому случаю был проведен торжественный митинг, люди искренне радовались. Ведь теперь у них открылась возможность в школах вести учебу на таджикском языке, издавать газеты и т. д. К сожалению, нашлись люди, которые воспротивились слиянию Канибадама и Махрама с Исфарой, начали баламутить народ. Обстановка накаливалась, мог разразиться большой скандал. У местных руководителей опустились руки, они уже не могли предотвратить конфликт. Именно в это трудное время по поручению ЦК КП (б) Узбекистана X. Эшонов возглавил районную партийную организацию в Канибадаме. Выбор на него пал не случайте: выходец из этих мест, он хорошо знал людей, пользовался у них авторитетом. Вот почему на него были возложены не только большие полномочия, но и надежды в деле нормализации обстановки.
Новый секретарь крепко взялся за дело, с головой ушел в работу, да иначе он и не мог. Одновременно выполнял ряд других обязанностей - председателя Ревкома, комиссии по борьбе с врагами новой жизни, товарищества по обработке земли. Особое внимание секретарь уделял двум вопросам - борьбе с голодом и ликвидации неграмотности. Хамиддин хорошо осознавал, что пока эти вопросы не потеряют своей остроты, не удастся развязать тугой узел проблем, улучшить жизнь дехкан. Не прошло и нескольких месяцев, как по настоянию и при помощи секретаря во многих кишлаках были открыты школы нового типа, группа молодых людей была направлена на учебу в Душанбе, Ташкент, Москву. Он умел собрать вокруг себя единомышленников, умел зажечь людей своими идеями. Радовался, когда видел, что человек на своем месте душой болеет за дело. Одним из его близких друзей был выпускник Самаркандского учительского института Негмат Ашуров, позже ставший видным партийным и государственным работником.
Как-то ранним утром Негмат явился в райком. От секретаря не скользнуло удрученное состояние молодого учителя.
В Махраме организовали еще одни курсы по ликвидации неграмотности, даже пожилые люди тянутся к нам, - стал рассказывать Негмат. - Да вот загвоздка: помещений не хватает. Хотел использовать здание бывшей мечети, но нашлись такие рьяные атеисты, которые требуют сровнять с землей все мечети и медресе, чтобы одним махом кончить с религиозным дурманом...
Беседа партийного вожака и молодого учителя затянулась, о многом переговорил они тогда. Оба понимали, что, в тот сложный период в крае,
где веками властвовали исламские традиции и догматы шариата, бороться с духовенством командно – административными методами,

кавалерийскими наскоками значило бы настроить против себя дехканскую массу, озлобить верующих. Сровнять с землей старинные здания медресе и мечетей, что предлагали иные ретивые борцы с религией, нельзя было – это вызвало бы недовольство у людей, ослабило бы их веру в благие намерения новой власти. Не лучше ли использовать эти помещения, под библиотеки, музеи, превратить в очаги культуры? Оказалось, Негмат неспроста пришел к секретарю райкома и завел разговор на эту тему. Он попросил Эшонова приехать в Махрам, выступить перед людьми, разъяснить, что к чему. На другой день X. Эшонов уже был в Махраме, обошел многие кишлаки, заходил в дома, выслушивал людей, советовался. А потом собрал активистов, которые сообща разработали план ряда интересных мероприятий на ближайшее время. Хашаром отремонтировали соборную мечеть и открыли там школу, рядом были открыты клуб, библиотека. Словом, жизнь в Махраме стала полнокровный, насыщенней. А в райкоме давно заметили, что после поездок X. Эшонов в кишлаки там обычно начинается оживление, появляется что-то новое, интересное. А главное, люди становятся, сплоченнее, укрепляются во мнении, что новая власть делает все, чтобы изменить жизнь дехкан к лучшему.
Эшонов обладал завидной способностью - не только строить планы, выдвигать смелые идеи, но и уметь быстро и целенаправленно претворять задуманное в жизнь. И от души радовался, когда видел плоды своих усилий, когда работа завершалась конкретными, зримыми результатами. Его омрачало одно: поток жалоб во многие инстанции. Дело в том, что конфликт между жителями Канибадама и Исфары никак не утихал, время от времени происходили скандалы, оставляющие у людей неприятный осадок. Чем больше Эшонов вникал и это дело, тем больше убеждался, что пока не будут устранены корни конфликта, неприязнь жителей двух соседствующих районов будет расти. А они заключались в следующем, и канибадамцы, и исфаринцы славятся как мастера земледелия, известны своим трудолюбием, добросовестностью. Первые испокон века занимались хлопководством, вторые выращивали рис. Речка, берущая начало в местечке Работ, подпитывала и хлопковые плантации, и рисовые чеки. Известно, какие это влаголюбивые культуры, особенно рис. А в сезон поливов воды не всегда хватает. На этой почве и возникали часто конфликты. Помнится, в 1911 году дошедшие до отчаянья исфаринские дехкане перекрыли реку, в результате чего погибли посевы хлопчатника, засохли сады в Канибадаме. Нужно сделать все, чтобы этот случай не повторился, думал Эшонов. Он знал, что люди, живущие рядом и связанные многими узами, идут на такой шаг не от хорошей жизни, дехкане думают, как спасти урожай. Но проницательный, вдумчивый секретарь заметил: людей больше, чем дефицит воды, коробит другое - несправедливость при. распределение воды, местнические интересы. Вот с чем нужно бороться, прежде всего. По инициативе X. Эшонова группа специалистов занялась разработкой проекта по усовершенствованию мелиоративной системы, наряду с этим он строго спрашивал с тех, кто подолгу службы был связан с контролем и распределением воды, никому не делал поблажек. Проблема воды всегда давала о себе знать, но страсти понемногу улеглись, ибо люди убедились, что обману, очковтирательству, объявлен непримиримый бой. А Хамиддин Эшонов всегда был желанным гостем как у канибадамских , так и у исфаринских дехкан. Он любил приезжать в эти края и потом, когда уже возглавлял * партийные организации других округов, стал первым секретарем ЦК комсомола республики, заместителем Наркомзема. Позже он, человек кипучей энергии, преданный большевик, был избран секретарем ЦК КП (б) Таджикистана, членом бюро ЦК, В последние годы жизни X. Эшонов трудился на посту наркома внутренней торговли. Всюду, куда бы, его не направляла партия, X. Эшонов вносил свою лепту в дело социалистических преобразований, принимая самое активное участие в общественной и политической жизни.

Вот почему многие были поражены, когда в 1937 году неожиданно разнеслась весть об аресте X. Эшонова. Такая участь выпала не только на его долю, почти одновременно были заключены в тюрьмы многие представители таджикской интеллигенции, умные, талантливые люди. Какая же вина вменялась одному из активнейших и верных членов большевистской партии - X. Эшонову?
Выписка из протокола № 260 заседания |бюро ЦК КП (б) Таджикистана от 19.07.1

Выписка из протокола № 260 заседания |бюро ЦК КП (б) Таджикистана от 19.07.1937 года: "За развал работы Наркомвнуторга, за засорение аппарата торгующих организации антисоветскими и уголовными элементами, за связь и защиту буржуазно-националистических элементов (Зулфикаров, Клыч-заде и др.) и как не разоружившегося буржуазного националиста X. Эшонова снять с работы Наркома внутренней торговли Таджикской ССР.
Подтвердить решение Сталинабадского горкома КП (б) Таджикистана об исключении X. Эшонова из партии.
Поручить ЦИК у Таджикской ССР снять Эшонова с поста наркома внутренней торговли и оформить в советском порядке.
Поручить Совнаркому Таджикистана , организовать тщательную проверку работы Наркомвнуторга и всех подведомственных ему организаций, и в первую очередь Таджикматлубота".
Внизу две подписи - первого секретаря ЦК КП (б) Таджикистана У. Ашурова и ответработника ЦК Рогозина.
В тот день X. Эшонов в последний раз вошел в свой рабочий кабинет. Уняв волнение, решительно поднял телефонную трубку и позвонил первому секретарю ЦК У. Ашурову.
- Солнце подолом не закроешь,- сказал он без обиняков. - Рано или поздно правда откроется людям. Это вы, Абдулла Рахимбаев и ваши приспешники, дабы удержаться у власти, способствовали тому, что во время национально-территориального размежевания были допущены грубые перекосы, обделили целый народ. Теперь вы расправляетесь с теми, кого еще вчера прилюдно называли братьями и соратниками. Но знайте, история все разложит по своим местам...
Опальный большевик как в воду глядел. Его оправдают, восстановят т в партии, вернут честное имя. Но прежде пройдет ровно тридцать лет, а его самого давно не будет в живых