О национальной женской трагедии в Туркменистане
К международному женскому Дню 8 марта
Нургозель Байрамова (Ашхабад)

Древние мудрецы говорили: "Кто разгадает тайну женской натуры, тот разгадает тайну мироздания". Воистину, женщина – это загадка. Но туркменская женщина – это не просто загадка, это ребус, головоломка, это шкатулка, наполненная драгоценностями, но шкатулка с двойным дном...

Вот она, робкая и покорная, в полном смысле слова "тихая невестка", подает мужу чай, смиренно выслушивая его обычное ворчание. А вот она же, раскрасневшаяся, с огоньком в смеющихся глазах, яростно торгуется с покупателем, предлагая ему пучок петрушки по цене свадебного букета...

Вот она сидит, перебирая натруженными руками жиденькую пачку манатов – скромную зарплату мужа, с рачительностью и изобретательностью, которой мог бы позавидовать сам министр финансов, составляя бюджет своей многодетной семьи. А вот, зажав подмышкой туго набитый кошелек, спешит к быстрокрылому "Боингу", который унесет ее в знойный Стамбул, в край дешевого бархата. Выучив с десяток иностранных слов, она первой смело ринулась в торговый бизнес, и не безуспешно. Благодаря ей появились на ашхабадской "толкучке" самые модные ткани, которым местные законодательницы моды давали звучные названия: "Изаура", "Слезы Марии", "Нос Джемал Сапаровой", а позднее – менее романтичные, зато более соответствующие историческому моменту – "Битараплык", "Гарашсызлык" ("Нейтралитет", "Независимость").

Мы видим ее в студенческой аудитории и в зале заседаний Меджлиса, в поле и на фабрике. Она ткет ковры, лечит больных, пишет стихи, собирает хлопок, печет хлеб, рожает детей . Туркменская женщина – хранительница семейного очага, хранительница обычаев и традиций своего народа. Это она знает, как достойно сосватать девушку, как принять новорожденного, как проводить в последний путь усопшего...

В своем доме она – прекрасная хозяйка, причем хозяйка не в смысле "домохозяйка", а в смысле "глава семьи". Как удается туркменским женщинам, фактически "узурпировав" власть в семье, не ронять авторитет мужа, а наоборот, всячески поддерживать его и оберегать? Это самая большая "военная тайна", разгадать которую не дано ни одному разведчику. "Выслушай жену и сделай по-своему" - это правило в Туркменистане не проходит!

Скорее всего, это "играет" в жилах туркменок горячая кровь женщин-амазонок, женщин-воительниц, предводителниц племен, гордых и независимых, никогда не прятавших свои прекрасные лица под паранджой и украшавших себя серебрянными доспехами. Они не только имели свое мнение и право высказывать его, но и возможность, если надо, отстаивать свою правоту. К их мнению прислушивались не только мужья, но и старейшины.

Однако, история жестко обошлась с туркменской женщиной, попытавшись вернуть ее в тесный круг домашних забот, изолировать от внешнего мира, ограничить ее интересы формулой "дети – кухня – религия". В применении к любому обществу ограничение сферы интересов женщины этими тремя слагаемыми всегда свидетельствовало о низком уровне его развития. Государства же, устанавливавшие такие "нормы", в большинстве своем известны как диктаторские. К сожалению, в ниязовском Туркменистане эта тенденция настолько очевидна, что ее не закамуфлируют ни дутые цифры, ни праздничные отчеты, ни громкие песни. Вычеркиваются из истории имена женщин – производственниц, ученых, врачей, актрис, общественных деятелей, чьи портреты украшали во времена Союза страницы "Огонька" и "Работницы", а фамилии были известны далеко за пределами Туркменистана – Биби Пальвановой, Соны и Сурай Мурадовых, Аннагуль Аннакулиевой, Гульбахар Мусаевой, Тоушан Эсеновой, Баджи Довадовой, Сачли Дурсуновой, "туркменского соловья" Медениет Шахбердиевой и многих-многих других.

И в первые годы независимости туркменские женщины много сделали для своей страны. Наследницы Эне Кулиевой достойно занимали ответственные посты в структурах молодого государства, проявляя прекрасные профессиональные качества, незаурядные организаторские способности и высокие моральные устои. Многие из них успешно конкурировали с мужчинами и, может быть, поэтому их и постигла печальная участь. В результате антидемократической "женской" политики С. Ниязова Парламент страны лишился своего спикера – доктора исторических наук Р. А. Базаровой, образование потеряло своего лидера Меретгуль Алиеву, здравоохранение – доктора медицинских наук Аксолтан Атаеву, культура и искусство – великую актрису Маягозель Аймедову, балерину Гозель Хуммаеву и Аннагуль Курдову, наука – Аксолтан Бабаеву, Маю Моллаеву и многих других талантливых женщин. Они ушли с арены, так и не исчерпав полностью своего потенциала, не будучи востребованными в ниязовском Туркменистане.

Сегодня в нашей многострадальной стране поднялась новая волна гонений. Лишаются работы "неблагонадежные" - родственники и друзья людей, вставших на путь борьбы с режимом С. Ниязова. Принцип "сын за отца не отвечает" в Туркменистане соблюдается столь же "неукоснительно", как и при сталинском режиме. Отвечает, да еще как! Сын за отца, сестра за брата, жена за мужа... Только в последние дни были уволены десятки женщин, среди которых доктора медицинских наук, профессора Т.А. Ханамова и К.Ч. Ханамова, а также молодой специалист, врач-кардиолог Джерен Ханамова. Исторический опыт показывает, что ни при каком режиме, ни при каких политических катаклизмах женщины (к счастью!) не перестают рожать, а дети (к несчастью!) не перестают болеть. Спрашивается, кто ответит за то, что роженице или больному ребенку вовремя не будет оказана медицинская помощь? А неоказание помощи больному, согласно клятве Гиппократа, есть преступление. Впрочем, С. Ниязов такой клятвы не давал...

Ранее незаслуженным оскорблениям со стороны властей и администрации были подвергнуты жена и дочь бывшего вице-премьера Н. Союнова, жена бывшего главы Центробанка Х. Оразова, сестры и невестки бывшего министра иностранных дел А. Кулиева. Все эти женщины были уволены с работы, неоднократно допрашивались следователями КНБ, а некоторые, как например, жена Х. Оразова, пережили и тюремное заключение. Сегодня этот печальный список дополнился именами женщин из семьи бывшего советника-посланника посольства Туркменистана в США Чары Аннабердыева, также отказавшегося сотрудничать с режимом Ниязова, и его жены.

Неужели, мир перевернулся, и эталоном женственности станет облаченная в мундир туркменка? Давят хрупкие женские плечи прокурорские погоны, прячутся под козырьком форменного берета глаза... Ведь призванная защищать права и свободы своих сограждан и, в первую очередь, женщин, вынуждена она сегодня выполнять незаконные распоряжения Великого, подавляя волю, нарушая права граждан, оскорбляя их честь и достоинство. Что может ответить она, Курбанбиби, женщинам, чьи сыновья сидят по самому суровому проиговору за преступление, которого они не совершали, тем туркменкам, которые обращались к ней не как к Генеральному прокурору, а как к женщине-матери. Но, видимо, власть лишает не только воли, разума и совести, но и природного естества. Иначе, как объяснить, что человек, которого в муках рожала женщина, закрывает глаза на произвол, чинимый властями в отношении не только молодых, но и пожилых и больных женщин, матерей, чьи сыновья первыми подняли головы.

Неоднократно "навещали" сотрудники КНБ мать бывшего Вице-премьера и Министра иностранных дел Туркменистана, а ныне одного из лидеров НДДТ Бориса Шихмурадова, но отнюдь не для того, чтобы поинтересоваться здоровьем 85-летней женщины. Они требовали у нее...фотографии ее старшего сына. А так как двух своих старших сыновей бедная женщина потеряла во время ашхабадского землетрясения 1948 года, то и поняла, что нужны те, старые снимки. Ей и в голову не пришло, что речь идет о Борисе, которого за 10 лет работы в Туркменистане фотографировали, надо полагать, не один раз. Что это, как не изощренное издевательство над старой женщиной, лишний повод показать свои безнаказанность и вседозволенность?

А где же поют сегодня "туркменские соловьи" и до песен ли им теперь? Ведь для того, чтобы звучать на радио, телевидении или в праздничных концертах, нужно и репертуар иметь подходящий, славить Великого, славить его мудрые деяния. А ведь петь хочется о весне, о любви, о цветах, а не о престарелом крашеном развратнике. В Ашхабаде как анекдот рассказывают о том, как на свадебном вечере приглашенная певица встретила молодоженов... песней о Великом Сердаре (о ком же еще петь, когда в качестве "незванных гостей" в зале присутствовали "личности в штатском"?). Та же проблема и у художников, и у поэтов, Можешь выразить своим искусством преданность Великому – твори, а не можешь – значит не будет такого искусства. Так исчез из жизни туркменистанцев балет. "Главный режиссер" обьяснил, что туркменам балет чужд, непонятен и вообще "костюмы у них такие, что девчата смеются". Неужели он хочет казаться "святее самого Папы Римского", вернее, учитывая наш менталитет, "святее самого Муллы Омара"? Тот смел с лица земли всемирно известные статуи Будды, запретил под страхом смерти смотреть кино и телевидение, а наш изгнал из библиотек русскую и зарубежную классику, запретил балетные и оперные спектакли, да мало ли, чего еще натворил. Это и есть тот же самый вандализм, наш, "местечковый", но от этого не менее преступный.

Но мы, слава Богу, успели прочитать кое-что, кроме "Рухнама", и увидеть кое-что, кроме выпусков "Хабарлары" по местному ТВ. Мы помним спектакли, фильмы, цирковые программы, мы читали поэзию и прозу туркменских авторов, где героями были прекрасные девушки и храбрые юноши, а не ... (см. выше). Вспомним хотя бы фильм Алты Карлиева "Далекая невеста", фильмы Ходжакули Нарлиева с несравненной Маей Аймедовой – антологию судеб туркменской женщины, наполненную любовью к своей Родине и ее людям. Вот истинное народное искусство. Оно передает тот самый народный дух, который идет из глубины веков и неподвластен ни времени, ни политическим катаклизмам. И и как отличается оно от псевдонародного искусства, которое культивирует Ниязов, от его "Рухнама", которую он хочет навязать нам и которая обедняет нас и наших детей.

Недавно на глаза мне попался удивительный по своей лживости и тенденциозности доклад, в котором приводились примеры того, как счастливы и обеспечены туркменские женщины, как окружены они повседневной заботой правительства, как сыты , здоровы и счастливы их дети, и обещалось, что в скором времени будет еще лучше. (Кстати, какова цена таким обещаниям в Туркменистане знают очень хорошо. Помните, Сердар обещал "нарядить в шелка и золото" всех наших женщин, а вместо этого вывел на панель тысячи юных туркменок, сделал "челночницами" молодых матерей, спровоцировал возникновение целой армии безработных женщин с высшим образованием, породил категорию "вторых жен", когда девушки и молодые женщины предпочитают быть "второй женой" пожилого преуспевающего бизнесмена, чем первой – молодого наркомана). Поразила меня в этом докладе не богатая фантазия его составителей, а всего одна фраза: "... И сегодня движения женщин, борющихся за свои права, в независимом нейтральном Туркменистане как такового не существует, поскольку им не за что бороться в обществе равных возможностей". Как говорится, комментарии излишни. Реальная жизнь опровергает и это, и многие другие преподносимые ниязовской пропагандой факты. Туркменские женщины никогда не соглашались и не согласятся на роль бессловесной прислуги ни в семье, ни в обществе. Именно женщины первыми вышли на правительственную трассу наперерез президентскому кортежу, чтобы потребовать содействия и помощи пострадавшим от землетрясения в Казанджике, наведения порядка в голодающей армии, устранения недостатков в коммунальном хозяйстве, бесперебойной подачи воды в микрорайоны Ашхабада...

Помните притчу о том, как окружившие и вот-вот готовые захватить и уничтожить крепость враги неожиданно смилостивились и разрешили женщинам покинуть эту крепость и даже унести с собой самое ценное. Каково же было их удивление, когда из ворот потянулась вереница женщин, взваливших на свои плечи мужей – самое дорогое, что у них было.( Интересно, как чувствовали себя в этой ситуации мужчины?). Неужели, такая же участь грозит и туркменским женщинам? А в том, что они осилят и это, ни у кого нет ни малейшего сомнения. Не хочется думать, что и туркменские мужчины удовлетворятся такой малопривлекательной ролью.

И еще об одной туркменской женщине вспоминается сегодня. Воплощенная в мраморе, взирает она на деяния своего сына и выслушивает проклятья в его адрес. Чем воздает он сыновий долг – широким проспектом ее имени, для строительства которого были снесены десятки домов ашхабадцев и сотни детей, женщин и стариков были выброшены на улицу, называвшуюся в то время "Аллеей дружбы"? Присвоением ее имени Центру охраны здоровья матери и ребенка, в котором нет ни оборудования, ни медикаментов, ни достаточного количества квалифицированных специалистов, а оставшиеся врачи и медсестры вынуждены приносить из дома еду для больных детишек, чтобы хоть как-то поддержать их? Потерявшая на войне мужа, не смогла она защитить себя и двоих своих сыновей от страшного землетрясения. Разве такой памяти заслужила она, разве не предпочла бы памятникам и проспектам добрые дела и честное имя своего третьего сына?