ИСТОРИЧЕСКИЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА ВЫНОСЛИВОСТИ "НЕБЕСНЫХ КОНЕЙ"

В наступившем по восточному календарю году лошади этому животному уделяется особо пристальное внимание. И как здесь не вспомнить в очередной раз верного друга и спутника туркмен - ахалтекинца…

О работоспособности туркменских коней, их выносливости говорили уже в самой глубокой древности. О них слагали легенды. Действительно, ахалтекинцы обладали невероятной способностью к пробегам на дальние дистанции. Так, римский император Марк Аврелий Проб получил однажды в виде добычи "парфянского" коня, который, по словам бывшего владельца, мог проходить каждый день по 150 км в течение 5-10 дней.

Интересные данные об ахалтекинцах оставил средневековый автор Усама ибн-Мункыз, сражавшийся в рядах туркмен-зенгидов против крестоносцев. Он пишет: "Под Тирадом ибн Вухейбом была породистая лошадь большой ценности. Она получила рану в бок, и кишки у нее вывалились. Тирад завязал их ремнем, чтобы лошадь не наступила на них и не разорвала, и продолжал сражаться до конца боя. Лошадь вернулась с ним в ар-Ракку и там пала".

Этот же автор приводит и другой уникальный пример: "В нашем войске... был Камиль аль-Маштуб, человек доблестный, благочестивый и достойный, да помилует его Аллах. У него была черная, стойкая, как верблюд, лошадь. Как-то он столкнулся в бою с франкским рыцарем, и тот ударил его лошадь в шейные связки. Шея лошади свернулась на сторону от силы удара, и копье, пройдя через основание шеи, пронзило бедро Камиля аль-Маштуба и вышло с другой стороны. Но ни лошадь, ни всадник не пошатнулись от этого удара... Лошадь Камиля выздоровела, и он снова участвовал на ней в боях. Он встретился другой раз в сражении с франкским рыцарем, и тот ударил его лошадь в лоб и пронзил его. Но лошадь не покачнулась и уцелела и после второй раны. Когда рана затянулась и кто-нибудь накладывал ладонь руки на лоб лошади, там, где была рана, ладонь оказывалась одинаковой ширины с этой раной".

Кони туркмен были настолько натренированы, что, как указывает ибн-Мункыз, даже после смерти наездников продолжали нападать и грызть лошадей противника.

А ведь еще древние авторы писали о боевых качествах "скифских" коней (скифы - собирательное название племен предков туркмен). Например, в Библии говорится о боевых "скифских" конях: "Лошади сами, как вооруженные воины. Горе нам". Или: "Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою? Можешь ли ты испугать его как саранчу? Храпение ноздрей его - ужас! Роет ногою землю и восхищает силою; идет навстречу оружию. Он смеется над опасностью и не робеет, и не отворачивается от меча. Колчан звучит над ним, сверкает копье и дротик! В порыве ярости он глотает землю и не может стоять при звуке трубы. При трубном звуке он издает голос: гу! гу! Издалека чует битву, громкие голоса вождей и крик".

Античный историк Плиний Младший писал: "Скифская конница славится своими конями; рассказывают, что когда один царек, сражавшийся по вызову с врагом, был убит и победитель приблизился, чтобы снять с него доспехи, то был убит конем побежденного посредством ударов копыт и кусанья".

Не случайно в туркменском эпосе "Героглы" рассказывается о "крылатом" Гырате: "Сверкнула сбруя Гырата, блеск его золотого венца сливался с солнечными лучами... Конь прижал уши и ринулся на Рейхана. В одно мгновенье, словно пуля, впивается конь зубами в затылок врага...".

Об этом же писал в середине XIX в. о туркменских конях барон Боде: "Некоторые из боевых коней в пылу нападения или преследования схватывают зубами неприятельского всадника и срывают его с седла".

"Их методы тренировок, - писал в XIX в. английский путешественник Дж.Фрэзер, - больше похожи на методы, которыми у нас тренируют борцов или же любителей альпинизма, чем скаковых лошадей".

Жеребят начинали упражнять в быстром беге с грузом на спине. Это, в сочетании с ограниченным количеством корма, не давало туркменскому коню развивать грудь. Грудная клетка была как бы сдавленной с боков, с глубоким, но плоским ребром, брюхо же было поджарым. Французский ипполог Гайо отмечал, что "никакая другая лошадь, кроме туркменской, не представляет из себя такого прочного сочетания длинных линий при совершенно свободном дыхании, признаке силы, энергии".

Еще в детстве жеребята усваивали различные боевые команды. Дж.Фрэзер писал: "Среди туркмен является обычным делом обучать своих коней драться копытами и тем самым помогать своему хозяину во время боя или же по воле хозяина бросаться вперед и хватать зубыми того, кто перед ним".

В сложную выучку боевых коней входило многое: при падении всадника он останавливался возле хозяина и никого к нему не подпускал, продолжал волочить всадника на себе, когда он имитировал смерть, ложился возле раненого и помогал ему сесть в седло, выносил хозяина из боя, совершал всевозможные маневры - ложное отступление, окружение противника и т.д.

Французский консул в Персии Гамба восторгался исключительной способностью "туркменской лошади обходиться во время похода в течение нескольких суток только двумя-тремя горстками зерна".

Английские эмиссары XIX столетия также указывали на то, что одна туркменская лошадь шла 11 дней подряд, делая по 120 верст в сутки, а другая, находившаяся под седлом одного батыра, покрыла расстояние в 750 верст в течение шести дней.

В 1820 г. русский офицер Муравьев писал: "Едва ли можно представить, что выдерживают эти лошади. За восемь дней они пробегали примерно 143 немецких мили через безводную и бестравную степь, причем получали только небольшую долю пшена и однажды четыре дня не получали воды".

Барон Боде отмечал, что туркмены совершают переход протяжением около 900 верст за 12-15 дней, тогда как верблюды проходят это же расстояние за три недели, а, отправляясь в пределы Персии, в течение 8 дней проходили по пескам ежедневно по 120 верст. Далее Боде пишет: "Туркменские кони славятся прытью, хотя главное их достоинство, в сравнении с другими лошадьми, заключается особенно в том, что они удивительно хорошо переносят недостаток пищи при самом сильном утомлении... В случаях чрезмерного изнурения или нестерпимого жара и жажды среди пустыни туркмен открывает жилу своему коню и пьет кровь его для утоления своей жажды, и между тем, мажет ему губы и набивает рот жиром; эта операция оживляет коня и всадника, и освежившись таким образом, они снова мчатся по пустыне".

В 1882 г. командир Таманского полка Арцышевский писал: "Мне приходилось проезжать по 160 верст в сутки на переменных лошадях, в то время, как сопровождающие меня джигиты (туркмены. - О.Г.) следовали только на своих конях. Кроме того, мы посылали их на разведку в разные стороны. Таким образом, они проезжали гораздо больше меня, но лошади их приходили свежими и на другие сутки были готовы к дальнейшему переходу. К тому же, кроме седла и седока, на лошади всегда находились две громадные кошмы, шубы и разный запас, что составляет почти восемь пудов груза. Все это доказывает большую силу, которой обладают эти лошади, хотя получают весьма скудный корм".

Ахалтекинцы и по сей день не утратили своей работоспособности. Например, в XX в. было совершено два беспримерных конных пробега Ашгабат-Москва. В 1935 г. туркменские джигиты за 81 день прошли 4300 км, а в 1988 г. за 62 дня - 3200 км. Причем здесь надо учитывать, что кони пустыни шли по асфальту, рыхлой и вязкой почве, нервничали от идущих плотным кольцом автомобилей и т.д., но ахалтекинцы выдержали экзамен. Недаром "лошадью XX века" назвали именно ахалтекинца Абсента, на котором С.Филатов в 1960 г. в Риме на Олимпийских играх завоевал звание чемпиона, в 1964 г. в Токио - бронзовую медаль, а в 1968 - на Олимпийских играх в Мехико стал призером.

Мощное оружие туркмен - конь обеспечивал победы во многих сражениях. Переоценить значение кавалерии у туркмен просто невозможно. Но прошло время, мы не нуждаемся больше в коннице, однако мы нуждаемся в нашем коне как символе туркменского благополучия. Ведь боевой наш друг прошел с нами весь исторический путь - через века и тысячелетия.

Овез ГУНДОГДЫЕВ,
ведущий научный сотрудник Государственного института культурного наследия народов Туркменистана, Центральной Азии и Востока при президенте Туркменистана, профессор.