Ашхабадский саммит: политические итоги для Туркменистана
Мурад Эсенов - ВИС НДДТ, 26.04.02

Прониязовский источник в сети Интернет Туркменистан.ру 25 апреля с воодушевлением сообщил, что "Министр иностранных дел РФ не согласен с утверждениями о том, что саммит прикаспийских государств в Ашхабаде закончился безрезультатно". Наверное, с утверждением российского министра можно и нужно согласиться. Участники саммита с самого начала не рассчитывали на достижение хоть какого-либо успеха в главном вопросе – в определении статуса Каспия. Поэтому, отправляясь в Ашхабад, они ставили перед собой разные цели и задачи, и представляется, что каждый участник, за исключением страны-организатора, достиг их.

Президенту Алиеву надо было прямо и в жесткой форме, в присутствии высокопоставленных свидетелей заявить крайне неприятному ему Ниязову, что Азербайджан не намерен отступать ни на йоту от своей прежней позиции, добывал, и будет добывать нефть в спорных территориях, а нормы международного права будет толковать так, как он считает нужным. Разве можно придумать более подходящее место для такого заявления, чем дворец "Рухыет" прямо в центре Ашхабада? Другому участнику саммита – Ирану необходимо было обосновать свои претензии на 20%, а то и вовсе на 50%, территории Каспия и объяснить лидерам Казахстана и Азербайджана, что их двусторонние соглашения с Россией о разделе моря не имеют под собой никакой правовой основы. Представляется, что саммит не дал особых поводов для беспокойства России и Казахстану тоже. У них нет спорных территорий с другими странами-участницами саммита, а между собой они могут решать проблемы и на двусторонней основе. Более того, нарастающая напряженность на юге Каспия делает его север более привлекательным для инвестиций. Поэтому некоторые положительные успехи саммита для Азербайджана, Ирана, Казахстана и России очевидны.

Особняком стоит вопрос о значении итогов саммита для Ашхабада. Инициируя саммит, и настойчиво добиваясь его проведения, президент Ниязов вовсе не преследовал цели решить вопрос о правовом статусе Каспия. По крайней мере, этот вопрос в его приоритетах не значился. Ему с самого начала было понятно, что предлагаемые им волюнтаристские методы решения проблемы неприемлемы для остальных, а искать компромисс он вовсе не собирался. Еще 9 апреля Ниязов заявил, что "четко и ясно сформулировав свой взгляд на проблему, мы остаемся ему верны, о чем и будет заявлено на встрече с главами прикаспийских государств".

В последнее время произошел крупный провал во внутренней и внешней политике Ниязова, серьезно пошатнувший его позицию, как в масштабах региона, так и внутри страны. Неожиданный и быстрый разгром талибов лишил Ниязова его главной и надежной опоры. Не секрет, что горячая поддержка агрессивных, фанатичных и воинственных талибов обеспечивала Ниязову особую роль на политической сцене региона. Демонстрируя свою близость с талибами, стоящими за их спиной пакистанским духовенством и генералитетом, Ниязов уже вел себя как властелин всего региона. После выхода отрядов талибов к границам СНГ некогда осмеивавшие Ниязова соседи уже начали искать его благорасположения. Дело дошло до того, что к концу прошлого столетия сам президент Каримов совместно с Ниязовым начали обвинять международные СМИ в организации "антиталибской истерии" и нагнетании обстановки в Центральноазиатском регионе. В личную казну Ниязова потекли сотни и сотни миллионов долларов от наркоторговли, организованной совместно с муллой Омаром, что обеспечивало ему праздную и беззаботную жизнь в пределах президентского дворца. После начала крупномасштабной антитеррористической кампании против талибов и частичного их разгрома вся эта конструкция рухнула. Ниязов остался один на один со своими проблемами, да еще и с имиджем покровителя международного терроризма и наркоторговца мирового масштаба.

Внутриполитическая ситуация в стране стала развиваться тоже в крайне опасном для Ниязова направлении. Несмотря на всю мощь репрессивного аппарата, полностью подавлять недовольство населения стало уже практически невозможным. Во-первых, количество людей, доведенных репрессиями до полного отчаяния, достигло до критического уровня. С 1992 по 2001 гг. через тюрьмы страны прошли более 300 тыс. человек. С учетом количества и возрастного состава населения страны можно утвердить, что за последние десять лет каждый второй мужчина старше 18 лет прошел через тюрьмы, подвергаясь самым изощренным пыткам и унижениям. Во-вторых, за последний год произошли качественные изменения в деятельности демократической оппозиции. После перехода в ее ряды известных в стране и за ее пределами политиков, экономистов, дипломатов оппозиция превратилась во вполне дееспособную силу, готовую вести борьбу за смещение режима Ниязова.

Выступая организатором саммита в Ашхабаде, Ниязов, прежде всего, рассчитывал сделать эффектный ход, который помог бы выйти ему из нынешней патовой ситуации. По его замыслу, приезд в страну лидеров крупных держав, имеющих международный авторитет, должен был демонстрировать населению Туркменистана незыблемые позиции Ниязова в мировой арене, и несостоятельность попыток свержения его с президентского поста. Кроме того, по его замыслу, общение с признанными лидерами и обсуждение с ними важных международных проблем должно было ставить под сомнение его прежние контакты с талибами и его участие в наркоторговле. (Разве мыслимо, чтобы лидеры мирового уровня, активно борющиеся с международным терроризмом в разных его проявлениях, общались с каким-нибудь пособником террористов и торговцем героином?) А приглашенные журналисты со всего мира должны были донести до сведения мировой общественности информацию о достигнутом Ниязовым успехе и о прочности его позиции в стране и развеять слухи о пошатнувшемся положении туркменского президента. Для достижения этой цели Ниязов пошел на беспрецедентный шаг: приказал пустить в страну даже журналистов, числящихся в "черном списке", и дал полуторачасовую пресс-конференцию.

На сегодня уже можно смело утверждать, что поставленные Ниязовым цели не были достигнуты, более того, можно наблюдать обратный эффект. Приглашенные журналисты не оправдали доверия Ниязова, а мировая общественность убедилась в его волюнтаризме еще раз. Так что, российский министр, говоря об успехе саммита, вовсе не имел в виду его успех для Туркменистана.