На вопросы "Евразии Сегодня" (N6) отвечает член научного совета Московского Центра Карнеги, Сопредседатель программы "Этничность и нациестроительство", профессор Алексей Малашенко.

Алексей Всеволодович, насколько правомерно сегодня с политологической точки зрения говорить о многополярности исламского мира? И какие полюсы Вы бы выделили?

Целесообразно рассматривать политические полюсы в исламском мире на двух уровнях – горизонтальном и вертикальном. На горизонтальном уровне можно выделить Саудовскую Аравию, Египет, Ирак и Пакистан. В недавнем прошлом вкупе с Пакистаном шел и Афганистан, что сегодня не соответствует действительности. Однако формируется другой стратегический, весьма специфичный субполюс – Центральная Азия.

Что же касается так называемого вертикального уровня, то здесь имеет смысл говорить о "радикальном" и "нерадикальном" полюсах. Безусловно, в количественном плане в мусульманском мире преобладают "нерадикалы" - в целом индифферентные к строгим законам шариата приверженцы ислама. Однако активную часть исламского мира представляют именно радикальные силы. Они и формируют западное общественное мнение о мусульманском мире в целом. Причем активность и, если можно так сказать, популярность радикальных сил значительно возросли после событий 11 сентября. Нельзя не признать, что очень многие мусульмане (скорее всего большинство), в том числе в России и в Центральной Азии, оценивают события 11 сентября как некий акт наказания, которому была подвергнута Америка. Сегодня же, когда американцы заявили о своем глобальном лидерстве и о том, что они не видят и не допускают каких-либо альтернатив однополярному миру, симпатии к исламским радикалам и, соответственно, их позиции усиливаются. Но это так называемое "пассивное" (если угодно, вербальное) усиление, на которое, кстати, можно повлиять путем оказания содействия нерадикальным исламским силам и привлечения их в диалог Запад – Восток.

Алексей Всеволодович, а насколько реально сегодня влияние базовых внутриисламских противоречий (в частности, специфики суннизма и шиизма) на формирование системы взаимоотношений внутри исламского мира?

В XXI в. эти противоречия будут ослабевать. Сложно сказать, кто сегодня из шиитов может объяснить все тонкости суннизма и в чем он противоречит шиизму, равно как и наоборот. В этом плане очевидно, что активных конфликтов на этой почве ожидать не следует. Что, однако, никак не означает, что факторы шиизма и суннизма не будут использоваться в качестве рычагов влияния на политическом и этнополитическом уровнях. С этим, возможно, придется столкнуться в Азербайджане и в Центральной Азии, в меньшей степени – во взаимоотношениях Ирана и Ирака.

Если принимать во внимание, что глобальные амбиции США будут возрастать, то получается, что одновременно будут усиливаться и позиции радикалов в исламском мире. Как Вы думаете, может ли это сыграть роль фактора, консолидирующего мусульманский мир?

В целом, конечно же, может. Интегративная тенденция существует постоянно и в определенных ситуациях она может усиливаться, либо ослабевать. Состоится ли полная, длительная консолидация мусульманского мира? – конечно же, нет. Но, безусловно, американская политика может повысить степень этой консолидации, что приведет, например, к проведению каких-то общих акций, носящих, прежде всего, демонстративный характер. В том же время нельзя не признавать, что в целом консолидационное начало в исламе сильнее, чем в христианстве.

Означает ли это, что возможный удар по Ираку может сыграть роль мощного консолидирующего мусульманский мир фактора?

Да, но минус Саудовская Аравия, Кувейт и, возможно, кое-кто еще.

Ну, а вполне реальная сегодня эскалация напряженности на Ближнем Востоке?

Вы знаете, это очень интересный вопрос. Я вообще-то склонен считать, что сегодня возникла определенная цепь конфликтов, которые, не имея формальных связей друг с другом, взаимозависимы. Это – Ближний Восток-Чечня-Ирак-Афганистан-Центральная Азия. Имея "стратегический ум", способность адекватно оценивать ситуацию и собственные возможности (речь идет о московской элите), можно вполне эффективно отстаивать свои интересы в этом макрорегионе, играя на взаимозависимости этих конфликтов.

Тогда, можно ли сказать, что именно наличие "стратегического ума" и намерения выполнить свое обещание нанести удар по Ираку, заставляет сегодня Вашингтон проявлять пропалестинские симпатии?

Конечно же, да. Этот элемент в политике США, безусловно, существует. Вашингтон не может не понимать, что в этом регионе он имеет дело с системой сообщающихся сосудов. Вопрос в том – насколько серьезно учитывают Штаты и их партнеры по коалиции, включая Россию, учитывают это обстоятельство при принятии тех или иных решений.