Дмитрий КОСЫРЕВ

Саммит прикаспийских государств в Ашхабаде завершился в 24 апреля без принятия итогового документа - вроде бы полный провал долгожданной встречи президентов России, Ирана, Казахстана, Туркменистан и Азербайджана. Однако настоящим провалом саммит можно было бы считать лишь, если бы итогом его оказался приглаженный заключительный документ, обозначивший общие точки зрения и консервирующий расхождения в позициях сторон. Такими пустыми коммюнике полна история международных отношений. Нынешняя встреча собиралась не ради написания еще одной подобной бумаги. Только очень большие оптимисты рассчитывали, что вот так, с первого раза, после 10 лет почти неразрешимых споров, лидеры прикаспийских государств смогут прийти к согласованному решению о статусе Каспийского моря.

Изначально планировался лишь первый опыт общения в таком формате, обмен мнениями и не больше. И только в последние дни возникли ожидания, что во дворце "Рухыет" в туркменской столице намечается какой-то реальный шаг вперед. Он, кстати, и был первоначально сделан - по итогам первого дня заседаний, как сообщил ранее президент Туркмении Сапармурат Ниязов, некие, далекие от окончательных, договоренности были достигнуты, но лидеры пяти стран не решились их закрепить без консультаций каждый у себя дома.

По имеющейся информации, проблема состояла как раз в том, что после долгого переговорного тупика сразу несколько президентов привезли в Ашхабад совершенно новые идеи, которые трудно было бы принять всем и сразу. Видимо, утечки информации в ближайшие дни помогут восстановить картину того, о чем "почти договорились", но картина эта в целом стала гораздо более оптимистичной. Вопросы Каспия, обсуждавшиеся в Туркмении, на первый взгляд, представляют чисто "производственную", нефтгазовую проблему (разведанные запасы каспийской нефти составляют более 20 млрд тонн, газа - около 7 трлн кубометров, что делает регион чрезвычайно важным). Суть вопроса - в Иране.

Иран - единственная страна, которая почти неизбежно должна потерять от передела этого богатого энергоресурсами моря. До распада СССР на Каспии было две страны, Советский Союз и Иран, делившие море если не поровну, то по-братски, а сегодня их пять. Поэтому именно позиция Тегерана и до сего дня выглядит наиболее неуступчивой. В конце концов, речь идет об изменении государственной границы. Никакому правительству не хочется терять территории, тем более иранскому, весьма уязвимому, действующему в условиях постоянного противостояния двух политических сил: "реформаторских" во главе с президентом Хатами, и "клерикальных", то есть шиитского духовенства.

Пять государств пытаются договариваться о разделе воды (то есть о свободе судоходства и рыболовства на всей поверхности моря кроме прибрежных территориальных вод) и морского дна (то есть о добыче на шельфе нефти и газа). Если принцип "вода общая" выглядит достижимым при разных оценках ширины территориальной и экономической зоны, то дно накануне саммита Россия, Казахстан, Туркмения и Азербайджан согласились разграничивать по срединной линии при том, что у Туркмении были свои идеи о том, как эту линию вычислять. Иран же выдвигал идею: или сделать море общим, или поделить все на пять равновеликих секторов (что, заметим, тоже выглядит как уступка со стороны Тегерана). При этом иранцы считают, что до решения проблемы должны действовать договоры 1921 и 1940 годов, что объяснимо: иных документов, определяющих статус моря, пока нет. А на спорных участках, считают в Иране, нельзя вести работы.

Понятно, что такой подход означал, что Тегеран будет блокировать решение вопроса, пока оно не станет приемлемым для него. Тем более, основные нефтегазовые ресурсы Ирана вообще лежат не на Каспии, а в Персидском заливе. В таких условиях суть проблемы Каспия долгое время состояла в том, насколько можно продолжать разрабатывать обширные нефтегазовые ресурсы региона без решения его территориальных проблем, по сути - игнорируя позицию Тегерана. Что ж, до какого-то предела это было достижимо - по крайней мере Россия, и еще Казахстан, имели в такой ситуации не так много проблем, поскольку любые возможные переделы или территориальные споры в первую очередь должны касаться непосредственных соседей Ирана - Азербайджана и Туркмении. Но в последнее время "ресурс недеяния" оказался исчерпанным.

Если говорить только об энергетической политике, то большинство заинтересованных в Каспии стран, включая США, выступают сейчас за то, чтобы определиться. В 2001 году стала очевидной тенденция: основная часть инвестиций западных нефтяных компаний в этом районе направляется не в разведку новых, а в разработку уже открытых ресурсов углеводородов. То есть инвесторы отказываются работать на спорных месторождениях. А инвесторы - это очень серьезный список корпораций: Экссон-Мобил, Шеврон-Тексако, Бритиш Петролеум, Статойл, Тоталфинаэльф, РД-Шелл, ЭНИ.

Статус-кво, конечно, тоже мог бы устроить многих. Дело в том, что таковой означал добычу нефти и газа прежде всего в Казахстане и транспортировку этого сырья в основном через российскую территорию в Европу. Это очень выгодно в стратегическом плане США, поскольку означает насыщение европейского и американского рынка при том, что именно в Америку пойдет в таком случае вытесняемая из Европы североафриканская нефть. Общий же итог - снижение энергетической зависимости США от Ближнего Востока.

Но стратегическая выгода государств - это одно, а финансовая выгода транснациональных корпораций иной раз - совсем другое. Проблема в том, что европейский рынок с точки зрения сбыта энергосырья считается перенасыщенным и неперспективным, а вот иранское трубопроводное направление - пока практически отсутствующее - имеет в прицеле динамично растущие азиатские рынки. И понятно, что Тегеран также не хотел бы бесконечно отказываться от экономической выгоды, роли транзитной страны, которая так хорошо знакома России. Не говоря о том, что отсутствие сотрудничества на Каспии угрожает другой важной для Ирана отрасли - рыбной. В начале этого года пришлось услышать от специального представителя президента Ирана по Каспию Мехди Сафари, что находить решения "надо как можно быстрее". Так же активизировалась и Туркмения, чья нефть, собственно, и пошла бы в первую очередь по иранскому трубопроводу. Сейчас создается впечатление, что Ашхабад вообще претендует на роль главного локомотива договоренностей по Каспию.

Но и Москва старалась ускорить переговорный процесс, в том числе по соображениям не только энергетическим. Россия все более нуждается в Иране (как в Азербайджане и Туркмении) и как в выгодном экономическом партнере, и по соображениям безопасности, борьбы с терроризмом в Чечне и Афганистане. Напомним, что в этих вопросах в последнее время российская дипломатия получала явную поддержку от Тегерана и Баку, а также и от Ашхабада. Рисковать этим достоянием нет смысла.

Конечно, многое в судьбе Каспия зависит от того, установят ли США полный контроль за афгано-пакистанским рассадником терроризма, или увязнут в этом регионе. Но если угрозы с этого направления исчезнут, то весь регион становится весьма перспективным экономически. В частности, по Каспию проходит уже действующий транспортный коридор от северных иранских портов до Астрахани, который удешевляет доставку грузов из Азии в Европу минимум на 20 проц. Это очень серьезный проект, не менее серьезный, чем трубопроводы с Каспия в Южную Азию, и очень выгодный для России.

Противовес этой тенденции - неожиданное зачисление Ирана в "ось зла" президентом США Джорджем Бушем. Активизировавшиеся после этого контакты Тегерана с Западной Европой, недавний визит туда председателя КНР Цзян Цзэминя и, наконец, участие президента Ирана в Каспийском саммите - все это показывает, насколько важен для многих сильный и процветающий Иран. Именно в этом контексте следует рассматривать и ашхабадскую договоренность провести через год подобный саммит в Тегеране.

Кто знает, может быть именно там проблема Каспия, начавшая сильно мешать всем пяти странам региона, будет окончательно урегулирована. Что же касается саммита в Ашхабаде, то он не совершил чуда, но открыл дорогу из тупика, в котором переговоры находились уже несколько лет.