"Нужно вести умную войну". Экс-советник де Голля К.Мельник делится опытом "колониальных войн" 10:03 03.05.2002
Русский советник де Голля вспоминает, как 40 лет назад его шефу удалось закончить колониальный конфликт в Алжире
Скоро исполняется сорок лет с того дня, когда была провозглашена независимость Алжира. За два месяца до объявления независимости в городке Эвиан был подписан договор, который должен был положить конец войне и начало новым отношениям колонии и метрополии. Однако история сложилась не совсем так, как предполагали авторы этого договора. Уроки, преподанные Франции алжирской войной, могли бы пригодиться воюющей с Чечней России - так считает человек, готовивший Эвианский договор. Его зовут Константин Мельник. Он внук императорского лейб-медика Евгения Боткина. В январе 1959 года премьер-министр Франции назначил Мельника на должность своего советника по работе с полицией и спецслужбами. Сегодня Константин МЕЛЬНИК отвечает на вопросы "Московских новостей".
- Почему выбор пал на вас? Мало того что вам было едва за тридцать, но вы еще не француз по крови. А должность фактически предполагала руководство всеми спецслужбами Пятой республики!
- Так сложилось, что в команде де Голля не было переизбытка опытных политиков. Несмотря на то что я был молодым человеком, у меня был опыт работы в качестве аналитика в Генеральном штабе и МВД во времена Четвертой республики. Заниматься грязной алжирской войной никто не хотел, и все были даже довольны, что какой-то русский эмигрант будет воевать за Францию.
- С чего вы начали?
- Когда мы встречались с премьер-министром Дебре перед моим назначением, то договорились, что я займусь только анализом ситуации. Но война поменяла планы, начались теракты, и пришлось включаться в конкретную работу.
Необходимо было уничтожить военное и террористическое крылья организации алжирских националистов. Военным крылом занималась армия в Алжире - кстати, очень эффективно,- а террористами занимался я в Париже.
- В чем именно заключалась ваша работа?
- Конечно, на том уровне власти, на котором я тогда находился, заниматься приходилось в основном изучением ситуации и стратегическим планированием. Необходимо было организовать работу так, чтобы она привела к уничтожению расплодившихся на территории Франции групп алжирских националистов. Криминальная полиция должна была заниматься своей работой: отлавливать террористов, выходить на их ближайшее окружение, вербовать осведомителей в этих кругах. Полицейская разведка должна была следить за всеми алжирцами на территории Франции. Не дремала и контрразведка, вербуя людей в высшем эшелоне алжирских террористов.
Нельзя было забывать и о профилактических мерах - о безопасности вокруг возможных объектов терактов. Надо сказать, что весь этот комплекс мероприятий дал нужный эффект. Террористическая деятельность во Франции почти прекратилась.
- Де Голль стремился сохранить контроль Франции над Алжиром?
- Он не хотел давать полную независимость Алжиру. Де Голль собирался, уничтожив террористов, вести переговоры с умеренными националистами, для того чтобы построить новый Алжир. Там должно было остаться более миллиона европейцев.
- Но, как показывает история, этого не получилось.
- Почему же? Получилось. Договор в Эвиане был подписан. Этот договор давал прекрасные возможности для развития страны. Алжир имел все шансы стать процветающим государством. Но никто не мог предвидеть удара в спину. Появилась новая организация - фашистская организация ОАС ("Organisation Armee Secretе" - "секретная армейская организация"). В ее составе были европейцы из Алжира и дезертиры из французской армии, которые повели террористическую деятельность не только против мусульман, но и против французского государства. Эта новая волна терроризма способствовала возникновению ненависти со стороны алжирцев к французам и европейцам вообще, что, по сути дела, свело на нет все итоги Эвианского договора.
- С ОАС вы тоже боролись?
- Да, причем эта борьба отнимала у меня времени гораздо больше, чем борьба с алжирскими националистами. С теми-то было проще. Как только де Голль решил, что настало время переговоров, пришлось заняться подготовкой контактов. Основная нагрузка здесь легла на внешнюю разведку, которая организовала первую встречу с террористами, затем вела работу с умеренными людьми в алжирской делегации. Очень интересное было время. Со многими алжирцами установились дружеские связи. Но тут начались теракты, которые проводила ОАС. Эти фашисты меня сразу возненавидели. Называли меня "этот русский".
- Можно себе представить! Иностранец во главе французских спецслужб, который борется с "истинными патриотами Франции".
- Они и сегодня продолжают меня ненавидеть.
- А что, структуры ОАС еще действуют во Франции?
- Структуры мы, слава Богу, разгромили, хотя это было очень нелегко. Но люди, сочувствовавшие им, остались. Многие из них, кстати, левые, которые безоглядно поддерживали алжирских террористов и возили им чемоданы с деньгами, тоже недовольны "этим русским".
- Чемоданы с деньгами?
- Да, это были левые интеллектуалы, они группировались вокруг некоего Жансона, ученика Жана-Поля Сартра. Эти люди помогали алжирским националистам, возили им деньги и даже оружие, но большой исторической роли они не сыграли.
- Наверное, когда война закончилась не так удачно, как хотелось многим во Франции, нужно было найти виноватого? Вот вас и нашли, отправили в отставку...
- Конечно, когда меня отправили в отставку, то вспомнили и мое русское происхождение, и мои американские связи, а кроме того, в это время КГБ начал вести против меня очень умную кампанию дезинформации, которая была подхвачена некоторыми околополитическими кругами во Франции.
- Если бы не деятельность ОАС, Эвианские соглашения сыграли бы свою роль?
- Бесспорно. К власти в Алжире пришли бы более умеренные люди. Особенно это пошло бы на пользу самому Алжиру.
- Во Франции был Эвиан, в России - Хасавюрт.
- Вы имеете в виду соглашения, подписанные генералом Лебедем? Нет, это была простая капитуляция. Договоры, подобные Эвианскому, не делаются за два дня. Мы подписали его в марте 1962 года, а переговоры с лидерами алжирских националистов начались в декабре 1960-го. Это очень сложный процесс, в котором, кстати, огромную роль играют спецслужбы.
- Наверное, они должны в данном случае заниматься не столько оперативной работой, сколько аналитической?
- Я бы даже сказал больше - воспитательной. Ведь те, с кем мы вели переговоры в Алжире, не имели никакого опыта строительства государства. Думаю, в Чечне вам приходится иметь дело с таким же контингентом. Им нужно объяснять, что такое демократия, как бороться со своими экстремистами. Это очень тонкая и сложная работа. Нужно смотреть на этих людей, как на детей, которые пришли в школу современной государственности. С ними надо работать, иметь с ними добрые личные отношения, а не вербовать их.
- Вы можете провести некие аналогии между тогдашним Алжиром и нынешней Чечней?
- Да, безусловно. Де Голль не мог дать полную независимость Алжиру, беспокоясь о судьбе французов, живущих там. Путин не может дать независимость Чечне, как части Российской Федерации.
- Чечня - часть России, а Алжир для Франции был частью заморских территорий.
- Попробовали бы вы объяснить это в пятидесятые годы! Французы, жившие в Алжире, были уверены, что это их страна, и вели себя соответственно, без всякого уважения к местному народу. Расизм ведь на самом деле был ужасный, а мусульманское население жестоко колонизировалось. Потребовались годы кропотливой работы, де Голлю и его соратникам пришлось потратить много сил, чтобы объяснить согражданам, что Алжир - это не Франция. Что, впрочем, не мешало ему бороться с бандами террористов. И эта борьба - то общее, что есть между двумя ситуациями.
Впрочем, не стоит забывать, что де Голль вместо тотальной войны, войны на уничтожение, которая велась до него в Алжире, повел войну именно против террористов. До этого были и пытки, и издевательства над мирным населением. Нужно вести ограниченную и умную войну, войну с террористами, а не с населением. Это стоило бы усвоить тем, кто ведет сейчас операцию в Чечне.
- Кстати, какая армия, по вашему мнению, должна участвовать в этих операциях: профессиональная или набранная по призыву?
- Тут даже сомнений нет. Конечно, профессионалы лучше. И не только из-за лучшей подготовки. Несчастный восемнадцатилетний мальчик заранее умирает от страха. И из-за этого страха он начинает без разбора стрелять, куда не надо. Кроме того, нужно дать населению надежду на что-то светлое. Россия могла бы, мне кажется, найти какой-то свежий ход для Чечни. Можно, например, вспомнить, что в Финляндии при царе были свои государственные структуры. Почему бы не использовать какую-нибудь подобную модель для Чечни?
- А сама Франция извлекла для себя какие-то уроки из алжирской кампании?
- Ужасно, но нет. В Алжире эту войну тщательно и бесстрастно изучают. Именно изучают - от первого до последнего дня. А во Франции эта война - только уже моральная - продолжается. Правые говорят: "Какой кошмар, мы потеряли Алжир, а этот ужасный Мельник помогал де Голлю нас убивать", левые, наоборот, до сих пор стенают, что Франция недостаточно быстро предоставила Алжиру независимость. Понять же эту войну никто не хочет. Кстати, симптоматично, что к сорокалетию этих событий обо мне не вспомнил ни один французский журналист.
Беседовал Михаил ГОХМАН
|