У России есть серьезные ресурсы влияния на ближнее зарубежье, но она ими не пользуется
Ашот Джазоян

На последнем саммите глав государств СНГ коллеги Владимира Путина, в сущности, почти единодушно признали Содружество изжившим себя институтом, возложив всю ответственность за его неэффективность на Россию. Москве было предложено либо выработать новую интеграционную концепцию СНГ, либо взять на себя ответственность за его ликвидацию. А признание российской стороной права ее союзников самим решать проблемы собственной военной безопасности стало фактическим согласием на американское и натовское присутствие на бывшей территории СССР.

Однако президент спокоен. Да и что еще остается делать главе государства, как не сыграть на опережение и выразить согласие в качестве жеста доброй воли? И отдадим ему должное - сделано это было красиво. Путин в любой ситуации умеет сохранять достоинство.

Другой вопрос, что у России могут быть и иные, не совсем привычные для нашей традиционной дипломатии ресурсы влияния на дела в ближнем зарубежье, не связанные с угрозой применения грубой силы. Если умело ими воспользоваться, Россия и без танков с ракетами может сохранить за собой статус великой державы, предоставив американцам, если им так этого хочется, гибнуть в Афганистане и гоняться по горам Кавказа за бен Ладеном. Не надо забывать, что война разорила две самые милитаризованные державы ХХ века - Германию и Японию, а положение мировых лидеров они вернули себе, вообще не имея сколько-нибудь мощных армий.

Какие же это ресурсы?

Во-первых, это экономические связи между российскими и зарубежными предприятиями, оказавшиеся много прочнее, чем предполагалось. Целый ряд отраслей экономики разных стран просто не может функционировать без сотрудничества с российскими предприятиями. Причем речь не только о пресловутых нефти и газе (хотя как же без них), но и о самых высокотехнологических производствах. Все это ставит в повестку дня вопрос о создании транснациональных промышленно-финансовых групп, каждая из которых способна интегрировать постсоветское пространство на порядок эффективнее десятков межгосударственных договоров.

Например, в моей родной Армении вполне осознанно был взят курс на участие российского капитала в приватизации предприятий. Это уже способствовало подъему национальной экономики. Однако армянская продукция все еще неконкурентоспособна из-за цены, которая, в свою очередь, обусловлена ценами на все тот же российский газ. Сегодня Ереван получает его от Москвы по мировым ценам. Однако, коль скоро армянские предприятия становятся российскими, поставлять своим же предпринимателям горючее, как иностранным импортерам, становится для России странным и абсурдным. Можно ожидать цепной реакции: приватизация с участием России - образование транснациональных финансовых групп - снижение тарифов на энергоносители - удешевление конечной продукции - совместный выход на мировой рынок.

В других странах этот процесс, возможно, идет медленнее из-за искусственных преград, устанавливаемых политиками. Но до тех пор, пока большинство из них остается должниками России (в первую очередь за поставки энергоносителей), та может и заставить своих партнеров пойти по армянскому пути. Вопрос лишь в том, есть ли у российских руководителей воля и умение спрашивать с должников и вести разумный бизнес с реальными союзниками.

Впрочем, помимо экономических, есть у России и совсем не материальные ресурсы. И главный из них - создававшаяся ею веками единая культурно-языковая среда, в которой выросла вся нынешняя политическая и деловая элита новых независимых государств. Не только говоря, но и думая иной раз по-русски, человек просто не может не отождествлять себя хоть немного с Россией, не может представить себе жизни без нее (чем не политический ресурс!). Однако в силу своей нематериальности эта культурно-языковая среда может исчезнуть значительно быстрее, чем экономические и технологические связи между нашими народами. Нынешние дети уже изучают русский как важный, но иностранный, да и Пушкина с Есениным в школе больше не проходят. И это в условиях все более возрастающего культурно-языкового влияния англоязычной, арабоязычной и тюркоязычной среды.

Запасов древесины и типографских мощностей нам хватит, чтобы напечатать для ближнего зарубежья любые тиражи газет и журналов. А уж местные жители, как ни бедно живут, а сметут их с прилавков - проверено практикой.

Что уж говорить об эфире. Само качество российских теле- и радиопрограмм гарантирует им куда большее внимание со стороны бывших соотечественников, чем к местным. И очень важно дать этим людям почувствовать, что Россия рядом, что она своя, а не чужая. Естественно, для этого придется учиться такту и самоограничению. Едва ли южным и восточным соседям России по вкусу придется обилие "обнаженки" или фильмы, где в роли злодеев неизменно выступают "лица кавказской национальности"...

Сегодня Запад широко представлен в России всеми информационными средствами. А Россия на Западе - одним лишь президентом Путиным, да и то только в дни его визитов. Король вынужден играть свиту. Но если мы тратим немалые средства, чтобы обеспечивать эфир иностранной программы, то не пора ли российскому государству потратить такие же деньги на выход наших программ в эфир европейских стран?

Кстати, не так давно один высокопоставленный государственный муж додумался предложить идею конкурса на лучший рекламный проект по формированию имиджа России. Как будто имидж страны можно сформировать разовыми рекламными акциями. Симпатии к себе страны завоевывают благодаря тому, что полезного они могут предложить соседям, причем ежедневно. И потому все российское, что пользуется спросом за рубежом, помимо энергоносителей - от самолетов КБ "Сухого" и Большого театра до вечерней телепрограммы и Мариинки, - это наш главный международный политический ресурс. А значит, все это должно быть неприкосновенным, как золотой запас.