Газ без примесей. Политических
Сердар Дурдыев

В преддверии намеченной на конец мая в Исламабаде трехсторонней туркмено-пакистано-афганской встречи на высшем уровне по вопросу реализации проекта газопровода из Туркмении в Пакистан через территорию Афганистана "газовые страсти" вспыхнули с новой силой, в том числе и на страницах печатных изданий. Что, в принципе, вполне объяснимо, если учесть значимость данного проекта, причем не только для упомянутых стран. Трансафганский газопровод, в случае его осуществления, может не только дать ощутимый толчок экономическим процессам в регионе, но и изменить сам тип взаимоотношений государств, так или иначе вовлеченных в центрально-азиатскую проблематику. Напомним, что речь идет о газопроводе длиной 1460 км от туркменского месторождения Довлетабад через афганский город Кандагар в пакистанский Мултан. Пропускная способность трубы может составить порядка 15 млрд кубометров в год с последующей перспективой расширения до 20 млрд. Стоимость строительства оценивается в 2 млрд дол., а в случае продолжения трассы до Индии – еще в 0,5 млрд.

Кому выгодна реализация проекта? Само собой, нуждающемуся в газе Пакистану, рассчитывающему на живые транзитные деньги Афганистану, получающему альтернативный доступ на мировой рынок Туркмении. Проект поддерживают и Соединенные Штаты, о чем дал понять спецпредставитель госдепа Стивен Манн в ходе своего недавнего визита в Ашхабад. С оговоркой "в случае его коммерческой выгоды", что вполне объяснимо и не нуждается в преувеличенном толковании. Зато в проигравшую сторону некоторые СМИ заранее записали Россию на том основании, что она теряет свою значимость как единственного пути экспорта туркменского газа, и потому и утрачивает рычаги политического воздействия на Туркмению. Как будто не было неоднократных заявлений российских представителей самого высокого уровня о том, что Москва реалистично относится к стремлению Ашхабада искать дополнительные варианты экспорта своих энергоносителей, и не рассматривает это как препятствие устоявшемуся двустороннему сотрудничеству в газовой отрасли.

Вообще, нанизывание сегодня на туркменскую "газовую нитку" политических ожерелий выглядит, по меньшей мере, анахронизмом. Туркмения не меньше других привержена коммерческой выгоде, и не станет сломя голову бросаться в экономически несостоятельные предприятия ради каких-то мифических политдивидендов. Президент Ниязов открыто говорил о том, что он не будет политизировать энергетические проекты с любыми государствами, какими бы тесными не были двусторонние отношения. Потому сдержанность Ашхабада по отношению к так называемому "газовому альянсу" - стран-производителей, стран транзитных и стран покупателей - вполне обоснованна: Туркмения уже не первый год продает газ и России, и Украине на своей границе, а, скажем, вопросы дальнейшего транзита топлива решают покупатели туркменского газа. По мнению президента Ниязова, "газовый альянс" имеет смысл только при наличии обширных и устойчивых рынков сбыта, т.е. должен быть экономически целесообразен, причем в равной степени для всех его участников. Пока же такая целесообразность, по крайней мере, для Туркмении, не просматривается. И потому Ашхабад предпочитает вхождению в многонациональную структуру с весьма размытыми целями пусть не слишком большую по объемам, но надежную двустороннюю модель сотрудничества. Тем более, если упомянутому "газовому альянсу" заранее предрекают роль не столько экономического, сколько политического противовеса западным интересам в регионе.

Туркменская энергетическая стратегия с самого начала была сориентирована на многовариантность трубопроводных проектов. При этом Ашхабад приглашает к участию в их реализации любые заинтересованные государства и компании, в том числе и российские, и украинские, что было подтверждено в ходе недавних встреч Сапармурата Ниязова с Владимиром Путиным и Леонидом Кучмой. "Подгонять" же трубопроводные маршруты под маршруты политические в Ашхабаде не желают, резонно полагая, что современные процессы в регионе диктуют как раз обратное.