ЛЮДОЕД У ВЛАСТИ
или Приключения американского хохла в Зазеркалье имени Tуркменбаши

Теперь, когда все уже позади и я выхожу во дворик своего типичного американского дома в городе Спарта, штат Нью-Джерси, все эти туркменские приключения кажутся кошмарным сном, от которого просыпаешься в холодном поту и с парализованными конечностями. А, может, это было путешествием в Зазеркалье? Скорее, именно так

- путешествием в зазеркалье современной жизни, в изнанку XXI века.

Шесть лет жизни в США отучили меня мыслить советскими категориями, отучили бояться милиции или службы ей аналогичной, и расслабили полностью. Черт меня побери, я расслабился, позабыл откуда взялся и какими корнями вскормлен – вот и получил то, что положено. Не знаю, зачем я пишу все это – наверное хочется рассказать таким же как я ослам – искателям приключений, что представляет из себя современный Туркменистан имени монстра и каннибала Туркменбаши, последнего, хочется надеяться, умалишенного, которому удалось захватить власть в целой стране и в ХХI веке современной истории человечества попрать все законы цивилизации. Но это все в процессе. Пока начнем по порядку и в соответствии с тем, как развивались события.

Меня зовут Валентин Китаев, родился я в 1957 году в городе Киеве, столице УССР. Сейчас я гражданин США, получил гражданство в 2002 году, прожив в Америке почти семь лет. В середине 1995 года я уехал из Киева в США по рабочей визе Н-1В, имея контракт для работы в американской фирме, занимающейся созданием компьютерных программ. К моему счастью, родители заставили меня окончить английскую спецшколу, а факультет прикладной математики КГУ довершил процесс моего становления как программиста со свободным английским. Это дало мне возможность, а позднее и право приехать в США по контракту с фирмой, которой требовались специалисты по Oracle. Короче, я оказался в Америке, получил гринкарту (вид на жительство), потом гражданство, купил дом в городе Спарта и прекрасно себя чувствовал.

Однако в прошлом году в США разразился кризис,и моя фирма стала испытывать временные трудности. А тут младший брат, который вполне успешно занимался бизнесом в Киеве, позвонил и предложил мне поехать в Туркменистан, где у него намечался контракт с правительством страны по поводу разработки компьютерных программ для управления процессами добычи нефти и газа. Я без особой охоты доложил хозяевам, а те ухватились за это предложение. В результате, в начале мая я приехал в Киев, поел с братом копченого сала в ресторане "Гостиный двор", вместе с ним переехал на поезде в Москву и в аэропорту Домодедово сел в самолет, следующий в Ашхабад.

Так началась моя туркменская эпопея, которая для меня оказалась весьма поучительной. Нам, людям, живущим в достатке и благополучии, надо время от времени показывать, как живут другие и с какими проблемами сталкиваются в реальной жизни. Чтобы мы, обеспеченные и благополучные, не зажирались и помнили, что в мире есть и противоположные ситуации, и другие страны, где живут такие же как мы нормальные люди, только суть и содержание их жизни далеки от нормальных.

Имейте в виду, что я был лишен возможности записывать фамилии людей, с которыми общался. Поначалу мне это не было нужно, а потом я понял, что если упомяну их в своих писаниях, то создам этим вполне приятным и приличным людям массу проблем: тотальная слежка за всеми и за каждым сделала жизнь туркмен перечеркнутой страхом, а всесилие местной Службы Безопасности, наследника КГБ, превратила их всех в заложников стукачей и оперов.

И еще одно. В моем повествовании нет последовательности. Мне легче вспоминать о том, что происходило в связи с каждым отдельным явлением или ситуацией. Поэтому, рассказывая о здешней авиации или аэропортах, я сразу вспоминаю все, что было в связи с этим на протяжении всей недели моего пребывания в Туркменистане. То же самое касается быта или компьютерных технологий, литературы, искусства или общения между людьми. Мои заметки, разумеется, не претендуют на что бы то ни было серьезное. Это просто наблюдения постороннего человека, который отвык от наплевательского отношения к собственной персоне, отвык от унижений, человеконенавистничества и людоедства, столь свойственных отношениям между народом и властью в сегодняшнем Туркменистане. Итак, вперед, в зазеркалье имени Туркменбаши!

Боинг летит в рабовладельческий строй

Я давно не был в России вообще и в аэропорту Домодедово в частности. Оказалось, что здание полностью перестроено и вполне похоже на аэровокзал местных авиалиний в каком-нибудь американском Провиденсе. Довольно чисто, почти без хамства, масса указателей, в том числе и на английском языке. Никаких толп у стоек регистрации, никаких мешочников, которыми меня пугали в Киеве – вполне пристойная тихая публика, прилично и модно одетая. Брат отметил билеты и мы пошли к стойке бара – выпить "предотлетную". И тут началось: в аэропорт ворвалась тетка в какой-то немыслимой плисовой хламиде. Она возглавляла конвой из трех тачек с объемными пестрыми сумками. Все это было сгружено возле стойки с надписью "Ашхабад" и начался базар. Тетка скинула свои баулы на весы и стала требовать, чтобы весь ее груз перевезли бесплатно, потому что она лично знакома с каким-то Ахмедом Чалыком. Человек за стойкой пытался объяснить ей, что это невозможно, потому что правила перевозки багажа для все пассажиров одинаковы, но она грозила ему всякими карами, в том числе и тем, что его отзовут на Родину и там сгноят в тюрьме. Кто такой Ахмед Чалык я тогда не знал, хотя потом в Ашхабаде сталкивался с этой фамилией много раз, однако отметил про себя, что с советских времен не слышал, чтобы человека пугали Родиной.

Брат хмыкнул и увлек меня к барной стойке. В общем, минут через тридцать мы попали, наконец, в свой бизнес-класс и уместились на широких креслах. К моему удивлению, в Ашхабад нас должен был доставить не какой-нибудь ТУ-154, кои бороздят воздушные пространства мой родной Хохляндии, а натуральный американский Боинг-737. Впрочем, кое-что отличало этот самолет от тех, которыми я летал в США между городами, где находились клиенты нашей фирмы. Салон был довольно грязным, на всем отчетливо была видна печать наплевательства и запустения: обшивка кресел была порвана, подголовники давно не стираны, кое-где у кресел отсутствовали ручки, а сами кресла не желали раскладываться в удобное для меня, пассажира, положение. Но в первую очередь я обратил внимание на портрет пожилого некрасивого мужика с одутловатым лицом старого выпивохи на панели прямо перед нашими креслами.

- А это что за козел? - наверное слишком громко и развязно спросил я.

- Тихо ты, - зашипел брат. – Это же их президент! Запомни: никогда не высказывайся о нем отрицательно, если не хочешь поиметь крупные неприятности.

Я послушно замолчал, вглядываясь в крупные черты человека на портрете. Он был сфотографирован в европейском костюме и в чем-то немыслимом внакидку – потом мне объяснили, что это национальный халат. Почему надо было фотографироваться именно в этой уродливой и эклектичной одежде, я так и не понял. На память почему-то пришли памятники тов. Ленину В.И., которые я во множестве видел в районных городках бывшего СССР. Ильич там как правило был изображен стремительно идущим куда-то, вероятно в светлое будущее, причем он так туда торопился, что пальто надел внакидку и оно теперь как бы развевалось от быстрой ходьбы.

Уже потом я понял, насколько точна была первая ассоциация: Туркменбаши скопировал всю советскую атрибутику и приспособил ее под себя: бесчисленные памятники везде и всюду, вместо ленинских уголков – стенды о нем самом, его книге "Рухнама", мифологизация семьи, подмена религиозных догм похожими по смыслу собственными сентенциями, однопартийная система по принципу "партия имени меня" и так далее.

Однако это понимание пришло потом. Пока же, сидя в самолете я вглядывался в его лицо: мне оно что-то очень напоминало. Я спросил брата, но он только пожал плечами. Уже потом, спустя несколько дней, когда этот портрет, многократно повторенный в разных размерах и пропорциях то и дело попадался мне на глаза, я понял, кого он мне напоминает.

Надо сказать, что от портретов туркменбашинской личности в Ашхабаде, да и вообще в Туркменистане, спрятаться невозможно. Они везде: на улицах – на каждом здании (без преувеличения – на каждом жилом или офисном здании), в каждом кабинете государственной или частной фирмы, причем иногда в трех-четырех вариантах, в магазинах, на почте, в ресторанах, в больницах и так далее. Когда вы едите или пьете, едете по улицам или летите в самолете, даже когда вам делают клизму в больнице, Туркменбаши подглядывает за вами молча, с улыбкой врожденного дебила. Я вспомнил! В киевском дворе, где я жил, отиралось множество детворы и из нашего, заселенного коммуналками дома, и из соседних, таких же перенаселенных зданий, неведомо как переживших войну. В одной большой квартире в соседнем от нас подъезде жили несколько семей курдов – то ли переселенцев откуда-то с Кавказа или Ирака, то ли террористов, готовящихся к борьбе "за правое дело". Женщины их были усаты, толсты и неопрятны, мужчины важны и тоже усаты. И был среди них парень, лет двадцати, явный дебил или олигофрен – не знаю, мне, тринадцатилетнему мальчишке все эти термины были тогда недоступны. Мы звали его просто "Шизом", потому что он, здоровый дядило, норовил играть с нами в штандор и другие мальчишечьи игры, пытался гонять лянгу, спорил за футбольный мяч – короче, вел себя, как наш сверстник, не только будучи значительно старше нас, но и обладая всеми признаками молодого мужчины.

Забыть столь колоритную личность из детства было попросту невозможно, и, когда я в сотый или тысячный раз увидел повторение фейса Туркменбаши на очередном покосившемся заборе, то, наконец, вспомнил кого он мне напоминал: конечно же этого дебилистого курда, убогого, обделенного жизнью взрослого человека с мозгами ребенка. То же самое лицо, то же самое выражение добродушного дебила, та же мимика свободной от интеллекта личности, повторенная многократно в сотнях тысяч портретов - она стала своеобразным символом власти в современной Туркмении.

Впрочем, вернемся к нашему полету. Боинг резво пронес нас над Россией, Кавказом и Каспием. Мы плюхнулись на полосу ашхабадского аэропорта и стюардесса бойко затараторила что-то про страну Туркменбаши, про книгу "Рухнама" и про личный вклад Президента в то и в это. Я еще не понял, куда прилетел. Все это было впереди.

Мы вышли на трап и сразу попали в зону пристального внимания пяти-шести молодых крепких ребят в штатском с блокнотами в руках. Было ясно, что это чекисты. Мы с братом спустились на асфальт и я увидел красивое, розовое здание аэропорта. Удивительно было лишь то, что этот аэропорт, построенный в середине 90-х годов, не обладал галереями для приема пассажиров из самолета непосредственно в здание. Я был во многих и более старых аэропортах, и везде такая простая вещь была предусмотрена. Потом я еще многому удивлялся в этом здании. Аэропорт, имени, естественно, Туркменбаши, на самом деле представляет из себя систему узких низких коридоров, по которым слоняются редкие пассажиры. Кондиционеры, разумеется, не работают. Ни поесть толком, ни купить что-нибудь здесь не возможно. Видимо это единственный в мире международный аэропорт, где нет магазинов, свободных от налогов (tax free). Вместо такого магазина – какая-то лавка, предлагающая местные вина, водки и коньяки по совершенно безумным ценам. К примеру, поллитровая бутылка коньяка Сердар (это так называет себя Туркменбаши), который даже клопы постеснялись бы предлагать своим сородичам в ситуации жесточайшего похмелья, стоит раза в три дороже, чем Курвуазье 20-тилетней выдержки, продаваемого во фри-шопе нью-йоркского аэропорта имени Кеннеди. Аэропортовские глупости на этом не заканчиваются, а только начинаются. Даже когда вы будете улетать из Ашхабада, здешний маразм достанет вас: на выезде почему-то надо заплатить 25 баксов "за пользование аэропортом". Берут эти деньги только с иностранцев, причем берут только в стране Туркменбаши. Нигде в мире ничего подобного не предусмотрено, не говоря уж о разных ценах на билеты для туркмен и для иностранцев и о многом другом, что вызывает удивление и возмущение любого нормального цивилизованного человека.

Однако мы с брательником все это узнали потом, а пока толпа прилетевших граждан влекла нас к паспортному контролю. Этот контроль, как водится, осуществляли в одном из четырех возможных окне. Причем, делали это 7 или 8 парней в пограничной форме, которые бдительно вглядывались в наши лица, не думая о том, что проще было бы сесть в кабинки и пропустить нас быстро и споро. Впрочем, один умный нашелся – какой-то мужик, потрясая зеленым паспортом, на приличном английском пытался объяснить пограничникам, что он дипломат и поэтому достоин пройти без очереди. Его лениво отпихивали, что-то говоря по-туркменски. Какая-то дама с ооновским паспортом в руках объяснила дипломату, что здесь его ксива не хиляет. Он что-то горячо принялся ей доказывать о международных конвенциях и тому подобном. Дама со снисходительной улыбкой посвященной объясняла, что он не понимает, куда попал, и что здесь совсем другие правила, с которыми ему придется смириться. Дипломат сдержано жестикулировал, но постепенно стихал, стихал и, наконец, стал в очередь.

Тем временем, минут через 20 мы с братом подошли к паспортному контролю. За стеклом напротив большого компьютерного монитора сидел небритый лейтенант. Он принял мой американский паспорт и стал что-то из него списывать. Я еще раз удивился, потому что во всем мире пограничники давно оснащены простыми считывающими устройствами, которые мгновенно сканируют всю информацию о вас со штрих-кода вашего паспорта. Совершенно ясно, что компьютер, установленный в кабинке лейтенанта-пограничника, мог это сделать, однако… Чем черт не шутит – может быть именно для того, чтобы наладить эту систему и пригласили меня и брата в Туркменистан? Посмотрим.

Мы прошли пост и направились к таможенникам. Усталый молодой человек открыл мою сумку и наткнулся на пачку русских газет, которые я купил в Домодедово.

- Газеты я у вас заберу, - печально сказал он.

- Что вдруг? – спросил я.

- Не положено.

Брат дернул меня за рукав и согласно закивал головой. Так, без газет, которые не положено читать в демократической стране Туркменбаши, мы шагнули в эту страну навстречу средневековью.

Валентин КИТАЕВ, 30.06.02
/Продолжение следует/