РОССИЯ - ВЕЛИКИЙ "ОПЕРАТОР"?

Процесс поиска современной Россией новой международной идентичности, определение заново своего отношения к Объединенной Европе, к США, к азиатским странам, к своим соседям по СНГ требует рассмотрения не только геостратегических, геоэкономических и прочих аспектов взаимодействия с внешним миром, но, в первую очередь, аспектов геополитических. Важнейшим вопросом нового международного позиционирования России является вопрос о ее геополитической субъектности, об участии в мировой политике в качестве самостоятельного игрока, в качестве генератора самодостаточной стратегической линии.

После событий 11 сентября России фактически навязана роль "союзника Запада", прежде всего в Центральной Азии; страны СНГ и Балтии попеременно заявляют о своем желании интегрироваться в НАТО, а "особые" отношения России с этим блоком отворачивают от нее союзников в различных азиатских регионах. У стороннего наблюдателя часто складывается впечатление о России как о стране с парализованной внешнеполитической волей.

В этой ситуации доминирующий мотив в высказываниях представителей власти и большинства аналитиков - необходимость сближения России с Объединенной Европой (в Украине же тема евроинтеграции вообще фактически стала официальной идеологией).

Тем не менее вопрос о том, каким образом евроинтеграция способна повлиять на геополитическое положение и геополитическое самосознание России, практически не получил необходимого осмысления.

Геополитика, в отличие от геополитологии и политической географии, весьма важное значение уделяет факторам идеологическим и экзистенциальным. Главный ее внутренний мотив - мотив спасения, причем спасения именно в эсхатологическом смысле.

Именно эсхатологически ориентированная идеология создает ту "разницу потенциалов", результатом которой становится геополитическая идентичность - подлинным субъектом геополитики может стать только носитель универсальной, мессианской, ориентированной на Конец идеи, имеющей, как правило, гностические корни. Исторически таковыми являются США с идеологией "Manifest Destiny" - "Предначертания Судьбы" - и СССР/Россия с идеей то ли православного, то ли коммунистического "катехона".

Поэтому и "холодную" войну можно трактовать не просто как военно-политическое и экономическое противостояние Запада и советского блока, но как конкуренцию двух мессианских идентичностей, экстраполированных в область социальной актуальности.

Американская идентичность сложилась как развитие в Новом Свете протестантских доктрин фундаменталистского характера, сочетающих новозаветные и ветхозаветные ценности. При этом сами Соединенные Штаты рассматривали себя как Новый Израиль, Новый Иерусалим, как Ноев Ковчег, в котором спасутся избранные представители человеческого рода. Креативный потенциал протестантизма Старого Света оказался значительно слабее.

Современная Объединенная Европа лишена эсхатологической идентичности, она больше не способна предложить человечеству никаких общезначимых духовных смыслов, кроме идеологии потребления, основные мотивации ее существования лежат исключительно в области плотных материй: главное ее "послание человечеству" - потребительский стандарт. С точки зрения геополитики Европа не является субъектом, причем как по имманентным причинам, так и по причинам внешнеполитическим - по большинству принципиально значимых вопросов она является ретранслятором и выразителем геополитической воли США. При этом отдельно взятые европейские государства, без сомнения, в рамках НАТО являются субъектами геостратегии; Европа в целом является субъектом геоэкономики.

Характерно, что само понятие европейскости в современном смысле появилось как лишенное трансцендентной составляющей - в момент надлома "сакральной вертикали", в эпоху "Осени Средневековья", в процессе перехода от традиционного общества к постсакральному, от "универсальной духовной Империи" к Европе как системе суверенных национальных государств. Подобная Европа изначально была лишена универсальных смыслов, поэтому и европейские империи носили колониальный характер, и распались они в тот момент, когда стали нерентабельными, то есть когда расходы на их содержание превысили доходы от эксплуатации.

Кроме того, объединенная Европа, составляющая больше половины пресловутого "Золотого Миллиарда", никогда не будет воспринимать Россию на равных. И тому есть, как минимум, три причины: религиозная и цивилизационная (дело даже не столько в культурной инаковости России, сколько в европейском представлении о чужеродности поствизантийского мира); расовая (высокомерие романо-германцев и англосаксов по отношению к славянам); конкурентная борьба за ресурсы и европейское представление об исторически мотивированной неравномерности прав на них у разных народов. Другое дело, что Европа с удовольствием готова использовать Россию как "оператора" своих интересов в Азии (именно в Азии, но не в Средиземноморье, не на Балтике, не в соседних восточноевропейских странах!) То есть перспектива евроинтеграции для России примерно такова: полная утрата остатков своей геополитической субъектности, попадание в зону конкурентной борьбы европейских и американских интересов.

Конечно, в те или иные исторические периоды Европа превращалась в относительно интегрированное в политическом отношении пространство, конструировала универсальную идеологию имперского типа - тогда начиналась геополитическая экспансия на Юг или на Восток (экспансия на Юг - в Африку - носила преимущественно "национальный" характер, то есть субъектом выступала та или иная отдельно взятая страна, восточная же экспансия носила именно характер общеевропейский).

И если экспансия в Африку имела прежде всего ресурсную мотивировку, то экспансия на Восток - помимо ресурсной компоненты, имела также идеологически окрашенную миссию. Поэтому вопрос - чего ждать России в случае, если Объединенная Европа станет полноценным субъектом геополитики, обладающим глобальной идеологией, неплохо было бы задать Наполеону и Гитлеру.

Андрей ОКАРА
2 Июля 2002