ИДЕЯ ЕВРАЗИЙСТВА - ЭТО ТУПИК

"Восприятие России как некоей страны, постоянно беременной своей особостью и никак не способной чем-то особым разродиться, ей не на пользу", - считает главный имиджмейкер страны, помощник президента России Сергей Ястржембский

Чем быстрее Россия закончит искать несуществующий особый путь, тем быстрее войдет в круг нормально развивающихся государств, считает Сергей Ястржембский

Как показал саммит "восьмерки" в Кананаскисе, образ России как респектабельного и предсказуемого партнера заметно больше импонирует международному сообществу. О том, из чего и как складывается имидж государства, в интервью "Итогам" рассказывает помощник президента России Сергей Ястржембский.

Корр. - Во время последнего российско-американского саммита, да и в ходе "восьмерки" в Кананаскисе звучало мнение, что, мол, Запад заключает соглашения не с Россией в целом, а с президентом Владимиром Путиным. То есть имидж президента обгоняет имидж страны?

С.Я.- Локомотив должен идти впереди поезда, а не наоборот - в том и состоит предназначение локомотива. И если, как вы отметили, имидж президента в своем положительном звучании опережает имидж страны, это хорошо: аутсайдеры подтягиваются к лидеру. Тут я проблемы не вижу. Гораздо более опасная тенденция, когда происходит наоборот, и мировой истории такие случаи известны. Другое дело, что этот разрыв не должен быть слишком большим. Но, думаю, в российском обществе с самого начала не было разрыва в восприятии президента и его планов и задумок - отсюда и его высокий и устойчивый рейтинг, и, главное, высокий уровень доверия к главе государства. Еще нюанс. Многие за рубежом воспринимают страну по тому, как выглядит ее лидер. Если достойно - интерес к нему растет, как и количество партнеров, которые высоко о нем отзываются, - это идет на пользу стране в целом.

Корр. - С имиджем президента все более или менее ясно: он на равных принят в клуб лидеров ведущих западных держав. А в самой России все твердят о ее особой евразийской миссии...

С.Я. - Идея евразийства, на мой взгляд, это тупиковый путь. Мне кажется, что восприятие России как некоей страны, постоянно беременной своей особостью и никак не способной чем-то особым разродиться, ей не на пользу. Ну в чем наша особость? В том, что у нас большая территория? Но мы тут не одиноки. В том, что российская территория одновременно лежит и в Европе, и в Азии? Ничего особого в том я тоже не усматриваю - считаю очень большим преимуществом, хотя, конечно, в нем скрыты и многие проблемы. Если такая претензия на особость защищает лень, невежество или философию "лучше первый на деревне, чем последний в городе", то это крайне опасная особость. Евразийство в том виде, как оно у нас сформировалось и как на протяжении многих веков это понималось в российской философии и политической культуре, ничего позитивного стране не дало. И чем быстрее мы закончим искать несуществующий особый путь, тем быстрее войдем в круг нормально живущих государств и обществ.

Корр. - То есть вы считаете европейскую ориентацию безальтернативной?

С.Я. - Безусловно, если иметь в виду возрождение в стране в полном объеме жизненных принципов и норм, по которым живет весь цивилизованный мир. Это вполне определенный "джентльменский набор": социально ориентированная экономика, плюралистическая демократия, подразумевающая выборность и разделение ветвей власти, свобода прессы и интегрированность в мировую экономику. Все это не лабораторные идеи, а идеи, апробированные столетиями демократического опыта. По этим правилам живут - и живут замечательно - десятки государств мира, к которым мы относим развитые страны.

Но это вовсе не значит, что мы должны повернуться спиной к тем возможностям, которые существуют для России в Азии, не использовать преимуществ, которые предлагает нам азиатский рынок. Кроме того, это совершенно не означает, что мы должны строить свою жизнь по тем канонам, которые нам несвойственны.

Корр.- В таком случае, какая из столиц - Москва с ее смешением азиатского и европейского стилей или строго европейский Петербург - является лицом России?

С.Я. - Наверное, Москва сегодня более точно отражает национальный характер России и вектор развития: устремленность на реформы, первые достижения в рыночной экономике, определенное благополучие и так далее. Санкт-Петербург же более точно воспроизводит европейские амбиции прошлого и, надеюсь, европейское будущее России.

Корр. - Из чего же, на ваш взгляд, должен складываться имидж России и из чего он складывается реально?

С.Я.- Имидж России, как и любой страны, складывается прежде всего из истории, которую мы пишем о себе сами, и той, что пишут о нас другие. При этом наше собственное видение и сторонние оценки часто не совпадают. Точно так же, как не совпадают представления, скажем, американцев о своей стране и, положим, французов и россиян об Америке. Это нормально, и из этого не надо делать трагедии. Проблема же появляется тогда, когда между реальностью и мифами возникает слишком большой разрыв. Ведь как бы мы ни старались писать и говорить о себе самые добрые слова, какие бы средства ни направляли на проведение пиар-кампаний (а у нас никаких средств вообще не направляется, но представим себе такую идеальную картину), репутацию страны невозможно кардинально улучшить лишь за счет пиара. Если реальность будет далеко отстоять от лакированной картинки, то пиар-кампания будет в ущерб, а не на благо.

Корр.- Выходит, для укрепления внешнего имиджа нужен прежде всего внутренний "евроремонт"?

С.Я.- Главное, что меняет представление о стране за рубежом, отношение к ней, - это реальности самой страны. Иностранные журналисты, дипломаты, представители ведущих компаний, банков, западных фирм в России внимательно следят за происходящим. Фиксируют, есть ли продвижение в экономических реформах, в обеспечении стабильности и общественной безопасности; есть ли прогресс в урегулировании чеченской проблемы; улучшаются ли возможности для инвестиций иностранного капитала; наводится ли порядок в законодательной сфере, унифицируются ли законы субъектов Федерации с российской Конституцией или нет. Таких позиций можно привести очень много, но я называю список, где вижу прогресс за последние два года. Из этого реального прогресса и складывается современный облик России.

Корр. - А он, на ваш взгляд, уже складывается?

С.Я.- Главная имиджевая проблема заключалась в том, что мировое сообщество слишком долго не замечало стабильной тенденции к выздоровлению после кризиса 1998 года, повлекшего резкий спад интереса к нашей стране. Это было и неприятно, и обидно, потому что дела явно пошли в гору. Но любое сознание консервативно по своей природе... И пока журналисты, вслед за ними дипломаты, а за ними уже и государственные деятели не обратили внимание на то, что в России ситуация устойчиво меняется в лучшую сторону, сдвига в восприятии нас за рубежом не произошло. Сейчас, как мне кажется, это случилось. Правда, при большом количестве тем, по которым продолжают писать и высказываться критически.

Корр. - Одна из них - армейская. Накануне саммита "восьмерки" со страниц западной прессы эта тема не сходила. Писали и о волне дезертирства, и о недостаточной технической оснащенности, и о проблеме перехода армии на профессиональную основу...

С.Я.- Состояние Российской армии - одна из острейших проблем России. Все, что с ней связано, безусловно, имеет продолжение "во вне" - в плане восприятия России через призму происходящего в армии. Думаю, что дело не только в том - профессиональная это армия или армия, формируемая на основе всеобщей повинности. Если бы она соответствовала представлениям о современных вооруженных силах, если бы внутри армии складывались гуманные отношения к новобранцам, отсутствовала дедовщина, то мало кто вспоминал бы, по какому принципу она формируется. Но поскольку позитивного решения многих вопросов с учетом нынешних принципов ее формирования сегодня нет, то, конечно, ищут альтернативные способы их решения.

Путь профессионализации армии мне тоже кажется наиболее правильным: он отражает мировые тенденции, присутствующие в развитых демократиях. И Россия, думаю, рано или поздно должна перейти к профессиональной армии, компактной, модернизированной и современной со всех точек зрения.

Корр. - На всех "восьмерках" российская сторона поднимает вопрос о расширении допуска на мировые рынки. Но с зарубежными инвестициями пока негусто, западные СМИ раздувают скандалы на тему "русской мафии" - вот и из черного списка FATF Россию не исключили. Что за этим стоит?

С.Я.- Искусственно загнать капитал никуда невозможно. Капитал идет лишь туда, где для него созданы комфортные условия, высокие гарантии безопасности, а риски сведены к минимуму. Совершенно очевидно, что Россия совсем еще недавно точно не относилась к числу стран, которые могли бы похвастаться подобными благополучными условиями.

...Помню, в самом конце 80-х - я тогда еще работал в международном отделе ЦК КПСС - мы принимали группу молодых растущих лидеров из США (конференция так и называлась: "Растущие лидеры СССР и США"). Наши выступавшие тогда всячески расхваливали Советский Союз с точки зрения инвестиционной привлекательности, не понимая, насколько они наивны. Я тоже не очень был знаком с этой темой, и, помню, меня поразил один из выступавших американцев, заявивший: "Да я лучше буду вкладывать деньги в Ботсвану!" Фраза показалась оскорбительной. А ведь она отражала суть подхода бизнесменов к тому, о чем мы сейчас говорим: в страну, где совершается революция (а у нас это и происходило), иностранный капитал не пойдет. А те, кто сделает деньги в такой стране, постараются поскорее их вывезти.

Не мы устанавливаем правила для международного бизнеса - мы хотим вернуться в мировую систему экономики, из которой сами себя искусственно вырвали. От нас ждут, что мы приспособимся к существующим в мире правилам. Капитал начнет реально приходить в страну лишь тогда, когда для этого будут созданы условия. И дело, хотя и медленно, сдвинулось с мертвой точки.

Корр. - Вернемся к проверенным историей ценностям, о которых вы говорили. Сегодня Западная Европа, например, демонстрирует явный крен от политкорректности в отношении мигрантов-мусульман. Проблема мигрантов обсуждалась даже на последнем саммите ЕС. Для России же этот вопрос не менее чувствителен...

С.Я. - У нас и у европейцев разные восприятие и понимание этой проблемы. Некорректно сравнивать политику европейских государств в отношении мусульман и мигрантов из мусульманских и азиатских государств с отношением к мусульманам и к исламу в России. Наше общество основано на историческом взаимопроникновении и взаимообогащении двух доминирующих общин и конфессий: православной церкви и традиционного, нерадикального ислама. Мусульмане - это безусловная и органичная часть нашего общества. Десятки миллионов мусульман, проживающих на территории России, являются россиянами во многих поколениях. Поэтому у нас отношение к исламу, к сосуществованию двух конфессий и двух этнических основ нашего общества и государства должно быть иным, чем, скажем, во Франции или Германии, где порядка пяти миллионов выходцев из стран Азии.

Для европейцев главное - интегрировать мигрантов. Там это гигантская проблема: люди продолжают жить обособленной жизнью, своими анклавами. В то же время Запад за счет мигрантов решал проблему дешевой и неквалифицированной рабочей силы, заполнял вакантные по причине непрестижности рабочие места. Кстати, то же самое постепенно происходит и в России, особенно в Москве. Но проблема интеграции мигрантов у нас пока остро не стоит. У нас есть проблема, но это уже, скорее, вопрос миграционных служб, пограничников и правоохранительных органов - восприятие частью общества мигрантов, особенно нелегальных из Китая, Вьетнама, Афганистана и других государств.

Корр. - ...Например, из стран СНГ.

С.Я. - Да, и из СНГ. Такая проблема, безусловно, есть. Но поскольку вы сделали акцент на мусульманах и на исламе, то я поясняю свою точку зрения: у нас и у европейцев здесь совершенно разные исторические точки отсчета. Есть общее, но есть и очень серьезные отличия от того, что происходит в Европе. Конечно, по части политкорректности они многому могли бы нас научить. В то же время думаю, что проблема ряда европейских развитых стран в том, что политкорректность там перешагнула лимиты разумного и дошла до точки абсурда. В результате - и голосование за Ле Пена, и популярность ультраправых в Голландии.

Корр. - Западные лидеры увязывают проблемы миграции с ростом преступности и терроризмом. А мы?

С.Я.- Почему проблема миграции возникла на саммите лидеров европейских стран в Севилье? Потому что они поняли, что дальше так невозможно, что этой проблемой надо непременно управлять. В противном случае начинают возникать так называемые культурные фонды, ассоциации, псевдомечети, где на самом деле идет пропаганда самых радикальных форм ислама, где читают самые агрессивные суры из Корана и идет вербовка наемников для Чечни, а в свое время - и для Афганистана. Не секрет, что один из тех, кто принимал участие в подготовке терактов в США, - гражданин Франции, завербовавший, по данным американских правоохранительных органов, двух человек для отправки в Чечню. И это все происходило на территории стран, которые критиковали Россию за политику в отношении Чечни. И все наши попытки указать, что финансирование и поддержка, и не только моральная, осуществляются из этих стран, встречались весьма агрессивно.

Корр. - Какими же у нас должны быть правила "игры в миграцию"? Закручивать гайки, как это делают после 11 сентября на Западе?

С.Я.- Вопрос о том, как определить золотую середину в отношении мигрантов, действительно очень сложный. И отчасти у нас ситуация тут еще сложнее, чем в Западной Европе: ведь все замешано еще и на общей истории, на общих исторических корнях недавней жизни в рамках единого государства - бывшего СССР. Задача сводится к следующему: смягчить с помощью мигрантов нынешние демографические проблемы России и заполнить вакантные рабочие места, при этом защитив интересы россиян. Ведь почему проблема миграции так остро звучит в некоторых регионах юга России? Потому, что есть реальная угроза возникновения неких замкнутых культурно-этнических анклавов. Необходимо заранее предотвратить эту угрозу, чтобы потом не сталкиваться с ситуацией, похожей на косовскую, когда внутри страны возникают мощные, не управляемые федеральным правительством деструктивные моноэтнические силы. Другой вопрос, что на эти угрозы надо реагировать очень аккуратно, в рамках закона, и не допускать взрыва ксенофобских настроений. Думаю, неслучайно произошла реорганизация работы по этой теме в рамках МВД, которое сейчас несет главную ответственность за практическую работу с мигрантами. Появилась специальная служба, которую возглавил опытный руководитель на уровне замминистра. Но дальше нужны коллективные усилия. И тут, считаю, очень важна роль прессы: надо следить за любыми эксцессами и реагировать на них.

Это исключительно тонкая материя. Но из такой и создается имидж достойной цивилизованной страны.

P.S. Трагедия в небе над Германией произошла уже после беседы с Сергеем Ястржембским. Но развернувшаяся информационная атака на Россию не могла не стать продолжением нашего разговора об имидже страны.

С.Я. - Скоропалительные оценки причин катастрофы рядом швейцарских СМИ, содержащие нападки на российских пилотов и самолеты, выглядят не только неэтично, но и бесчеловечно. Они создают впечатление того, что швейцарская сторона пытается таким образом прикрыть ошибку своего диспетчера. На имидж России эта ситуация никак не влияет, потому что реальных претензий к нашему самолету и к летчикам нет и вряд ли они появятся. А вот на имидже Швейцарии такая суетливость уже сказывается: она резко контрастирует с представлением о швейцарцах как о людях взвешенных и обстоятельных в суждениях.

Валерия СЫЧЕВА
№ 27 за 9.07.2002