Д-р Фариш А. Нур - малазийский ученый-политолог и активист движения в защиту прав человека

Я стыжусь признаться, но после того, как я поклялся не ездить больше в Соединенные Штаты, пока не будут сняты ограничительные визы для мусульман мужского пола, я вновь оказался в стране, называемой "Великим сатаной", по некоторым обстоятельствам. Причиной этого явно зигзагообразного поворота с моей стороны - весьма проста: мой товарищ, коллега по академии, убедил меня в том, что лучший способ противостоять и устранять недоразумения относительно Ислама и мусульман в западных СМИ - есть выступления в них самих. Таким образом, я взял билет на рейс, который доставил меня прямо во чрево "монстра".

Во время своей последней поездки в США, я не мог не заметить, что оказался "избранным" для проведения многократной, так называемой "рутинной" и "случайной проверки". Не могло быть простым совпадением то, что одному мне предлагали открыть сумки, снять ботинки и поведать о содержании багажа, в то время как другим могли идти свободно.

Но моя последняя встреча с представителями американских иммиграционных властей стоит того, чтобы упомянуть о ней здесь. После двухчасовой задержки, вызванной просьбой "подождать одну минуту", мне наконец предоставили аудиенцию с человеком в униформе за стойкой. Он посмотрел на мой паспорт, и спросил, почему у меня так много виз в другие мусульманские страны, такие как Марокко, Пакистан, Турция, Ливан и Индонезия. "Что ты делаешь там", - спросил он меня. С кем я встречался и почему? Затем он посмотрел на меня и сказал: "Ты - из Малайзии. Это еще одно исламское государство, не так ли?" "Вы сказали", - был мой ответ.

Затем он ткнул пальцем в мой паспорт и спросил, почему заднее покрытие толще чем переднее. "Это - электронный паспорт", - ответил я. "В нем - смарт-карта. Вам достаточно вставить ее в приемник компьютера и вы сможете въехать или покинуть нашу страну за считанные секунды". "Вы, парни, получили электронные паспорта? Как получилось, что мы не встречались с подобным прежде? Ты уверен, что говоришь мне правду?" Затем он попытался согнуть или скрутить заднее покрытие, а в одном месте он даже попытался надрезать край перочинным ножом. Я попросил его остановиться, поскольку он мог повредить смарт-карту, вшитую в обложку и таким образом вернуть мне попорченный паспорт. Прежде, чем я смог остановить его от нанесения ущерба, мистер чиновник стрельнул в меня презрительным взглядом и сказал: "Видишь этот значок на моей руке? Он означает, что я - тот, кто решает, можешь ли ты въехать в эту страну или мы выпнем тебя в то место, откуда ты прибыл, следующим же самолетом".

Я подумал про себя: "Очевидно наш друг полагает, что остальная часть мира относится к земле бонго-бонго и субъекты третьего мира не могут позволить себе такую роскошь как электронный паспорт". Я был удивлен, что он не спросил меня о том, на каком дереве я живу.

Это короткое и неприятное межкультурное столкновение навело меня на мысль о затруднительном положении, с которым мы в мусульманском мире ныне сталкиваемся при необходимости иметь дело с западом в целом и с США в частности. Я, гражданин развивающейся мусульманской страны, приехал в "землю свободных и дом храбрых" по приглашению граждан "свободного мира". Но тем не менее мой вход в социокультурное пространство Запада был уже "отключенным входом", цитируя слова Эдварда Саида. Еще до того, как я ступил на американскую землю, моя идентичность была уже установлена и предрешена. Я был мусульманином из мусульманской страны, с нездоровой привычкой путешествовать по другим мусульманским странам и встречающимся с другими сомнительными мусульманами. Лязгнула причинно-следственная цепь: "Мусульманин - Ислам, Ислам - терроризм, терроризм - опасность".

Фактически не было никакого способа освободиться из этого символического тупика, где каждой фигуре и символу уже предопределены политические значения. Если, по определению, Ислам и мусульмане составляют угрозу и опасность для "земли свободных", то как я мог убедить этого чиновника, что я "хороший" мусульманин? И как я мог убедить мистера "власть имущего", что он должен оставить свои предубеждения и взглянуть на ситуацию с другой стороны?

Это предубеждение того вида, взлелеянного и взращенного СМИ и ущербной общеобразовательной системой, формирующее проблемы, с которыми мы сталкиваемся в мире сегодня. И СМИ и наша образовательная система - ответственны за пути, которыми мы строим нашу коллективную идентичность. Идентичности - относительны, и, к сожалению, человеческая раса должна еще только развиться до более высокой ступени, когда она переступит диалектический менталитет, неизменно создающий категории "свой-чужой", "друзья-враги". Такое диалектическое мышление должно быть преодолено, посредством выделения общих связей человечества. И путем развития этики отношения к Иному, которая устанавливает Иного как субъекта, обладающего таким же разумом, волей и правом, как мы сами. Даже, когда мы сталкиваемся с реальными врагами, которые желают нам только зла, мы все же должны признавать их людьми, чья антипатия к нам должна быть понята, скорее чем искажена.

Один из способов сделать это - улавливать ситуацию, в которой такие устоявшиеся стереотипы и недоразумения могут быть разрушены. Мое утомительное столкновение с должностным лицом в униформе не вело нас обоих ни к чему хорошему, и поэтому я решил разрубить узел единственным орудием, оставшимся в моих руках: иронией.

Наконец, должностное лицо спросило: "Почему ты здесь, в моей стране?" Я ответил: "Я здесь по приглашению ваших университетов, чтобы прочитать ряд лекций, разрушающих расистские стереотипы в отношении Ислама и мусульман, чтобы американская общественность смогла преодолеть свой страх перед, пока что не понятой, культурой и религией". Видимо, эта фраза вызвала в нем резонанс, поскольку мистер чиновник был чернокожим. Не было нужды выяснять у него, как его предки нашли свой путь к "земле обетованной", именуемой Америкой, или как они воспринимались в американских СМИ до недавнего времени. Сказав это, я проследовал во чрево "монстра" с целехоньким электронным паспортом в руке.