СУАР и новые геополитические ориентиры Китая
Венера Галямова

Влияние событий, последовавших за терактами 11 сентября, на китайскую политику оказалось существенным. Сила такого влияния зависела от степени заинтересованности страны в геополитических изменениях и ее вовлеченности в глобальные процессы. Вместе с тем, Китай в данном случае не мог "остаться в стороне" хотя бы потому, что геополитические сдвиги, управляемые Соединенными Штатами, самым непосредственным образом касались его. Эта страна, которая следует стратегии превращения в глобальную державу и стремится занять место среди главных игроков на международной политической арене, ощутила на себе колоссальное воздействие новой ситуации и попыталась воспользоваться ею в своих интересах для решения некоторых своих проблем.

Перед Китаем в настоящее время стоит целый ряд серьезнейших проблем, которые ему сложно решить с опорой лишь на местные резервы и возможности. Некоторые из них, существуя веками, в настоящее время обретают критический характер. Другие порождены изменениями последних десятилетий. Но в любом случае разрядка порождаемой ими напряженности требует обращения взора на соседние страны, на возможности, которые кроются там. И регион Центральная Азия (ЦА) в этой связи занимает особое место.

Важнейшие задачи, стоящие перед нынешней КНР связаны с СУАР. Как экономическое развитие СУАР, так и проблемы сепаратизма и экстремизма во многом зависят сегодня от уровня взаимодействия со странами ЦА. Учитывая то, что эти проблемы играют решающую роль в деле обеспечения национальной безопасности, а вызовы, создаваемые их нерешенностью формируют для Китая сильный фактор угрозы, следует по-новому взглянуть на роль сотрудничества с ЦА. Благодаря последнему Китай ожидает обеспечить стабильность на своих западных границах и в пограничных районах, создать необходимые условия для развития западных районов КНР, обеспечить гарантированный доступ к источникам энергии для своей растущей промышленности, оказывать противодействие однополярной системе и доминирующему влиянию США на экономическом, политическом и военном уровнях.

Все это - жизненно важные задачи Китая на его западных рубежах, которые до осени 2001 года определяли конкретные, преимущественно политические, интересы Пекина в Центрально-Азиатском регионе. При этом Китай всегда рисковал столкнуться в этом направлении с интересами других внешних сил.

В результате происходивших за последние полгода событий обозначенные выше интересы Китая лишь усиливаются. Среди актуальных внешнеполитических и внутренних задач, вставших перед китайским правительством после событий 11 сентября в контексте нашей темы выделяются следующие:
- содействие развитию контактов с администрацией США с тем, чтобы добиться перевода их на новый уровень реального стратегического сотрудничества;
- одновременное укрепление стратегического сотрудничества с Россией;
- способствование укреплению позиций Китая в ЦА;
- в целом усиление позиции и авторитета Китая на международной арене.

Содействовать значительному экономическому росту страны и сохранению территориальной целостности государства, по мнению китайских лидеров, возможно лишь на основе улучшения отношений с Вашингтоном Что должно способствовать решению проблемы национального сепаратизма в СУАР и других регионах страны.

В этой связи наметилась частичная смена геополитических ориентиров Китая, то есть перемещение задачи улучшения отношений с Вашингтоном из разряда долгосрочной – на ближайшую перспективу. И хотя место России в региональном раскладе сил по-прежнему определяется традиционной направленностью китайско-российских отношений на сдерживание США и создание им противовеса, а США выступает главным внешним фактором угрозы, китайское руководство намерено улучшать связи с администрацией президента США. Очевидно, что исходя из общей международной обстановки, из курса, взятого недавно Пекином, на интеграцию с мировым рынком, из региональных тенденций, цель установления реального стратегического партнерства с Вашингтоном встала перед китайским руководством со всей актуальностью.

Следует отметить, что партийно-государственное руководство Китая в ходе такой смены своих геополитических ориентиров не изменило своей сдержанной внешнеполитической тактике, которая в принципе является традиционной для китайского государства. Пекин сегодня предпочитает выдержать паузу и "сберечь силы". Тем более, если речь идет "больном вопросе" Синьцзяна и о регионе ЦА, занимавшем до недавнего времени второстепенные позиции во внешних приоритетах Пекина.

Даже когда стало очевидным, что антитеррористическая борьба Вашингтона – лишь способ достижения его политических целей, что проблема Синьцзяна в результате такого развития событий лишь усугубляется, вопреки его расчетам, Пекин сохранял "молчание".

Здесь, на наш взгляд, находит свое проявление постоянное противоречие китайской политики, действующее, по большому счету, уже более ста лет после ослабления последней китайской династии и частичной колонизации страны. Противоречие заключается в том, что Китай вынужден соотносить свои большие амбиции с недостатком своей реальной стратегической мощи. В целом, политический курс и геостратегия Китая отличаются феноменальным постоянством и фактически не подвержены изменениям под воздействием политической конъюнктуры.

Вместе с тем, тактика Китая, возможно, была бы несколько иной, если бы Белый дом пошел бы на сближение с ним по принципиальным вопросам (главным образом, по проблеме борьбы с национально-сепаратистским движением в СУАР). По всей видимости, в таком случае можно было бы ожидать заметного укрепления китайско-американских отношений. Однако, это, по-видимому, не входило в планы США. Наоборот, Вашингтон, похоже, сделал все, чтобы навредить своим отношениям с Пекином.

С одной стороны, устранение радикального режима талибов в Афганистане, является весьма выгодным развитием событий с точки зрения интересов безопасности КНР, и в Пекине в этом смысле могут быть благодарны американцам за вторжение в регион [1] .

Однако, несмотря на настойчивые требования китайского руководства признать действия этнических сепаратистов в Синьцзяне одной из форм проявления международного терроризма, Белый дом ответил решительным отказом. США еще раз напомнили официальным лицам Китая, что "Вашингтон не считает террористическим движение за независимость Восточного Туркестана". Штаты не отказались от политики "двойных стандартов", и это подтвердило предположения об антикитайской направленности так называемой антитеррористической кампании.

Синьцзян играет в стратегии развития Китая особо важную роль, которая продиктована не только его экономической и энергетической важностью, но и его военно-политическим и стратегическим, в том числе ядерным, значением. Со второй половины 90-х годов власти КНР воплощают программу развития Западного района (куда кроме СУАР входят еще несколько провинций), которая призвана вывести эту значительную часть Китая из состояния бедности и отсталости.

Тем не менее, несмотря на то, что центральное правительство уже много лет вкладывает крупные средства в развитие СУАР, западные аналитики прежде всего обращают внимание на репрессивную политику Пекина в Синьцзяне. В этом заключается суть позиции Запада, в первую очередь, США: использовать вопрос соблюдения прав человека в национальных районах страны, в качестве инструмента давления на КНР, для ее сдерживания.

Однако действия китайских властей подтверждают решимость Пекина бороться против любых проявлений сепаратизма и исламского национализма в этом регионе. Это приходит в противоречие с наметившимся заметным усилением позиций США в Центральной Азии и постепенно проявлявшейся наступательной политической линией Вашингтона в глобальном масштабе.

Итак, что получил Китай после завершения антитеррористической операции НАТО?

Расположение баз натовских войск на территории центральноазиатских государств становится постоянным фактором угрозы для КНР. В Китае отдают себе отчет в том, что устанавливаемый контроль над Центральной Азией расширяет возможности последних не только по сдерживанию Китая, но и по дестабилизации обстановки в нем, главным образом во взрывоопасном Синьцзяне.

В ответ руководство страны, видимо, предпримет шаги для ужесточения мер давления на разного рода нелегальную деятельность национальных сепаратистов. Действия правительства становятся как более жестокими, так и более осторожными. На состоявшейся в начале марта с.г. очередной сессии ВСНП прозвучало предложение начать разработку закона КНР о терроризме. По всей видимости, этот закон станет важным орудием в руках китайского правительства в его борьбе с национально-сепаратистскими и иными, направленными против партийно-государственных интересов страны, движений. В Китае начало практиковаться более открытое освещение официальной позиции в данном вопросе, расширение контактов правительственных учреждений с различными аналитическими структурами и правительственными организациями других стран. Посредством этих контактов Китай рассчитывает на более широкие возможности для отстаивания и продвижения своих интересов, укрепления собственных позиций на международной арене.

Кроме того, в этой связи перед руководством КНР к настоящему моменту встала задача выработки новой стратегии в отношении стран Центральной Азии на ближайшую и дальнюю перспективу. И если раньше, в течение первого десятилетия независимости этих государств, острой необходимости в такой стратегии не существовало, то сегодня, по всей видимости, пришло время сформулировать новые принципы в этом направлении.

До геополитического поворота в 2001 году Пекин придерживался осторожной тактики выжидания в контактах с постсоветскими республиками ЦА, на что существовали свои причины. И хотя интерес Китая к ЦА и его влияние в регионе постепенно и постоянно возрастали в течение всего периода после крушения СССР, можно отметить некоторую "пассивность" Китая в регионе до обозначенного поворота. Учитывая широкие возможности Китая, которые он мог использовать в деле продвижения своих экономических интересов в Казахстане, учитывая также тот факт, что именно вокруг Казахстана и его сектора Каспийского моря ведется основная борьба различных центров силы, налицо недостаточная эффективность китайской политики в данной сфере.

В 2001 году наметился прорыв. После того как весной с.г. обозначился курс России на сближение с НАТО, заинтересованность Пекина в развитии этого направления своей внешней политики достигла самой высокой точки за весь предшествующий период истории. Вступление в ВТО, глобализационные процессы и новые геополитические реалии обусловили поворот внешней политики страны. Между тем, к данному моменту в Китае поняли, что Западный край (историческое название Центрально-Азиатского региона в Китае) не представляет серьезных угроз Китаю (вернее, не создает угрозы дестабилизации обстановки в Синьцзяне), чего опасался Пекин. Первым результатом этих изменений стало снятие с повестки дня китайской политики в странах ЦА погранично-территориальных проблем. В ближайшее время следует ожидать смены тактики КНР в ЦА на более активную. Китай также должен принимать кардинальные решения, которые будут способствовать решению поставленных им перед собой задач.

Длительная мирная, стабильная международная обстановка по-прежнему нужна Китаю, однако новая ситуация в мире и регионе подталкивает его к большей активности в продвижении своих интересов. При этом знаменателен факт того, что Китай более не рассматривает экономический рост в качестве единственной приоритетной задачи государства, как было на протяжении всего периода реформ. Теперь впервые за много лет военное строительство реально перестает находиться на второстепенной позиции. Так, расходы Китая на военную сферу, которые повышаются уже в течение 14 лет каждый год на двухзначную миллиардную сумму, в 2002 г. возросли более чем на 23 млрд.долл. и в процентном отношении превышают рост ВВП.

Конечно, основные усилия государственной власти и сегодня направлены на социально-экономические реформы в стране. Такое положение Пекин рассчитывает сохранить, по крайней мере, еще в ближайшие четверть века. Поскольку именно к этому времени – к 2030-му году в Китае планируется сформировать "развитую экономическую систему социалистического рынка" и увеличить ВВП в расчете на душу населения в четыре раза по сравнению с 2000 г. Исходя из чего еще недавно можно было заключить, что только на основе успешных реформ и всесторонней модернизации следует ожидать смены ее тактики и выступления КНР в новой роли на глобальной внешнеполитической сцене. Однако после 11 сентября ситуация кардинально изменилась.

Учитывая стремление Вашингтона оказывать давление на КНР, ожидается, что – через регион ЦА – будут предприниматься дальнейшие усилия американской стороны по разжиганию проблем региона и дестабилизации обстановки в СУАР.

Понятно, что в интересах Китая не идти на обострение отношений с США. Это обусловлено как стратегическим расчетом, так и сложившейся международной ситуацией. Вместе с тем, в Пекине показательно подчеркивают: военное усиление США в ЦА ударяет в первую очередь по интересам Москвы, китайские же интересы не могут пострадать в данном случае. Таким образом, сохраняя позицию "стороннего наблюдателя" и продолжая играть на российско-американских противоречиях, китайские стратеги надеются, в конце концов, оказаться в выигрыше в долгосрочной перспективе.

В целом, в треугольнике Россия – США – КНР, каждая сторона будет продолжать стремиться играть на противоречиях между двумя другими. Между тем, Китай в связи с присоединением России к НАТО оказался в наименее выгодном положении.

США, при всем их желании, также не могут игнорировать "китайский фактор" в мировой политике. КНР играет сегодня ключевую роль в обеспечении мирного и стабильного развития в АТР, Китай поддерживает возглавляемую США борьбу против международного терроризма, его союз с Россией представляет весомую политическую силу. Кроме того, Китай более не является государством с экспансионистской революционной идеологией и командной экономикой. Все это сдерживает Вашингтон и заставляет его лавировать между своей жесткой политикой в отношении КНР и более мягкого курса, между сценарием "китайской угрозы" и версией "близких партнерских отношений".

На сегодняшний день сложились предпосылки для того, чтобы правительство КНР уделяло своим западным соседям – центральноазиатским республикам - самое пристальное внимание. В их числе есть и экономические - это углеводороды, рынок сбыта для определенной категории китайских товаров, транспортно-коммуникационные возможности региона. Но, безусловно, главными являются политические, и в первую очередь, "американский фактор" и проблема синьцзянских сепаратистов Китая.

Более того, новый этап китайской политики будет означать трансформацию нынешних, преимущественно политических, интересов Китая в ЦА – в конкретные экономические интересы. Китай, видимо, готов составить серьезную конкуренцию России, США, Ирану, Турции и некоторым другим странам в "большой игре" за энергоресурсы региона.

Таким образом, хотя все геополитические изменения после 11 сентября не способствовали воплощению планов китайского руководства и создали серьезные угрозы безопасности страны, но в то же время они могут сыграть роль катализаторов реализации стратегии Китая, выдвинув при этом центральноазиатское направление в число приоритетных задач деятельности правительства КНР. Тем самым, активность Китая будет направлена, с одной стороны, на обеспечение безопасности своего жизненно важного "западного края", и с другой, на развитие более тесного сотрудничества с государствами ЦА во всех сферах жизнедеятельности.

Вместе с тем, если планы США были замышлены с расчетом препятствовать развитию КНР, то далее от них вполне закономерно ожидать попыток дестабилизировать ситуацию в Синьцзяне и помешать развитию сотрудничества с государствами ЦА.

Материалы Международной конференции
"Центральная Азия и Китай: поиск новых геополитических ориентиров"
15 июля 2002г., г. Алматы, организованной Центрально-азиатским агентством политических исследований и Фондом Эберта в Казахстане

Ссылки:
[1] Как утверждают китайские эксперты, уже в течение нескольких лет существовала налаженная связь между талибами и членами тайных уйгурских организаций, ведущих подрывную деятельность против властей КНР с целью создания независимого государства - так называемого "Восточного Туркестана". Активисты уйгурского движения обучались на специальных тренировочных базах в Афганистане; к тому же, как утверждают в Китае, сам Усама бен Ладен финансировал террористические организации уйгуров, снабжал их оружием и боеприпасами. Антитеррористическая операция в Афганистане, таким образом, не только устраняла опасные связи китайских уйгуров с талибами, но и под лозунгом борьбы с международными террористами, в известной мере развязывала Пекину руки в борьбе с собственными сепаратистами.