"Идиот" как божье провидение
Не стоит прежде времени строить сценарии будущего. В истории всегда найдется место случаю

Любое простое объяснение событий в истории не выдерживает детального анализа. Жизнь обществ держится такой сложной многомерной паутиной условий и условностей, что распутать ее, чтобы отчетливо увидеть все взаимосвязи, почти немыслимо. Зато насильственно разорвать ее может простое механическое воздействие вроде бомбы, иностранного вторжения, голода или эпидемии.

Конец "холодной войны" вызвал прилив оптимизма по обе стороны "железного занавеса". На короткий исторический миг показалось, что пацифизм торжествует и европейцу не придется больше бояться атомной бомбы... А чего еще он мог бы бояться? В самом деле, до 11 сентября 2001 г. террор не казался серьезной угрозой ни в Европе, ни в Америке. Израильтяне для всего западного мира выглядели чересчур чувствительными.

История по Хантингтону

Что, собственно, произошло 11 сентября, что изменило течение жизни? Чем эта отчаянная атака на "американский империализм" отличалась от бесчисленных предшествующих подвигов террористов всех национальностей?

Решимость террористов-смертников? Но мусульманский мир веками практиковал использование смертников. (Термин assasin – "убийца-смертник" – возник еще у крестоносцев на Ближнем Востоке от слова "гашашин" – накурившийся гашиша.)

Дерзость замысла? Но и это уже было: несколько лет те же небоскребы-близнецы в сердце Нью-Йорка уже подвергались нападению исламских фанатиков. Может быть, блестящая согласованность и размах сложной, технически продуманной операции, спланированной на годы вперед, – стратегический талант бен Ладена? Да, конечно. И его выдающиеся качества вождя...

Но, может быть, еще важнее поразительное, чистосердечное единодушие мусульманского населения планеты, радостно одобрившее подвиг современного образованного Герострата. В турецких овощных лавках Германии, в трущобах Газы и в джунглях Филиппин – всюду 11 сентября простые мусульмане, не отягощенные ограничивающими обязательствами политической корректности, искренне и откровенно торжествовали победу.

Чью победу? Почему они посчитали ее своей? Откуда берется это единство в политически и религиозно расколотом мире ислама?

Мы не найдем ответа на этот вопрос в книгах мудрецов. Потому что мудрецы полагают свою мудрость по большей части в исследовании добродетели. Для понимания полноты жизни нельзя, по-видимому, пренебрегать и опытом злодеяний.

Ответ содержится в книге Адольфа Гитлера "Майн кампф": "Понимание – слишком шаткая платформа для масс, единственная стабильная эмоция – ненависть". Трудно одобрить этого автора, но, с учетом его былого немалого политического успеха, нельзя не признать его компетентность в психологии народов. Он не упомянул еще одну столь же сильную эмоцию – страх.

Эти-то две эмоции и предопределяют поведение больших человеческих масс. Миллионы мусульман всех толков ислама объединяет ненависть к расширяющейся западной цивилизации, несущей разрушение их патриархальной скованности и фатально обрекающей их на мучительное осознание своей неконкурентоспособности. При таком впечатляющем народном единстве для священной войны против неверных не хватает только вождя.

Страх перед стремительно нарастающей угрозой со стороны мусульман объединяет все большее число избирателей в странах западного мира. И это объединение в каждой стране тоже взывает к появлению харизматического вождя.

При соответствующих политических условиях это и в самом деле может привести к войне цивилизаций, которую пророчил профессор С. Хантингтон. Такие условия, однако, еще не сложились. Для войны цивилизаций необходимо еще совпадение настроения масс с интересами национальных элит.

Понимание всегда было уделом только элит. И это понимание предопределяло судьбы государств и цивилизаций. Вряд ли свободный мир могла спасти его (очень сомнительная, впрочем) верность благородным моральным принципам. И, может быть, против тотальной партизанской войны бесчисленных миллионов не помогло бы даже и очевидное техническое превосходство. Западный мир может спасти только подавляющее превосходство в уровне понимания противника.

Такому пониманию в элите препятствуют обычно два фактора: коррупция и идеология. По уровню коррупции правящие элиты мусульманских стран пока что не отстают от Европы и Америки. Но идеология – фактор специфический именно для Запада. Мусульманские народы заимствуют случайные обрывки западных идей, но в основном идеи не определяют их жизни, и они продолжают довольствоваться только своей религией. Действительно ли принципы (или, скорее, наличная практика?) этой религии несовместимы с принципами свободного мира?

"Единственно верное"

"Ислам предъявляет к своим последователям пять основных требований: 1) исповедовать, что нет бога, кроме Бога, и что Мухаммед – посланник Божий; 2) совершать молитву; 3) жертвовать в пользу бедных; 4) совершать паломничество в Мекку; 5) соблюдать пост в рамадан". (Здесь и далее цитаты из книги акад. В. В. Бартольда, Ислам, Петроград., 1918.)

Что в этом наборе элементарных правил может помешать принять западный образ жизни? В самой формулировке, кроме деталей, как будто нет ничего отличающего ислам от, скажем, христианства. Ну не Мухаммед – посланник Божий, а Иисус, так ли уж это важно с точки зрения буддиста (или марксиста)? Не в Мекку, скажем, велено идти, а в Иерусалим – стоит ли из-за этого копья ломать? Да и пост в рамадан – постись, когда хочешь, хоть круглый год, кому до этого дело! Здесь нет ничего, что могло бы препятствовать мусульманину с комфортом жить в Европе или в Америке.

Принципиальное отличие состоит не в содержании заповедей, а в форме представления добрых дел как неотменимых законов, записанных в Коране в качестве обязанностей, не подлежащих обсуждению. Тот, кто этими обязанностями пренебрегает, оказывается вне закона и в принципе подлежит наказанию.

Еще строже ислам относится к иноверцу: "Творящих суд не на основании Божьего откровения Коран называет неверными и развратниками – слова, имевшие для человечества столь же печальные последствия, как и слова о беспощадной войне с иноверцами". Сосредоточить внимание верующих на нарушении обрядов и переключить их внимание вместо собственных грехов на грехи нарушителей и иноверцев – это и есть безотказный механизм, позволяющий манипулировать большими массами людей.

Конечно, за века, что прошли от времен дарования людям первоисточников до сегодняшнего дня, все цивилизации сильно видоизменились. И действующая практика во всех странах заметно отклоняется от первоначальной простоты. Но отсутствие прямых указаний в Евангелии дало его приверженцам поводы много веков с оружием в руках обсуждать "единственно верное" толкование евангельского идеала любви. В итоге этого процесса им, конечно, не удалось достигнуть согласия, но удалось зато выработать образ жизни, примиряющий их с разноголосицей человеческих мнений.

Не так повернулась история мусульманских стран: "Законы, изданные в VII в. в культурно отсталой стране, сделались предписаниями религии, и был отрезан путь если не для отступления от них, то для замены их другим, столь же авторитетным, законодательством... Характерная черта законодательства Корана – чрезмерная заботливость о правах собственности и явно недостаточное внимание к правам личности".

Воевать-то они воевали не хуже христиан, но до примирения с накомыслием далеко еще и сейчас.

Христианство, хотя и несет свой идеал праведной жизни, никаких формальных требований христианину не предъявляет. Царство небесное он может стяжать одной своей верой. После всех войн и смут христиане в конце концов оказались вольны сами выбирать форму своего служения. И слишком многие из них воспользовались этой свободой без всякого учета евангельских заповедей. Такая смущающая свобода от обязательств (кроме принятых на себя добровольно) вкупе с политической атмосферой предыдущих столетий в Европе сделала современного христианина (хотя уже и почти без веры) поборником неограниченных (и всеобщих) прав, то есть как раз "неверным и развратником" в глазах мусульманина.

Конечно, именно эта европейская идеология дает каждому отдельному последователю ислама шанс достигнуть равенства. Но она же и заставляет подавляющее большинство отставших ежеминутно чувствовать свое унижение, поскольку равенство это предъявляет им непосильные культурные требования.

За одно-два поколения невозможно перепрыгнуть через те века, что мусульманская мысль пропустила в своей, отчасти умышленной, изоляции от христианства. В IX в. в Багдаде "было предписано прекратить всякие споры о Коране. Халифы старались оградить народные массы от всяких рассуждений, опасных для бесхитростной веры". В XIII в., когда Европа только вошла во вкус интеллектуальной дискуссии, в исламе "догматические споры потеряли свою остроту не столько под влиянием мероприятий правительств, сколько под влиянием общего упадка культуры и понижения образовательного уровня народных масс". А в Европе именно в XIII в. продолжавшиеся догматические споры положили начало науке и развитию рационализма...

Вакансия на Случайность

Европейски образованному человеку совершенно очевидны преимущества свободного образа жизни. Воспитанному на религиозных обязательствах культурному мусульманину столь же очевидны недопустимая распущенность и разложение, которые неизбежно сопутствуют свободе во всех западных странах. Для сегодняшних политических элит многих мусульманских стран (Иордании, Турции, Пакистана, Индонезии) ответственный выбор пути отнюдь не очевиден. Пока они не враждебны Западу и склонны к демократическим ценностям, войны цивилизаций в полном смысле быть не может...

Современные демократические режимы обнаруживают свое сходство с автократическими в том, что понемногу превращаются в диктатуры политических элит. Превращение это на самом деле просто результат многолюдства, при котором невозможно учесть требования и амбиции всех. Но и автократии сегодня сходятся с демократиями в том, что их элиты стараются приспособиться к народным пристрастиям. И это результат того же многолюдства, при котором никакая армия не справится с человеческим месивом, одержимым единой страстью. Те и эти элиты как-то договариваются (и даже иногда сближаются) между собой на благо или на беду своих народов. Но надолго противостоять их страстям не могут ни те, ни эти. И тогда открывается вакансия для Случайности. Некоторые деликатно называют такую особенность нашего времени "повышением роли личности в истории".

Впрочем, у нас есть специалист по реализации маловероятных событий, которого мне уже пришлось процитировать выше. Начиная Вторую мировую войну, 22 апреля 1939 г. Гитлер произнес: "Среди благоприятствующих факторов нынешней ситуации я должен упомянуть собственную особу и квалифицировать ее при всей скромности так: я незаменим... В сущности, все покоится на мне... Вероятно, никто и никогда не будет в такой степени пользоваться доверием германского народа. Вероятно, никогда в будущем не будет человека, располагающего такой властью... Я знаю свои способности и свою силу воли. Я не кончу войну, пока не сокрушу противника. Я не приму компромиссов. Судьба рейха зависит от меня и только от меня... Вот почему мое существование является политическим фактором наибольшего значения. Но я могу быть устранен в любой момент каким-нибудь сумасшедшим или идиотом... Нужно, чтобы эта война разразилась еще при моей жизни..."

Нужно сказать, что он довольно проницательно судил о политических событиях и действующих силах истории. Если бы какой-нибудь "идиот" сумел прикончить его в самом начале карьеры, никакой другой ответственный вождь при наличных ресурсах Германии не решился бы затеять безнадежную войну со всем миром, которую Гитлер успешно вел более пяти лет. Мы можем утешаться, что в конце концов он войну проиграл и худшего не случилось. Но 62 миллиона человек, что погибли на той войне, никто уже не воскресит, и вряд ли кто-нибудь назвал бы эту войну победой разума. Победой разума и гуманности было бы как раз однократное действие "сумасшедшего или идиота", которое бы эту войну предотвратило.

Правящие элиты демократических стран, однако, не сумели предотвратить Вторую мировую войну. Им помешало непонимание решимости их противника и громадной силы его гипнотического воздействия на массовую психику...

Если Джордж Буш-младший не сумеет выполнить свою неблагодарную роли "сумасшедшего", который устранит Усаму бен Ладена, обладающего уникальной харизмой в мире ислама, и все следы его талантливой деятельности, "незаменимый" вождь может еще все повернуть по-другому... Тогда не стоит прежде времени строить сценарии будущего.

Александр ВОРОНЕЛЬ
№2965 ЗА 22.09.02