Внешняя политика Туркменистана

Сергей КАМЕНЕВ

Внешняя политика Туркменистана на современном этапе определяется рядом факторов, связанных с его экономическими и социально-политическими интересами, с нынешней обстановкой в регионе, а также с общей геополитической ситуацией в Юго-Западной Азии. Среди этих факторов следует выделить нейтральный статус Туркменистана, огромные запасы природного газа в стране и стремление максимально увеличить его экспорт, существенное изменение политической обстановки в Центральной Азии после разгрома талибов и приход в регион западных, в первую очередь американских, войск. К этим факторам также относятся не решенные до сих пор проблемы правового статуса Каспия (особенно после провала саммита в Ашгабаде, состоявшегося в апреле 2002 г.), отсутствие подвижек в решении спорных вопросов с Азербайджаном и с Узбекистаном и т.д.

Очевидно, что эти и другие, пусть и не столь значимые, факторы, зачастую "работают" в прямо противоположных направлениях, вынуждая руководство страны (читай: Сапармурада Ниязова) не просто лавировать, но и нередко поступаться принципами, так как у республики не всегда есть возможности отстаивать свои интересы. В первую очередь это касается позиции нейтралитета Туркменистана, что обусловлено возникающими в регионе проблемами на фоне постоянно меняющейся его внешнеполитической обстановки, а также экономическими интересами страны в топливно-энергетической сфере.

Нейтральный статус республики, зафиксированный в декабре 1995 года в специальной резолюции Генеральной Ассамблеи ООН, поддержали 185 стран, что в 2000 году с гордостью отмечал Сапармурад Туркменбаши на праздновании пятилетия нейтралитета страны. Однако не может не возникнуть резонный вопрос: нужно ли было слабому во многих отношениях (как в сфере политики, так и экономики) Туркменистану объявлять о своем нейтралитете? Ведь в нынешних условиях подавляющее большинство государств стремится к интеграции практически во всех сферах, что дает возможность - в первую очередь слаборазвитым странам - решать их экономические проблемы. Представляется, что в самом вопросе кроется ответ: именно слабость туркменского государства заставила С. Ниязова пойти на этот шаг, поскольку он обеспечивал больше преимуществ, нежели отрицательных моментов. Такой статус позволял Ашгабаду красиво (ссылаясь на свой нейтралитет) уходить от участия в решении неприятных или просто ненужных для него вопросов без того, чтобы вызывать непонимание, а то и раздражение руководителей других стран. Хотя совершенно ясно, что в современных условиях, особенно в Центральной Азии, даже теоретически (и тем более практически) невозможно абстрагироваться от протекающих, да к тому же быстро меняющихся политических процессов. Это, например, наглядно прослеживалось во взаимоотношениях Ашгабада с талибами. Когда все мировое сообщество осуждало движение "Талибан", С. Ниязов не просто благосклонно относился к нему, но и поддерживал с ним хорошо налаженные контакты. Наконец, нейтралитет давал Туркменбаши больше шансов уйти от посягательств извне на его абсолютную личную власть, равно как и позволял жестко подавлять в стране любые проявления инакомыслия. Неудивительна в этой связи почти полная закрытость государства, напоминающая северокорейский вариант. Практически Ашгабад посещают лишь высшие руководители зарубежных стран да бизнесмены, которым, естественно, мало дела до внутриполитической ситуации в стране, к тому же в условиях тоталитаризма меньше опасений, что возникнут неприятности с их инвестициями.

Другой, не менее важный фактор формирования внешнеполитического курса Туркменистана - интересы Ашгабада в интенсивном развитии своего топливно-энергетического комплекса, что невозможно без наращивания экспорта углеводородов. В конце 1999 года после возобновившихся поставок газа за рубеж доля промышленности в ВВП стала возрастать и в 2001 году, по официальным данным, достигла 35% . По оценкам туркменских экспертов, запасы газа в стране составляют 23 трлн куб. м. Правда, в начале 2002 года Сапармурад Ниязов неожиданно обнародовал иные данные : 42-43 трлн куб. м. Однако едва ли целесообразно принимать их в расчет, пока нет на то реальных подтверждений: необходимые для обоснования подобного заявления широкомасштабные геологоразведочные работы не проводились.

Следует отметить, что С. Ниязов прилагал и прилагает немалые усилия для реализации идеи о многих направлениях экспорта газа, что нашло отражение в поисках вариантов строительства хотя бы одного газопровода. Именно этим целям в немалой степени подчинялась внешняя политика туркменского лидера, усилия его дипломатов и сотрудников других ведомств, в своей работе выходящих за пределы государства. Стремясь ослабить зависимость от России в поставках ей газа и в его транзите через российскую территорию в Украину, С. Ниязов рассматривал возможность прокладки газопроводов в южном направлении. Наиболее реальными из них были два - транскаспийский (ТКГ) и трансафганский.

На определенном этапе шансы транскаспийского газопровода (его активно поддерживали США) казались самыми предпочтительными - был даже создан Консорциум по реализации проекта этой магистрали, в состав которого с равными долями участия вошли такие компании, как "ПиЭсДжи" и "Шелл Эксплорейшн Б.-В.". Однако постепенно подходы США и Туркменистана к строительству ТКГ стали расходиться. Ашгабад, естественно, заинтересован в скорейшей реализации проекта, а для американской администрации решение проблемы экспорта туркменского газа было делом второстепенным. Вашингтон хотел использовать ТКГ главным образом для вовлечения задействованных в проекте стран в орбиту своего влияния. С этой точки зрения фактор времени для американцев уже значения не имел.

Постепенно этот "конфликт интересов" проявлялся все заметнее. То, что США поддержали претензии Баку на 50-процентную квоту для транспортировки азербайджанского газа по будущему ТКГ, стало последней каплей, переполнившей чашу терпения туркменского руководства, и заставило Ашгабад повернуться лицом к России.

Кроме того, серьезным препятствием в сооружении ТКГ было и остается положение, включенное в подписанный Туркменистаном и Турцией (декабрь 1997 г.) Меморандум о взаимопонимании по вопросам строительства транскаспийского газопровода. В этом положении предусмотрено, что одно из условий начала строительства ТКГ - определение правового статуса Каспия и урегулирование Ашгабадом и Баку спорных вопросов по шельфовым месторождениям . Как известно, это условие до сих пор не выполнено.

Естественно, в подобной ситуации Ашгабад не упускал из виду трансафганский газопровод, чем и объяснялись активные заигрывания Туркменистана с талибами. Анализируя эти процессы, политолог Мурад Эсенов корректно отмечал, что "туркменское руководство сразу установило контакты с руководством тогда еще никому не известного (имеется в виду осень 1994 г. - С.К.) движения "Талибан", даже можно сказать - единственными зарубежными партнерами "Талибана" с момента его возникновения были Пакистан и Туркменистан… Дальнейший ход событий показал причину крайней заинтересованности Туркменистана и Пакистана в повышении активности движения "Талибан" на территории Афганистана. 27 октября 1997 года С. Ниязов и руководитель американской нефтяной компании "Юнокал" подписали протокол, согласно которому американская компания получила эксклюзивные полномочия на формирование консорциума для строительства газопровода Туркменистан - Афганистан - Пакистан" .

Такой подход определял и характер внешнеполитической деятельности Ашгабада в отношении Афганистана на протяжении всего периода власти талибов. Даже несмотря на решение Совета Безопасности ООН ужесточить санкции против них, С. Ниязов продолжал отстаивать свою "особую" позицию на афганском направлении. Так, в ходе состоявшегося в январе 2001 года визита в Туркменистан Генерального секретаря НАТО Д. Робертсона туркменский лидер выразил неподдельное удивление по поводу возрастающей обеспокоенности большинства европейских государств ростом исламского радикализма, исходящего из Афганистана. По мнению С. Ниязова, подобная оценка политической ситуации в этой стране не имела под собой никакой основы. При этом он, постоянно оперируя словосочетанием "афганский народ", не вычленял непосредственных виновников продолжавшегося национального кризиса, равно как и носителей исходящей из Афганистана серьезной опасности исламского экстремизма, угрожавшего многим странам, в том числе и Туркменистану.

Одна из основных причин подобного подхода - явное стремление Ашгабада скрыть от международной общественности тесные связи с талибами, что давало возможность не только обеспечивать безопасность 840-километровой границы страны с Афганистаном, но и, что самое главное, позволяло получать (как полагают некоторые эксперты) не менее 100 млн долл. в год от торговли с ним.

Несмотря на санкции ООН, Туркменистан через торгово-посреднические фирмы, действовавшие на его территории, продавал талибам горюче-смазочные и строительные материалы, ширпотреб и другие товары. Туркменистан отнюдь не сворачивал помощь талибам, как того требовала ООН, а создавал ширмы, которые надежно обеспечивали конфиденциальность экономических и политических связей с ними. Укажем лишь одно из проявлений подобного подхода: в 2001 году Комитет национальной безопасности и МИД Туркменистана ужесточили процедуру оформления поездок иностранных дипломатов и сотрудников международных организаций во многие приграничные с Афганистаном районы страны. В первую очередь это касалось таких городов, как Кушка, Керки и Тахта-Базар, через которые шла основная торговля с талибами.

Вместе с тем было бы некорректно оценивать политический курс Ашгабада в отношении тогдашнего Афганистана односторонне, как просто направленный на поддержку талибов с целью сооружения газопровода, проходящего по его территории, и на экономическое сотрудничество с ними. Разрыв уже установившихся более или менее дружественных отношений с талибами вполне мог бы обострить ситуацию на границе, а то и дестабилизировать обстановку непосредственно на территории Туркменистана. Подобные действия для Ашгабада, не обладающего необходимыми средствами обороны, были объективно невозможны. Все это вынуждало С. Ниязова трезво оценивать сложившееся положение и просчитывать потенциальные последствия возникновения конфликтной ситуации для безопасности туркменского государства. В своей внешней политике на афганском направлении Туркменистан стремился сделать основной упор на пропаганде в Центральной Азии (а в какой-то мере и за ее пределами) необходимости расширить диалог с талибами, акцентируя внимание на демонстрации преимуществ добрососедских отношений с ними.

И все-таки разгром движения "Талибан" был для С. Ниязова скорее позитивным моментом, хотя и отодвинул на неопределенное время реализацию его главной идеи - сооружение трансафганского газопровода. Тем не менее есть основания полагать, что в перспективе появятся более или менее благоприятные условия для его строительства. Ведь, когда власть в Афганистане была в руках талибов, находившихся практически в полной международной изоляции, вряд ли Туркменбаши мог надеяться на реальные капиталовложения западных инвесторов в этот проект, даже несмотря на определенные шаги в этом направлении со стороны "Энрон" и "Юнокал".

Сегодня же взаимоотношения Ашгабада с Кабулом ограничиваются поставками Туркменистаном гуманитарной помощи и использованием его территории в этих целях, да преимущественно заверениями в дружбе и сотрудничестве. В нынешних условиях (активные боевые действия на территории Афганистана продолжаются и, по мнению экспертов, еще долго будут продолжаться) едва ли можно ожидать каких-либо реальных действий по сооружению трансафганской газовой магистрали. Кроме того, есть все основания полагать, что разногласия в рядах временной администрации, возглавляемой Хамидом Карзаем, будут лишь нарастать. Соединенные Штаты занимают в этом вопросе весьма острожную позицию. Об участии США в сооружении трансафганского газопровода очень неопределенно высказывалась помощник госсекретаря Элизабет Джонс, посетившая Туркменистан в начале 2002 года. Так, в ходе переговоров с С. Ниязовым она сказала, что, возможно, интерес американских компаний к этому проекту возродится . Весьма уклончиво высказался по этому вопросу и специальный советник госдепартамента США по вопросам энергетической политики в Каспийском регионе Стивен Манн, побывавший в Туркменистане в мае 2002 года. Он заявил, что "Соединенные Штаты готовы поддержать любой коммерчески выгодный проект газопровода из Туркменистана через Афганистан в Пакистан" . Однако каких-либо конкретных заявлений, свидетельствующих о готовности американцев непосредственно участвовать в реализации проекта, не последовало.

Что касается внешнеполитических связей Туркменистана со странами СНГ, то они базируются на концепции сдерживания взаимоотношений с ними. В первую очередь это касается участия (а точнее, неучастия) в каких-либо многосторонних союзах, блоках, организациях и т.п., что делается со ссылкой на нейтральный статус страны. Однако Ашгабад не избегает двусторонних связей, особенно если для того есть экономическая база, связанная с дальнейшим развитием экспортного потенциала топливно-энергетического комплекса страны. В этом плане к важнейшим внешнеполитическим (и экономическим) партнерам относятся Украина, Россия, Казахстан и Узбекистан.

Ашгабад весьма активно использует предоставляемые Содружеством возможности для регулярных контактов на высшем и других уровнях, а также для отслеживания тенденций в межгосударственных отношениях стран СНГ. При этом Туркменистан стремится не быть втянутым в орбиту политических интересов России или своих соседей, стараясь участвовать в работе СНГ лишь по тем направлениям, которые прямо или косвенно не препятствуют, а еще лучше - способствуют поддержанию режима С. Ниязова.

Так, Туркменистан не подписал Договор о коллективной безопасности (но присоединился к натовскому проекту "Партнерство ради мира", причем по индивидуальной программе, которая предоставляет ему определенные выгоды в вопросах строительства национальных вооруженных сил). В июне 1999 года он вышел из Соглашения (от 9 июня 1992 г.) о безвизовом передвижении граждан Содружества по территории его участников. На заседании Совета глав государств СНГ, состоявшемся 2 апреля 1999 года, Туркменистан воздержался от подписания Декларации глав государств СНГ об основных направлениях развития Содружества и Протокола о внесении изменений и дополнений в Соглашение о создании зоны свободной торговли (15 апреля 1994 г.). Кроме того, Ашгабад заявил о выходе из российско-туркменского Договора о совместной охране государственной границы Туркменистана.

Общий вектор внешнеполитической деятельности Ашгабада со странами СНГ - формальное сохранение Содружества. Но это обставляется такими условиями, которые не способствуют обновлению и оптимизации форм деятельности СНГ. С. Ниязов неоднократно заявлял о том, что Содружеству нельзя придавать контролирующие и координирующие функции, а также о неприятии "ускоренной" и "немотивированной" интеграции на многосторонней основе, ратует за ограничение Содружества консультативными и совещательными атрибутами, выступает против образования "наднациональных или надгосударственных структур". В туркменском руководстве сложилось твердое мнение, что усиление СНГ как (по словам Ниязова) "коллективизирующей" организации неизбежно вернет Туркменистан к положению "сырьевого придатка" или "младшего брата".

Крайне осторожную внешнеполитическую линию Ашгабад проводит и во взаимоотношениях с другими государствами Центральной Азии, не участвует в региональных объединениях, создаваемых соседями. Так, в свое время он не принял приглашения Ташкента о вступлении в качестве полноправного участника в Центральноазиатский союз и тем самым (как полагают в туркменском руководстве) успешно противостоял реализации амбиций Узбекистана в регионе. Столь же негативно С. Ниязов отнесся и к Ташкентской группе "6+2" по афганскому урегулированию и лишь под давлением США и Узбекистана был вынужден направить на ее заседание (19 июля 1999 г.) своих представителей, максимально снизив их полномочия.

Туркменистан намного больше, чем другие члены Содружества, стремится дистанцироваться и от экономической интеграции. Оперируя конкретными цифрами убытков в случае сближения с государствами СНГ, он в первую очередь именно этим объяснял свое нежелание вступать в Центральноазиатское экономическое сообщество (ЦАЭС), дополняя свою мотивацию статистическими данными об отсутствии экономической выгоды при осуществлении торговых операций в рамках этой структуры. Это, впрочем, не мешает Туркменистану участвовать в работе ЦАЭС, причем руководство страны даже не стало ставить вопрос о получении статуса наблюдателя в этой организации, каковой имеют Грузия, Россия, Турция и Украина. А ведь на том или ином этапе Ашгабад провозглашал эти страны (и время от времени провозглашает) своими стратегическими партнерами.

Однако когда дело касается кровных интересов Туркменистана, особенно если это связано с развитием ТЭК, а тем более экспортом углеводородов, то упомянутый сдержанный подход отходит на второй план. Один из недавних тому примеров - Алматинский саммит СНГ, прошедший в начале марта 2002 года, в ходе которого, в частности, подписано Заявление по энергетической политике. Как подчеркивает проправительственное издание "Новости Туркменистана", "по общему признанию обозревателей, доминантой неформального саммита явилось Заявление по энергетической политике, подписанное Президентами Туркменистана, Казахстана, России и Узбекистана. Документ отражает готовность сторон к долгосрочному стратегическому сотрудничеству в газовой сфере" .

Особо следует выделить взаимосвязи Туркменистана с Украиной, базирующиеся на поставках ей газа. Значительный долг Киева Ашгабаду за экспорт голубого топлива в 1993-1994 годах (723 млн долл.) и длительные задержки с его погашением привели к тому, что Туркменистан не только прекратил эти поставки, но и почти на нет свел внешнеполитические контакты с Украиной, хотя последняя и пыталась погасить задолженность продовольствием. Раздраженный постоянными обещаниями Киева, что вот-вот начнут поступать "живые деньги" (которые, естественно, так и не поступали), Ашгабад официально заявил, что будет поставлять газ только за пределы бывшего Советского Союза и лишь платежеспособным потребителям. Правда, есть и другая причина прекращения экспорта - разногласия с "Газпромом" о цене транзита газа по российской территории. Однако уже в конце 1998 года С. Ниязов (в силу бедственного положения в экономике страны и острого дефицита валюты) все же пошел на уступки, договорившись о реструктуризации украинского долга и о поставках в 1999 году 15 млрд куб. м газа.

Далее его поставки Украине стали увеличиваться по нарастающей, равно как число визитов в Туркменистан Л. Кучмы и других украинских руководителей (несмотря на то что по состоянию на осень 2000 г. долг Киева Ашгабаду еще составлял 422 млн долл.) . Во время одного из них Туркменбаши не удержался от того, чтобы не съехидничать (хотя и был совершенно прав): "Я хочу отметить, что посещение президентом Украины Туркменистана стало ежегодной традицией. Ближе к зиме Леонид Кучма всегда посещает своего друга Туркменбаши" . Одновременно С. Ниязов вновь подчеркнул свое крайне сдержанное отношение к Содружеству. В частности, он заявил: "Мы оба - за двусторонний принцип участия в СНГ и решения политических проблем. И по мнению Леонида Даниловича, и по мнению Туркменистана, СНГ - это консультативный орган, который должен собираться на регулярной основе два раза в год и лишь обозначать проблемы, не принимая жестких решений, обязывающих к чему-либо другие страны… Мы против указующей и регулирующей роли СНГ во взаимоотношениях государств-членов Содружества. Это очень принципиальный для нас вопрос" .

Однако наиболее важный шаг в двусторонних отношениях - подписание (май 2001 г.) Договора между Туркменистаном и Украиной о долгосрочном торгово-экономическом сотрудничестве на 2001-2010 годы и Соглашения о поставках природного газа в Украину в 2002-2006 годах. Эти документы позволяют существенно продвинуть экономические контакты и содействовать развитию внешнеполитических связей. Сегодня Украина вышла на первое место как торгово-экономический партнер Туркменистана, опередив не только Россию, но и традиционных союзников: Турцию и Иран. Сотрудничество с Киевом уже вышло за пределы ТЭК, оно охватывает промышленность и производственную инфраструктуру: ведутся конкретные переговоры о строительстве железнодорожного моста через Амударью и дренажно-коммуникационных тоннелей, об участии украинских компаний в сооружении цементного завода, небольших металлургических производств, в строительстве морских судов.

Вместе с тем, исходя из укрепления двусторонних отношений с Украиной, не следует делать вывод о том, что на второй план отходят отношения Туркменистана с Россией. Наоборот, как отмечено в совместном коммюнике по итогам визита С. Ниязова в Россию (январь 2002 г.), "президенты выразили убеждение, что в начавшемся XXI веке туркмено-российские отношения вступают в качественно новый этап партнерского взаимодействия, соответствующего духу традиционно братской дружбы между народами Туркменистана и России, отвечающего их коренным интересам и устремлениям" . И хотя этот текст воспринимается как чересчур высокопарный, в целом он отражает характер нынешних двусторонних отношений.

Но все же они подвержены серьезным амплитудным колебаниям, что в первую очередь обусловлено далеко не всегда адекватным подходом Ашгабада к политическим процессам, протекающим в рамках СНГ, а также возникающим в ходе развития взаимосвязей в области энергетики, главным образом в экспорте туркменских углеводородов. Практически все 1990-е годы Туркменистан стремился отойти от близких отношений с Россией (исключение, естественно, составляли поставки газа), рассматривая ее как потенциально опасного партнера, способного негативно повлиять на внутриполитическую ситуацию в стране, а особо - на авторитарность власти Туркменбаши. Сюда же примешивалась явная боязнь вновь оказаться в роли "младшего брата", у которого могут отобрать его энергоресурсы. Не способствовали развитию двусторонних контактов и разногласия с "Газпромом", которые привели к тому, что с 1997 года экспорт газа в Россию прекратился.

Но квинтэссенция дисбаланса в российско-туркменских связях - выход Ашгабада из безвизового Соглашения между странами СНГ. Как сообщили в пресс-службе МИД Туркменстана, этот шаг "объясняется стремлением пресечь въезд в республику граждан, чьи корыстные интересы лежат очень далеко от национальных интересов суверенных государств" . Однако едва ли можно сомневаться, что истинная цель этих действий - не допустить появления в республике в первую очередь лидеров и членов оппозиции Туркменбаши, в свое время вынужденных покинуть страну и ныне проживающих в Москве и Санкт-Петербурге, а также воспрепятствовать приезду журналистов, туристов и т.д., способных показать мировой общественности тоталитаризм нынешнего режима. Не хватит слов, чтобы описать мытарства, которые выпали на долю туркменистанцев, желающих поехать в Россию и вынужденных часами (а иногда и сутками) стоять в очереди за визой, не будем приводить здесь и выражения, употреблявшиеся "потенциальными путешественниками" по отношению к туркменскому руководству, создавшему такой визовый барьер. И это при том, что консульский отдел посольства России в Туркменистане работал (и работает) по 12-14 часов в сутки.

Некоторые позитивные сдвиги в двусторонних отношениях наметились в конце 1999 года, когда было подписано соглашение об экспорте в Россию в 2000 году 20 млрд куб. м газа (по 36 долл. за 1 тыс. куб. м). Этот объем Туркменистан поставил уже к сентябрю 2000 года, в связи с чем "Итера" (экспортный оператор) заключила контракт с "Туркменнефтегазом" на закупку до конца года еще 10 млрд куб. м газа, но уже по 38 долл. за 1 тыс. куб. м, при оплате деньгами и товарами в соотношении 40 : 60.

В связи с тем что Туркменистан поставлял газ Украине (Ашгабадское соглашение), до конца года по российскому контракту успели прокачать только 6,2 млрд куб. м. "Итера" предложила продолжить поставки в первом квартале 2001 года. Однако туркменская сторона потребовала заключить на 2001 год новый контракт и, естественно, на новых условиях: по 40 долл. за 1 тыс. куб. м газа, при соотношении денежной и товарной оплаты 50 : 50, на что "Итера" согласилась.

Ощутимый импульс развитию двусторонних отношений практически во всех сферах придал визит президента России В. Путина в Туркменистан (май 2000 г.). И хотя какие-либо весомые документы тогда не были подписаны, встреча президентов позволила говорить о расширении сотрудничества не только в газовой сфере.

Одна из серьезных проблем, вызывающих негативное отношение России, - дерусификация туркменского общества и его туркменизация. В Туркменистане регулярно нарушаются права русскоязычного населения. Среди таковых: ограничение права на выбор места жительства, несоблюдение принципа неприкосновенности собственности, возведение барьеров переселенцам в приватизации жилья, необоснованные аресты и задержания. Туркменские власти все чаще внедряют в практику "неписаное право", когда фактически парализуется действие нормативных положений, а их место занимают негласно действующие устные указания руководства. Так, в связи с переводом с 1 января 2000 года всего делопроизводства в стране на туркменский язык с руководящих и ведущих должностей уволили большинство русскоязычных туркменистанцев. Предлог: они не владеют официальным языком страны. Практически ежедневно в посольство России в Туркменистане обращаются русскоязычные жители республики с жалобами на незаконные действия властей и с просьбами оказать им содействие в отстаивании их законных прав.

Прямое следствие "выдавливания" русских - рост числа заявителей на выезд в Россию. По данным представительства Федеральной миграционной службы, на конец 2000 года 62 678 семей (около 190 тыс. чел.) хотели получить статус переселенцев. Основные причины отъезда в Россию: бедственное социальное положение, низкий уровень жизни, а зачастую просто нищенское существование, обеспокоенность за судьбу детей, что обусловлено низкими стандартами системы образования в Туркменистане. Сюда же следует отнести и крайне узкое русскоязычное информационное пространство, полное отсутствие российской периодики и права ее выписывать, сокращение возможностей для приобщения к русской культуре и т.д. Эти проблемы хорошо известны, и визит В. Путина дал возможность если не решить их, то хотя бы поставить на повестку дня.

Многие вопросы начали решать уже во время рабочего визита С. Ниязова в Россию, состоявшегося в январе 2002 года. Тогда два президента подписали Соглашение о создании в Туркменистане туркмено-российской школы. Кроме того, в ходе переговоров с В. Путиным С. Ниязов высказал пожелание, чтобы российское руководство оказало содействие в направлении в Туркменистан учебников и методических материалов по преподаванию русского языка. В свете политики сворачивания в средней и в высшей школе Туркменистана программ по изучению русского языка такой подход туркменского лидера выглядит обнадеживающим, и хочется верить, что слова Туркменбаши не разойдутся с делом.

Однако в ходе этого визита не был решен самый главный вопрос, составляющий основу не только внешнеполитических, но и внешнеэкономических отношений между двумя странами: о поставках Ашгабадом газа в Россию. Причина разногласий - цена на голубое топливо. Туркменская сторона настаивала на 42 долл. за 1 тыс. куб. м, ссылаясь на то, что по такой цене она продает газ в Украину, Россия же предлагала не выше 36 долл. Не было согласия и по графику будущих закупок (поставки в первые пять лет по нарастающей - от 2 до 10 млрд куб. м и выход на 80-миллиардный рубеж лишь к 2012 г.).

Очевидно, что визит если не провалился, то и не принес ощутимых результатов. Даже проправительственная интернет-газета "Turkmenistan.ru" была вынуждена отметить лишь "сдержанно-оптимистические оценки непредвзятых наблюдателей по поводу серьезности намерений двух стран к взаимному сближению", равно как и "несколько обтекаемые… формулировки в подписанном тексте совместного коммюнике" . Стоило ли из-за этого туркменскому лидеру совершать однодневный визит в Россию, ведь эти вопросы можно было обсудить в ходе юбилейного саммита (конец ноября 2001 г.), посвященного 10-летию СНГ. Но тогда С. Ниязов оказался единственным руководителем бывшей советской республики, у которого не было двусторонних переговоров с российским президентом, а состоялся лишь короткий разговор с ним.

Едва ли можно было ожидать, что в ходе упомянутого выше визита Туркменбаши в Москву будет подписан и такой важный документ, как российско-туркменский базовый договор, определяющий новые отношения Москвы и Ашгабада с учетом особых условий туркменского нейтралитета. Проект этого договора президент Туркменистана предложил менее чем за две недели до своего визита в Россию, во время пребывания в Ашгабаде министра иностранных дел России И. Иванова. Инициатива Ниязова стала явной неожиданностью для российского министра, хотя он и пообещал сделать все возможное, чтобы рассмотреть договор к визиту президента в Москву . Однако подобные договоры требуют не просто подготовки, но и тщательного согласования с соответствующими министерствами и ведомствами обоих государств, на что, естественно, нужно значительно больше времени.

Тем не менее необходимо отметить поступательное развитие двусторонних связей, основанных, в первую очередь, на сотрудничестве в сфере ТЭК. Туркменистан еще долго будет зависеть от "северной трубы", равно как и заинтересован в поставках газа не только в Украину и в Иран, но и в Россию. Недаром Сапармурад Ниязов в ходе своей встречи с журналистами (Ашгабад, февраль 2002 г.) заявил, что он не раз призывал российских бизнесменов покупать газ в Туркменистане. Ведь это, по мнению Туременбаши, экономически значительно выгоднее, нежели добывать его на севере России . Об этом свидетельствует и весьма позитивно оцененная С. Ниязовым идея российского лидера о создании Евроазиатского газового альянса, который совместит интересы государств-производителей, государств транзитных и государств-потребителей, что в случае реализации в скором времени может принципиально изменить саму идеологию "газовых" взаимоотношений .

Что касается Москвы, то и она проявляет заинтересованность в связях с Ашгабадом. Это обусловлено дефицитом газа в России, а также немалыми издержками по транспортировке голубого топлива, добываемого на Ямале и в Западной Сибири, на западные рынки - ведь Туркменистан явно ближе. Кроме того, выдвинутое В. Путиным предложение о создании Евразийского альянса производителей газа со всей очевидностью подтверждает стремление Москвы сосредоточить в долгосрочной перспективе максимально возможные объемы туркменского газа на российском направлении.

К тому же налицо обоюдное желание сохранить в регионе стабильность, что в первую очередь связано с обстановкой в Афганистане. Россия и Туркменистан вносят свой посильный вклад в успешное завершение антитеррористической операции в этой стране, оказывают поддержку, причем не только моральную, временной администрации Хамида Карзая и открыто заявляют о стремлении действовать в русле общих международных усилий по восстановлению Афганистана и превращению его в нормальное цивилизованное государство.

Наконец, Москва и Ашгабад заинтересованы в решении чрезвычайно сложного вопроса о правовом статусе Каспия (как, впрочем, Азербайджан, Иран и Казахстан). Эта проблема, которую никак не удается решить уже свыше 10 лет, достаточно широко исследована и в нашей стране и за рубежом, поэтому остановимся лишь на позиции Туркменистана. В свое время заместитель министра иностранных дел республики Елбарс Кепбанов довольно четко определил подход своей страны к этому вопросу, отметив, что "Туркменистан устраивает принцип секторального раздела Каспия… это означает, что Каспий делится по принципу международного озера на национальные сектора, включающие дно, водную толщу и водную поверхность. Сектора образуются путем проведения срединной и боковой линий соответственно с противолежащими и прилежащими государствами на Каспии, внешние очертания которых являются государственными границами" . До 1998 года Ашгабад был готов согласиться и с концепцией кондоминиума. Однако "после односторонних разработок на Каспии со стороны Азербайджана концепция кондоминиума утратила свой смысл" . Одновременно Туркменистан, имея в виду свои серьезные разногласия с Азербайджаном, четко отстаивал свою позицию: сначала необходимо определить правовой статус Каспийского моря и лишь потом вести добычу нефти.

В последнее время наметились некоторые подвижки в позиции Туркменистана по вопросу о Каспии. Ашгабад готов рассмотреть возможность его раздела по срединной линии (что близко позициям России и Казахстана), однако предлагает осуществить это по широтной линии, что не приемлет Азербайджан, стремящийся провести раздел по срединной модифицированной линии.

Туркменистан, как и другие прикаспийские государства, неоднократно предлагал провести саммит для обсуждения проблемы на высшем уровне. Однако такая встреча неоднократно откладывалась, что само по себе свидетельствовало о ее бесперспективности. И действительно, полный провал саммита, который наконец-то состоялся в апреле 2002 года в Ашгабаде, наглядно продемонстрировал бессмысленность этого мероприятия, а главное, показал, что решение вопроса о правовом статусе Каспия откладывается на будущее. Не удивительно, что на проходившей на следующий день после завершения саммита встрече В. Путина с руководством Каспийской военной флотилии президент России не удержался от короткой реплики по поводу прошедшего мероприятия - "слабые переговорщики".

Если же говорить об отношениях Туркменистана с государствами Центральной Азии, то в целом они характеризуются как нормальные. Однако временами наблюдается тенденция к некоторому их обострению. Естественно, отношения со странами региона базируются на поставках газа и электроэнергии. Так, в модернизации весьма изношенного газопровода "Средняя Азия - Центр" помимо туркменской стороны участвует и Казахстан. Кроме того, активно обсуждается (и уже не специалистами, а на правительственном уровне) проект прокладки нефтепровода Казахстан - Туркменистан - Иран. Экономически этот маршрут признан наиболее выгодным среди всех вариантов доставки углеводородов Центральной Азии на мировые рынки .

Другой важный аспект внешнеполитических усилий Ашгабада, базирующихся на экономическом интересе, - создание по восточному побережью Каспия железнодорожного коридора "Север - Юг". Этот вопрос обсуждают не один год. На туркменской территории прокладка трассы уже началась, и Ашгабад ждет, когда должный интерес к новой магистрали проявят Казахстан и Россия, которая благодаря этой ветке могла бы получить более короткий выход в Иран и далее - к Персидскому заливу .

Вместе с тем, несмотря на стремление Туркменистана и Казахстана активно развивать экономическое и внешнеполитическое сотрудничество, у Ашгабада есть к Астане определенные претензии, связанные с задолженностью Казахстана за поставки газа и электроэнергии. По данным Центробанка Туркменистана, на 1 января 2001 года она составляла 52,7 млн долл. Из них 21,8 млн долл. - за поставки газа в 1993-1994 годах и 28,9 млн долл. - за электроэнергию, полученную в 1995-2000 годах. Решение проблемы долго откладывали, причем правительство Туркменистана даже заявляло о готовности рассмотреть вопрос о передаче казахстанского долга третьей стороне.

Как подчеркивает Интернет газета "Turkmenistan.ru", "в ответ на законное требование расплатиться кое-кто из казахстанских чиновников попытался "перевести стрелку": мол, правительство тут ни при чем, долг возник по вине неких хозяйствующих субъектов, которые и должны выполнить свои обязательства перед туркменскими поставщиками энергоресурсов" . Однако твердая позиция Ашгабада, справедливо полагавшего, что неурегулированность этого вопроса не должна мешать развитию двустороннего сотрудничестве, в конечном счете привела к позитивному результату: Астана согласилась создать совместную комиссию для обсуждения вопроса и определения механизма погашения задолженности. В настоящее время эти проблемы близки к завершению.

Неоднозначно складываются и туркмено-узбекские отношения. Как Ташкент, так и Ашгабад стремятся играть роль лидера в Центральной Азии, и их соперничество все более усиливается. Однако Узбекистану пока что удается намного больше, что в первую очередь связано с проникновением стран НАТО (главным образом США) в регион, а нейтралитет, в свое время объявленный С. Ниязовым, сыграл здесь негативную роль. Не будем подробно останавливаться на интересах западных государств в Центральной Азии. Лишь отметим, что Вашингтон делает ставку на Узбекистан, так как тот обладает существенным военным потенциалом, географически расположен в центре региона, что позволяет Ташкенту играть заметную роль в формировании здесь военно-политической обстановки. Таким образом, эта страна логично считается основной в Центральной Азии. Неудивительно, что авиабазу Ханабад под Ташкентом активно осваивают целые бригады американского спецназа. Ашгабад же, в силу своего "нейтрального положения", не может соперничать с Ташкентом. И даже "когда Туркменистан дал понять, что не хотел бы предоставлять свой военный аэродром для переброски в Афганистан подразделений германского бундесвера, немцы отреагировали на это вполне спокойно и настаивать не стали" . Но это отнюдь не означает, что Запад адекватно воспринял поведение С. Ниязова в чрезвычайно экстремальной ситуации, возникшей в связи с террористическими акциями 11 сентября 2001 года. С другой стороны, нет сомнений, что этот шаг Ашгабада позитивно восприняли в Москве, Тегеране, Пекине и ряде других столиц, где с большим напряжением (если не сказать раздражением) наблюдали за тем, как практически у их границ располагаются, и, скорее всего, надолго, воинские контингенты НАТО.

С. Ниязов попытался сгладить свою позицию тем, что широко "открыл ворота" для поставок гуманитарной помощи Афганистану. И в какой-то степени ему это удалось: постепенно по объему транспортировки гуманитарных грузов в эту страну Туркменистан вышел на второе место после Пакистана. Подобная роль вполне устраивает и Туркменбаши, и коалицию, и ООН, и афганцев, которым эти грузы направляют.

В отношениях с Узбекистаном просматриваются и другие сложности. Несмотря на то что в 2001 году официальный Ташкент подписал с Ашгабадом и Астаной договоры о делимитации границ, напряженность на туркмено-узбекских рубежах сохраняется. В апреле 2002 года на границе Шаватского района Узбекистана и Ташаузской области Туркменистана туркменские пограничники расстреляли двух узбекских граждан. Это был уже седьмой подобный инцидент. Кроме того, узбекская сторона выражает серьезную обеспокоенность нарушениями прав этнических узбеков, проживающих в Ташаузской области, высказывает претензии по поводу весьма высокого сбора за переход границы узбеками, живущими в Хорезмской области и Каракалпакстане. В дни религиозных праздников многие из них по традиции посещают могилы родственников, оказавшиеся после распада СССР на территории приграничных районов Туркменистана. Тем не менее официальный Ашгабад пока не принял решительных мер по устранению существующих проблем и предоставлению гарантий соблюдения прав этнических узбеков Ташаузской области .

Наиболее добрососедские отношения Туркменистан поддерживает с Турцией. Обе стороны расценивают их как проходящие в русле долгосрочного стратегического партнерства. По подавляющему большинству международных вопросов эти страны, как правило, выступают единым фронтом, а правовая основа двусторонних связей базируется почти на 60 договорах и соглашениях, охватывающих практически все стороны взаимоотношений.

Естественно, главным направлением сотрудничества является экономика. Например, в 1999 году товарооборот между этими государствами составил около 400 млн долл. в 2000-м приблизился к 450 млн долл. , а доля турецкого капитала в Туркменистане в том же году достигла примерно 4 млрд долл. В стране действуют около 300 фирм и компаний, работают свыше 15 тысяч турецких предпринимателей. Они занимают главенствующие позиции в строительной, фармацевтической, перерабатывающей отраслях и практически монополизировали туркменскую текстильную промышленность (контролируют более 90% этой сферы). Достаточно сказать, что С. Ниязов имеет своего личного "полномочного представителя президента Туркменистана по размещению на рынках Турции туркменского природного газа, нефти, электроэнергии и хлопка" Ахмета Чалыка (турка по национальности), пользующегося полным доверием Туркменбаши и, в свою очередь, имеющего немалое на него влияние.

Явная протурецкая политика туркменского лидера открывает перед Анкарой широчайшие возможности: ее предпринимателям предоставляют беспрецедентные привилегии при налогообложении, аренде недвижимости, при выдаче кредитов и т.д. Тысячи турок получают туркменские паспорта, что равносильно двойному гражданству, хотя межгосударственного соглашения на этот счет нет. По указам С. Ниязова многих турецких граждан назначают на высокие государственные посты, вплоть до заместителей министров. Как многократно подчеркивал Туркменбаши, нет границ помощи, оказанной великими турецкими братьями, в чем находит отражение особая политика, выраженная формулой "два государства - одна нация".

Налажено тесное сотрудничество между военными ведомствами и спецслужбами двух стран. Они обмениваются соответствующей информацией, организована подготовка кадров по различным военным специальностям. Особо подчеркнем, что руководящий состав высшего и среднего звена силовых ведомств Туркменистана почти в полном составе прошел подготовку (либо переподготовку) в соответствующих турецких центрах. Причем по турецкому подобию реорганизованы отдельные силовые структуры, например, милиция преобразована в полицейское ведомство. Очевидно, что тесные контакты в силовой сфере никак не стыкуются с нейтральным статусом Туркменистана.

Однако и взаимоотношения с Анкарой временами носят характер противостояния. Жесткий выпад в адрес турок был сделан в эпохальном труде С. Ниязова "Рухнама", где, в частности, отмечено, что в истории нет и не было турок, а были туркмены, которые спасли ислам, спасли расу и создали турецкое государство. В результате, ни узбеки, ни казахи, ни азербайджанцы, ни кыргызы, ни уйгуры, ни другие тюркские народы не являются носителями самостоятельных этнических и культурных ценностей, а представляют собой некий суррогат по отношению к туркменам.

Неприятный для туркменского руководства инцидент произошел в начале 2002 года в стамбульском аэропорту, где задержали туркменский авиалайнер, следовавший по маршруту Стамбул - Ашгабад. Это было сделано по просьбе турецкой компании "Тар-Тек-Сан", выступившей с решительным требованием отдать ей самолет в качестве компенсации в счет погашения долга туркменской стороны, переговоры по которому упомянутая фирма вела свыше девяти лет. (Кстати, право на арест туркменского государственного имущества выдали судебные власти Турции, а еще раньше были заморожены счета туркменского посольства в Анкаре и консульства в Стамбуле.)

Наиболее напряженные отношения у Туркменистана складываются с Азербайджаном. В первую очередь это связано с упоминавшимся выше спором о принадлежности трех нефтяных месторождений на Каспии: "Азери", "Чираг" и "Кяпаз". Неприкрытая вражда двух стран не дает возможности решить в ближайшие годы проблему правового статуса Каспия. Достаточно привести одну цитату из высказываний аналитиков проправительственного интернет-сайта Turkmenistan.ru, свидетельствующую о накале страстей: "Не Ашгабад, а Баку, используя некоторые доставшиеся от СССР преимущества, захватывал наиболее лакомые куски в центральной части богатого нефтью моря. Не Ашгабад, а Баку объявлял суверенитет на территории, где есть месторождения, открытые когда-то в общей стране геологами и нефтяниками именно этой республики. Странно, кстати, почему до сих пор с западного берега Каспия нет притязаний, скажем, на нефтегазоносные участки Сибири или туркменского Небит-Дага - их ведь тоже разведывали и осваивали бакинские мастера "черного золота".

Следует отметить, что и азербайджанская сторона употребляет не менее жесткие выпады в адрес Ашгабада, мягко говоря, зачастую никак не соответствующие дипломатической практике переговорного процесса. К тому же у Ашгабада не раз вызывало непонимание затягивание с оплатой Баку поставок Туркменистаном газа. Не принесли результата и двусторонние переговоры по этому вопросу, состоявшиеся в конце июля 2001 года. Саммиты, проходящие по тем или иным поводам в рамках СНГ, к сожалению, свидетельствуют, что руководители обоих государств предпочитают не замечать друг друга - в качестве примера достаточно привести саммит, прошедший в Ашгабаде в апреле 2002 года.

И совсем иначе развиваются внешнеполитические, а самое главное, экономические отношения Туркменистана с Ираном. Они основаны на поставках газа в Иран по газопроводу Корпедже - Курт-Куи, сданному в эксплуатацию в конце 1997 года. Тегеран входит в пятерку основных внешнеторговых партнеров Туркменистана, поставив в 2000 году продукции на более чем 210 млн долл. и импортировав товаров на 85 млн долл. Неудивительно, что на туркменских оптовых и розничных рынках можно встретить массу товаров из Ирана.

На базе экономических связей продолжают развиваться и внешнеполитические контакты. Очевидно, что туркменское руководство, независимо от провозглашенного им нейтрального статуса, крайне заинтересовано в расширении практически любых связей с соседними государствами. Об этом, например, свидетельствуют неоднократные визиты в Ашгабад специального представителя Ирана по вопросам Каспийского моря Мехди Сафари, а также и самого президента страны - Сейид Мохаммад Хатами, приезд которого, в частности, в мае 2002 года на каспийский саммит подтвердил неизменность его курса на укрепление двусторонних отношений.

Тем не менее Ашгабаду приходится учитывать негативное отношение США к Ирану как к "террористическому государству", а также реакцию Вашингтона на вопрос о возможном строительства газопровода до Турции и далее в Европу, а с другой стороны, принимать во внимание и российские интересы к Ирану, обусловленные как долгосрочными договорами по поставкам вооружения и военной техники, так и строительством атомной электростанции Бушехар.

Внешнеполитические связи Туркменистана с Западом направлены, главным образом, на США. Это обусловлено стремлением Ашгабада возродить проект транскаспийского газопровода и намерением Вашингтона не упустить Ашгабад из поля зрения своих внешнеполитических интересов, особенно в свете антитеррористической операции в Афганистане. Не удивительны в этой связи и многократные поездки в Ашгабад спецпредставителя США по вопросам Каспия Стивена Манна - бывшего американского посла в Туркменистане, кстати блестяще владеющего русским языком и умеющего вести переговоры на высоком профессиональном уровне.

Для США Туркменистан стал своего рода опорной точкой дипломатии, откуда хорошо прослеживается обстановка в Иране, Турции, закавказских государствах, не говоря уже о странах Центральной Азии. А в свете объявленных американцами действий по выявлению террористических государств именно Иран стал объектом пристального внимания Вашингтона. Нельзя исключать, что для достижения своих целей Белый дом в перспективе может использовать дружественные контакты между Ашгабадом и Тегераном.
Не стоит сбрасывать со счетов и намерение США стать посредником в споре между Туркменистаном и Азербайджаном по нефтяным месторождениям на Каспии. В 1997 году американские специалисты произвели со своего разведывательного спутника аэрофотосъемку Каспийского моря, которая показала, что береговые точки для определения срединной линии остались неизменными с 1940 года (дата подписания второго, после 1921 г., договора между СССР и Ираном о разделе Каспия).

***

Анализ внешнеполитического курса Туркменистана свидетельствует, что главная его цель связана с развитием ТЭК, в первую очередь с поставками газа в Украину и Россию. Так как в ближайшем будущем вряд ли появится возможность для строительства транскаспийского или трансафганского газопроводов, то у Ашгабада становятся приоритетными внешнеполитические связи именно с этими двумя государствами. Тем не менее он в полной мере учитывает ситуацию, складывающуюся ныне в Центральноазиатских республиках, особенно в свете необходимости соблюдать объявленный Туркменбаши "нейтральный статус" страны.
№4 ЗА 2002