Религия терроризма и терроризм религии

Казис ТОГУЗБАЕВ, публицист

Ложь обойдет полсвета, прежде
чем правда успеет надеть башмаки.
Английская пословица

Недавний террористический акт в Москве всколыхнул на постсоветском пространстве буквально все слои общества. Москва – это не далекая там Америка, да и трое суток – это не три секунды. Иными словами, психологическое воздействие этого террористического акта было настолько мощным, что, естественно, оно будет внимательно исследовано науками, занимающимися психологией терроризма. Точно так же можно говорить и о политике терроризма, о социологии терроризма, об идеологии терроризма, об этике терроризма, и даже об эстетике терроризма. Последнее вовсе не является злым вымыслом – посмотрите на то, что террористы даже внешне пытались выглядеть привлекательными, не говоря уже о том, что чем сильнее прогремел бы взрыв, тем красивее выглядела бы работа террористов в глазах их последователей и организаторов…

Запад нас приучает к негативному отношению к понятию "идеология". Мол, государство должно быть деидеологизированным, и вообще, идеология – это атрибут тоталитарного государства и тоталитарного мышления. А между тем мы видим, как самые продвинутые в демократическом отношении государства крепко держатся за соответствующие идеологические схемы. Будь ее автором небезызвестный антикоммунист и антисоветчик Збигнев Бжезинский, работающий сейчас над решением задачи окончательного развала России, - кстати, именно от него прилетела в Москву по просьбе террористов также известная журналистка Анна Политковская, но о ее действиях сейчас российские власти придерживаются фигуры умолчания, видимо, идет глубокое исследование ее деятельности, - или модный ныне буржуазный идеолог Самуэль Хаттингтон, со своей теорией войны цивилизаций. В качестве одной из главных причин конфликта цивилизаций он видит религиозные различия, которые в своем развитии доходят от пассивной несовместимости до активного экстремального противоборства. И если довериться этой теории, то так и хочется, особенно по свежим следам, найти очередные примеры ее истинности, абсолютной правоты. Но на самом же деле Самуэль Хаттингтон под псевдонаучной вывеской просто наводит нас на достаточно заинтересованную для определенных кругов и подленькую мысль о том, что именно ислам является в наше время религией терроризма.

О последнем можно было бы и не говорить, если бы у этой теории не было бы последователей. Но даже тогда, когда некоторые официальные мужи говорят, что не надо винить ислам, это выглядит так, что - один пишем, а два в уме, или, как говорят антисемиты, - не все же евреи сволочи. Даже предложение, исходящее от международных иудейских кругов, по налаживанию иудейско-мусульманского диалога, - правда, под патронажем Нурсултана Назарбаева, - выглядит как следование теории Хаттингтона. Другой вопрос, что перспектива уголовного дела по нашумевшему "Казахгейту" находится в надежных еврейских руках, поэтому и казахская сторона даже в случае заранее бесполезного в идеологическом и политическом отношениях подобного межконфессионального диалога, как сказали бы в Житомире, может заиметь свой политический гешефт.

Итак, мы хотим сказать, что ислам не является религией терроризма. Или, если истинно, что каждый терроризм имеет свою религию, то не только ислам является религией терроризма, но и христианство, и иудаизм и т.д.

Когда многочисленные исламские представители начинают нас уверять в том, что не только ислам, но даже и правильный ваххабизм, не являются религией терроризма, и при этом начинают цитировать соответствующие положения из Корана, то в это не только можно, но и должно верить. Но подобные миротворческие мотивы можно найти и в других религиозных доктринах, особенно в буддизме и христианстве, что вовсе не мешало последнему на протяжении тысячелетий заниматься обильным кровопролитием. Наши милые иудеи лишь совсем недавно, по историческим меркам, прекратили заниматься терроризмом по отношению к британским войскам, то есть, если они сегодня представляются объектом терроризма, то каких-то всего лишь 60 лет тому назад они были субъектами терроризма, и к тому же очень изощренными субъектами. Но тем не менее и в Ветхом Завете можно найти достаточное количество мест, которые призывают нас – "ребят", жить дружно.

Вместе с тем, в каждой религии есть достаточное количество идеологических обоснований правомерности фактического террора по отношению к разного рода изгоям, неверным, язычникам и т.п. Иными словами, при определенных исторических условиях каждая религия способна выступить в роли религии терроризма, и ислам, естественно, в данном отношении не является исключением. И чтобы не запутаться в несущественных деталях, очень важно не упустить главное – религия имеет возможность играть роль религии терроризма в том случае, когда она выполняет функции политической идеологии. Так, если иудаизм выполняет в Израиле роль политической идеологии, то иудейский терроризм, в том числе и на государственном уровне, с необходимостью будет иметь место. Поэтому еврейские ортодоксы являются, как правило, самыми оголтелыми ястребами в парламенте Израиля. Аналогично выглядел и аятолла Хомейни со своим исламским фундаментализмом, из которого он сделал политическую идеологию. Но, подобно тому, что убивший одного – это убийца, убивший нескольких – это террорист, а убивший десятки тысяч и одержавший политическую победу – это герой, а победителей не только не судят, но и награждают, то и наш аятолла Хомейни оказался героем, а иранская революция выглядит не каким-то крупномасштабным актом террора, а великой исламской революцией. Вот она – великая и вместе с тем подлая истинность диалектики. Когда выживает вид, класс, нация и т.п., то потом всегда найдется оправдание жертвам - собственным и, разумеется, со стороны противника. Психологически, конечно, невозможно смотреть, как хищник настигает детеныша антилопы, но для выживания тех же антилоп, большей бедой была бы гибель взрослой самки, ибо без нее детеныш все равно был бы обречен. Прошу извинить меня за элемент социал-дарвинизма, но в том, что палестинские или чеченские матери посылают на гибель собственных детей, есть что-то и от вышеприведенного примера выживания вида.

Кто-то может высокомерно заметить - особенно небезызвестный своей специфической логикой ведущий телепередачи на российском НТВ "Свобода слова" Савик Шустер, - что, мол, я палестинцев и чеченцев рассматриваю на уровне животных, а с животными, мол, необходимо поступать именно как с животными. Могу лишь возразить в том ключе, что не я их поставил в положение животных, а соответственно власти Израиля и России. Я лишь попытался верно и правдиво отразить ту действительность, которую упорно скрывают власти этих государств. Правда, в России те же правозащитники - в лице Ирины Хакамады, Бориса Немцова, той же Анны Политковской, пытаются говорить правду о чеченской войне. Но правда и то, что когда дело доходит до необходимости говорить правду об израильско-палестинском конфликте, то тут они становятся как бы абсолютно невменяемыми. Особенно показателен в этом отношении бывший высокопоставленный интеллектуал и политик Александр Бовин… Что же касается настоящего абзаца, то в связи с затронутой темой нашего животного происхождения основным его содержанием является мысль о том, что террористам-смертникам удается преодолевать животный страх перед собственной смертью, - перед чужой смертью они его давно уже преодолели. Что же касается необходимости преодоления страха собственной смерти, то с этого и начинается террорист. Иначе, он просто не сможет стать террористом. Мы тут не будем пытаться заниматься разного рода психологическими исследованиями путей и способов формирования подобного рода бесстрашия, или, как говорят еще, зомбирования. Напомним лишь о том, что подобного рода экстремистское бесстрашие появляется в тот момент, когда на это есть общественный спрос. А когда появляется политический спрос, то неминуемо появляется террористическое предложение, претендующее на политическое признание. В этой связи уместно упомянуть вновь не только о бедственном положении чеченского народа, что, вне всякого сомнения, является политическим фактором, внутренним основанием для возникновения политического спроса, но и вновь вспомнить визит Анны Политковской к Збигневу Бжезинскому (говорят, что 50 евреев управляют Америкой. Но также говорят, что Бжезинский управляет этими 50-ю евреями. Правда, при этом вопрос о том, кто же управляет самим Бжезинским, все же остается открытым.), в связи с чем становится очевидным и наличие внешнего политического спроса. А также возникает вопрос – чье же задание выполняет Анка-щелкоперщица, - чеченских сепаратистов и/или Бжезинского? Понятно, что - только не задание российских властей. Кажется, что и Путина серьезно заинтриговал этот вопрос, поэтому нашей Анки, видимо, довольно долго не будет ни видно, ни слышно… А если говорить серьезно, то сейчас трудно будет однозначно сказать – содействуют или противодействуют действия Политковской чеченскому терроризму? Но в связи с обозначенной темой нашей статьи для нас существенным являются не конкретные замыслы Аслана Масхадова, Шамиля Басаева, Анны Политковской или Збигнева Бжезинского, а то, что двое последних явно не являются мусульманами, хотя к так называемому чеченско-мусульманскому терроризму имеют достаточно плотное отношение.

Таким образом, и так называемый чеченский терроризм по своему существу не является чисто мусульманским. Ислам тут выполняет лишь прикладную и в чем-то маскировочную роль. Так, невооруженным глазом видно, что тот же племянник Бараева, возглавлявший последний чеченский теракт в Москве, не такой уж мусульманский ортодокс.

Аналогично можно сказать, что нет чисто чеченского терроризма, так как та же Анна Политковская и Збигнев Бжезинский, вольно или невольно содействующие этому терроризму, с одной стороны, явно не являются чеченцами, а, с другой стороны, в силу их общественно-политической значимости, явно не являются простыми отдельными индивидами. Мы уж тут не будем вспоминать об Иосифе Кобзоне, с его связями в криминальном мире, в том числе и из чеченской среды, и к которому так называемые чеченские террористы тоже теплеют душой, - он, кажется, работает и на ваших, и на наших. Во всяком случае и Юрий Лужков тоже теплеет к нему душой.

Таким образом, из изложенного становится очевидным, что попытки сделать какую-то религию, в частности ислам, эдакой религией современного терроризма не имеют под собой достаточных оснований. И если вышеприведенных примеров кому-то покажется недостаточно, то можно было бы в качестве почти излишних примеров привести чеченца Руслана Хасбулатова, который, как настоящий ученый, сложившийся еще в советскую эпоху, конечно же, не является верующим. Хотя как политик он никогда не будет говорить прилюдно о своем отрицательном отношении (в плане научного познания истины!) к религиозным доктринам. Вот он – знаковый чеченец, который и не мусульманин и не террорист. Правда, этот "симпатичный" чеченец вместе с тогдашним его русским другом Александром Руцким в 1993 году чуть было не организовали крупномасштабный террор против тогдашней российской власти. Но тогда сама власть их быстренько затерроризировала, сделала из них заложников, а затем еще и осудила их. И как помнится, сделано это было вновь по совету того же Бжезинского. Так что религия тогда была абсолютно ни при чем, хотя терроризма с обеих противоборствующих сторон было более чем достаточно. Но что было при чем, так это – политическая идеология сторон, одна – эдакая доморощенная, вытекающая из попытки скрестить летчика с профессором, а другая – подсказываемая из-за бугра, как и в случае с организацией беловежской пьянки. Не случайно, что мы в эти трагические дни ничего не слышали о Борисе Ельцине, истинном виновнике как чеченской войны, так и расстрела российского парламента. У него, кажется, сейчас осталась одна только идеология, правда, в двух ипостасях – как можно больше выпить и как уберечься от очередной пьянки, чтобы хорошенько выпить в следующий раз...

Об актуальной ныне теме терроризма можно говорить бесконечно. Но у статьи все же должен быть конец! И закончить ее мы хотим тезисом о том, что, когда нас призывают искать в той или иной религии корень терроризма, прежде всего надо внимательно проанализировать проблему на предмет того, кому выгодно утверждение в общественном сознании подобной ложной мысли, выдаваемой за некую научно обоснованную истину.
30/10/2002