Шейх Мухаммад Хусейн: "Война сыновей не рожает…"
Бывший муфтий Чечни, а ныне ректор Исламского университета в Алматы рассказывает о себе, о своем народе и о своей вере

Олег Квятковский, "Столичная жизнь", 31 октября

Он закончил намаз у распахнутой настежь двери Горбачева. И только потом шагнул в кабинет президента Союза ССР. Пятьсот четыре раза он мирил чеченцев в тот момент, когда в Ичкерии никто не верил слову и письму, а верил только "голосам" гранатометов, росписям кинжалов. Мальчишка с алма-атинской окраины, он в 27 лет стал имамом мечети в столице Казахской ССР. Девять раз совершал хадж к святыням ислама. Говорит то, что думает, всем собеседникам - от Хаттаба, Басаева, от Джохара Дудаева, Бориса Ельцина - до обычного посетителя ДУМ РК, где возглавляет отдел шариата и фетвы, до любого студента Исламского университета в Алма-Ате, где недавно стал ректором. Шейх Мухаммад Хусейн-ибн Усман Алсабеков всегда сторонился "высокой политики". Даже тогда, когда он был вазиром (министром) Ичкерии или Верховным муфтием Чечни. Он не сразу дал мне согласие на разговор "для прессы". Но дав, он и в диалоге "под запись" от первого до последнего слова остался самим собой.

- Вам сорок один год. И, значит, вы - из казахстанского "колена" сосланных вайнахов…

- Отец с матерью познакомились здесь, в Казахстане. Как тысячи других чеченцев они сюда попали чужой волей. Рассказы наших стариков просты, страшны и одинаковы. Приказ, конвой до станции, вагоны для скота и долгий путь… Сжигали сараи с живыми людьми, чтобы высылка проходила быстрее. Выгоняли из дома - в чем были. Умирали в вагонах. Полуживых и мертвых вместе вынимали из теплушек, клали прямо на снег, как бревна. Казахи, не боясь конвоя, поили сосланных "навечно" молоком, кормили хлебом. Я этого не пережил, но это знаю, помню сердцем. Аллах чеченскому народу дал вторую жизнь, направив эти эшелоны в Казахстан, а не еще куда-то. Город Балхаш - моя родина. Когда чеченцев отпустили за "черту оседлости" в 57-м году, семья приехала суда - к горам, к теплу поближе. Вот в этом районе, чуть севернее Ташкентской, тогда на окраине Алма-Аты, отец построил первый дом. Нас было десять детей - пять мальчиков, пять девочек. А наше гнездо родовое - село Шалажи, 15 километров от Урус-Мартана. Я рос - уже можно было поехать отсюда в Чечню. И я каждое лето на школьных каникулах только туда и ездил. И всегда возвращался в Алма-Ату. Все мои сверстники-чеченцы родились с двумя сердцами: одно - Казахстану, другое - Кавказу принадлежит.

- Казахстан стал, действительно, истинной Родиной для тех народов и наций, которых Сталин лишил Отечества.

- У нашей соседки-казашки было всего две козы. И она отдала одну моей бабушке. Сказала: "Будет твоим внукам молоко". Чеченцев выслали и разбросали как попало. Дедушка мой оказался в Акмоле, бабушка - в Балхаше, близкая родня - в Караганде. Документов нет, поехать никуда нельзя без разрешения - десять лет дадут сразу. Так вот, казахи, несмотря на всю страшную пропаганду против чеченцев, когда узнали нас поближе, помогали искать родных и близких. Это было тогда очень важно! Именно местные жители помогали чеченцам соединиться, встретиться с родными.

- У каждого потом была своя судьба. У профессора Хасбулатова, у прекрасного футболиста Масудова… Но в этих разных судьбах есть, так сказать, предсказуемое, земное. А вы с детства себя посвятили религии. Извините за этот вопрос, но как перед вами открылся ваш путь?

- Мой прадед был судьей 13 деревень, знал арабский язык, шариат и с детства этому учил своих детей. Бука - моя бабушка - с детства взялась за мое воспитание. Она обладала удивительным даром быстро, просто и увлекательно объяснять все на свете. Она и вызвала во мне интерес к священным книгам. Пусть великий Аллах вознаградит ее за это! Интерес мой был так силен, что даже ночью не давал заснуть. Будить бабушку было неудобно. И я отыгрывался на сестре Асият, не давая ей спать и требуя объяснять то, что так волновало меня. В шесть лет уже свободно писал и читал по-арабски, много знал наизусть из Корана. Но это было большим секретом. За чтение религиозной литературы сначала сестру, а потом и меня могли ведь отчислить из школы! Студентом сельхозинститута я еще острее понимал такую опасность. Книги прятал в сарае, в огороде, у родственников. Приходили ученые-муллы. И земляки, и местные - казах Сакен Хазрет, уйгур Браат Кари. Юсуф-Молла был моим главным учителем. Он прожил очень мощную, гордую жизнь и умер на 126-м году. Если сегодня меня признают как равного богословы ученого мира, то это, прежде всего, благодаря моим учителям. Я в долгу перед ними. Занимались со мной по 25-летней программе, которая известна с девятнадцатого века. Учеба шла быстрее установленного срока. Стало не хватать литературы. Много ездил по Средней Азии, Кавказу. Сельхозинститут почти закончил, осталось экзамены сдать. Но тут декан вызвал и объявил, что я отчислен. За что? "Сам знаешь", - сказал декан. За то, что учил шариат, делал намаз и соблюдал пост. Через год все-таки допустили к экзаменам. Получил диплом агронома. А через несколько лет ко мне в мечеть пришли родственники умершего декана. Он завещал им, чтобы жаназа-намаз прочел его бывший студент... После событий 86-го года Москва ослабила свое влияние в регионах, это сказалось и на отношении к религии. В 87-м меня избрали имамом Алма-Атинской мечети. А Духовного управления мусульман тогда не было в Казахстане...

- Мало кто знает сегодня, как сложно было открыть такое управление в Казахской ССР.

- Да, очень трудно. В Ташкенте на съезде мусульман Средней Азии я делал доклад - на чистом арабском языке. Узбеки очень удивились, они считали, что в Казахстане не знают ислама совсем. Слух дошел до Алма-Аты. И это, кстати, очень помогло мне в первый раз совершить хадж. А после мы одновременно обратились к президентам Назарбаеву и Горбачеву с просьбой об открытии муфтията в Казахстане. На 25 декабря 1989 года была назначена встреча у Горбачева. Мы долго ждали в приемной. Как раз пришло время намаза. И вот тогда в Кремле впервые прозвучал азан - призыв к молитве мусульман! Помощники Михаила Сергеевича очень испугались, хотели нас скорее завести в президентский кабинет... Но мы и не двинулись с места, пока не завершили молитву.

- А что Горбачев?

- Он хорошо принял. Тут же позвонил уполномоченному по делам религий Христорадову и поручил все наши вопросы положительно решить. Но Христорадов не спешил, тянул. Не знаю, почему. И тут снова очень помог Нурсултан Абишевич Назарбаев. Без него вообще поездка к Горбачеву была бы проблематичной... Ну а потом учился в Сирии, Пакистане. В 90-м году вернулся в Казахстан.

- Один из духовных лидеров Казахстана еще в годы СССР, вы ведь не переставали чувствовать себя чеченцем. Как вы можете оценить менталитет, национальный характер своего народа?

- Не скажешь лучше, чем имам Шамиль: "У чеченцев нет зиндана для своих преступников и нет пьедестала для своих героев". Чеченец - он сам по себе. Он не обидит никого и никому своей обиды не простит. В тяжелые времена предки жили. И все привыкли выносить. Их не запугаешь ничем. Сын у отца не просит помощи, если на улице побьют. Он знает, что скажет отец: "Не приходи со стыдом ко мне!" И все. Чеченец обязан жить чисто, иметь прочный дом и хорошую одежду. Но только домом и одеждой он не имеет права гордиться, это позор. Он только свободой гордится. Горцами не рождаются. Жизнь делает горцем.

- События в Москве... Какие чувства они вызывают у вас?

- "Бог есть любовь" - это основа любой религии. И тот, кто идет убивать, не может считаться верующим человеком. Настоящие мусульмане прекрасно понимают, какой они в действительности выбрали путь. Эти события только вредят Чечне, ее будущему. Но если кто-то хотел обострить в России ненависть к чеченцам - они могут быть довольны теперь. Хочу верить, что у руководства России хватит мужества воздержаться от усиления военного давления в Чечне. Боюсь, что политический процесс урегулирования может приостановиться. И мнение Запада по ситуации в Чечне может измениться. Узнав о том, что происходит в Москве, я почувствовал такую жалость... Ее нельзя высказать. Жалость к людям. И к моему народу, и к заложникам, которые оказались в театре. Но первую команду на это все же дала Москва - почти восемь лет назад, 11 декабря 94-го года, когда первые бомбы упали на Чечню. Одна - прямо на Шалинский родильный дом...

- Кадыров уже оценил события в Москве как полный перелом в сопротивлении масхадовцев, как "победу на 90 процентов". Что вы на это скажете?

- Кадыров только так и должен говорить. Пусть говорит. Пока народ сражается, ни о каких процентах речи быть не может.

- Нет никаких сомнений: чеченский народ пострадал больше всех - и во время двух войн, и в итоге теракта в "Норд-Осте". Но не секрет, что есть в Отечестве претензии к чеченскому народу. Например, говорят, что чеченцы фактически согласились с работорговлей. Толкуют об особой дерзости чеченцев "вне собственного дома"... А многих вообще задевают призывы "считаться с менталитетом чеченцев". Ведь в каждом народе есть свой характер и с ним тоже надо считаться.

- Обидно, что многое списывают на чеченцев. Обидно, что именем моего народа успешно прикрываются неблаговидные дела тех, кто не смеет себя называть вайнахом. Какой чеченец - Хаттаб? Он вовсе не чеченец. Почти шестьдесят лет беспрерывных, страшных испытаний, которые выпали на долю чеченцев... Что они могли посеять в душе и в характере нации, постоянно стоящей на грани полного уничтожения? Чеченцы - разные. Как русские, как и любые другие. Но разве каждый русский готов после удара по одной щеке покорно подставлять другую? Но никогда чеченцы не были завоевателями, они на чужую землю не шли никогда.

- Толстой создал повесть "Хаджи-Мурат", написал рассказ "Жилин и Костылин", по которому казахстанец Борис Гиллер снял фильм "Кавказский пленник". А Лермонтов, как и Толстой, воевавший на Кавказе, писал: "Злой чечен ползет на берег..." Два русских человека, отмеченные особым талантом, так по-разному оценили чеченцев. Чей взгляд наиболее точен?

- Толстой писал письма имаму Кавказа, подписывался "смиренный магометанин". На этот ваш вопрос мой ответ однозначен. А искать свой ответ - дело совести каждого. Чеченцев надо все же понимать. Я бы просто просил не судить сгоряча. Никакой народ победить нельзя.

- Но тот же Лермонтов писал: "Дрожи, Кавказ, идет Ермолов". До сих пор имя этого русского генерала одно из самых нетерпимых на Кавказе. А с другой стороны... Вот царь упрекает Ермолова: во Франции пишут, что ты сжигаешь дома и расстреливаешь женщин. А Ермолов царю отвечает в письме: "Что делать, они выставляют впереди себя женщин и детей, как щит..." О том, какие воины - чеченцы, сегодня знает весь мир. Но как совместить боевое искусство с торговлей людьми, с пытками военнопленных, которые видели мы на экранах ТВ?

- Жестокость рождает лишь только жестокость в ответ. Сила - не может быть только одним аргументом. Женщина с платком в руках всегда останавливала на Кавказе войну. Это традиция, а не военный прием. Это Закон на Кавказе. А там ведь законы очень суровые... Но это толкуют сегодня по-своему. Так, как писал Ермолов царю. Преступники есть во всех нациях. Только сами они не имеют национальности никогда. Не надо в глазах преступников видеть народ. Есть имена таких чеченцев, которые я даже произносить не хочу. Аллах все видит. И этим чеченцам я не позавидую, когда они встанут перед Всевышним.

- В суверенной Чечне вы, шейх, занимали очень высокие посты - в правительстве Дудаева, в исламских структурах всего Кавказа. Почему вы уехали из Казахстана туда?

- Я хорошо жил в Казахстане. Но вот пришел такой момент в Чечне... Когда обратился совет старейшин ко мне, множество писем я получил, делегации приехали сюда, к муфтию Ратбек-хаджи... Они просили. И я своим долгом считал быть вместе с народом в такое тяжелое, важное время.

- Что, по-вашему, помешало Чечне стать действительно независимой - в 92-м, в 94-м, в 96-м годах - после Хасавюрта?

- Война слишком выгодна многим. Сколько раз переговоры о мире срывались в самый последний момент! На войне богатеют. И все дело в этом. Нечистые силы, нечистые группы... Они не давали договориться. А ведь с каждой бомбой и каждой новой жертвой все труднее о мире договориться. Когда началась война, я был в Москве. В Совете Федерации с Шумейко, с Ельциным встречались, с Патриархом, с Рыбкиным... Приняли совместное заявление к руководству Российской Федерации, чтобы остановить войну. Просили мира. Получили бомбы и зачистки.

- Вы близко знали многих "знаковых" для наших дней чеченцев - Дудаев, Басаев, Гелаев, Бараев, Кадыров, Удугов... Кто они, эти люди?

- Дудаев мне очень нравился. В нем было много сильных качеств. Это был настоящий лидер народа. Ему одного не хватало - гибкости. Сколько раз я говорил ему об этом! Остальные фамилии, что вы назвали, я даже рядом с Дудаевым произносить не хочу, про них - отдельной строчкой, пожалуйста...

- Хорошо. Неужели вас, Верховного муфтия, Басаев, Удугов, другие активные деятели той поры не призывали объявить джихад России, задействовать в сопротивлении исламский фактор?

- Конечно призывали, сколько раз... Но ведь "война сыновей не рожает..." Они политики, а я - религиозный человек. Аллах мне помог и алимы из местных. Моя совесть .чиста перед Всевышним, сейчас мне легко. Я в Чечне не ошибся ни разу. Всяким группам, течениям нечистым дорогу там не дал, конфликтов в умме не допустил. Хотя они могли быть на религиозной почве, особенно в 92-м году. Шариатских судов в Чечне при мне не было. Это сложный вопрос, нужна долгая подготовка народа.

- Возможно ли решение "чеченского вопроса"? В чем оно? Какие из известных исторических решений тут подходят? Американцев по Вьетнаму? Де Голля по Алжиру? Сейчас, к сожалению, многим кажутся оптимальными сталинские решения: нет народа - нет проблем...

- Чеченцы выбрали свой путь 11 лет назад. А окончательно чеченцев отделили от России первой бомбой, 11 декабря 1994 года. Сегодня надо все-таки искать взаимопонимание.

- Но нет его, не видно! Правда ли, что чеченцы не способны "разобраться" между собой, и дело тут не только в обычаях кровной мести?

- Как только отойдут нечистые силы от чеченского народа, он сразу все найдет! Искать не надо долго. Вот в этой комнате, где мы беседуем с вами, сядут десять чеченцев и главного среди себя без спора назовут.

- А последствия автономной жизни Чечни? Возможна ли, по-вашему, попытка мирового терроризма начать войну за халифат между двумя морями, за выход на Каспий через Ичкерию и Дагестан?

- Я в это не верю. Халифаты, эмирства - такого в истории не было на Кавказе. Я верю, что состоится чеченское государство. Оно не будет никогда завоевателем, агрессором. Вот в это - верю.

- Талгат Тажутдин сказал, что спецслужбы России спасли будущее мусульман страны...

- Нет исламского терроризма. Как нет христианского, католического или какого другого. Мусульмане в Россию из-за границы не пришли. Это те же россияне. У них одно будущее - с русскими и другими народами. И у них один враг - безверие, бедность, все темные силы, которые только радуются при каждой человеческой беде. Не спецслужбы спасут нас от этих опасностей, а только собственные чувства, души и сердца.

- Я был в Афганистане, на той, на "последней советской войне". И своими глазами видел, как воюют бойцы, для которых - уже в третьем поколении - война является единственной "работой" и судьбой. Но вот одно из главных наблюдений в эти трое суток около "Норд-Оста": сформировалось поколение чеченцев, для которых личный путь шахида - важнее, чем судьба самой Чечни...

- Всегда правы те, кто просит остановить войну. "Война не рожает сына" - вот такая есть чеченская пословица. Остановить войну - и чеченцам, и русским хорошо будет. Конечно, есть тут фактор мести. Есть и следы тех попыток вторгнуться в традиционную религию чеченцев, которым я не давал ходу, когда жил в Чечне. И все-таки верю, что все в жизни можно простить. Народ сможет простить. Надо лишь убедить народ обратиться к прощению.

- Одним из результатов событий в Москве могут быть перемены в жизни чеченских диаспор на территории других стран СНГ. В этом смысле всегда и счастливо отличалась судьба казахстанских чеченцев. Вы помните вспышки противостояния в начале 90-х годов, события в Иссыке, Интумаке. Но им не дали развиться. В ноябре 92-го я долго беседавал с чеченцами в поселке Овечий Ключ на окраине Усть-Каменогорска. Тогда, после убийства в городе тремя чеченцами четырех казахов, толпа пошла громить этот поселок. И защищать Овечий Ключ плечом к плечу тогда встали: рядом с чеченцами русские и казахи...

- Казахстан - исключительно миролюбивая страна. Причем не на словах, а на деле. Так было всегда. Жизнь показала, что в казахском народе есть доверие к чеченцам. И политика президента Назарбаева всегда и очень конкретно направлена на прочный мир между народами. В том же поселке Овечий Ключ с 44-го года вместе жили чеченцы, казахи и русские. И люди сами быстро успокоились, сообща пережив беду, отогнав все нечистые силы.

- Не может получиться так, что вы, Мухаммад Хусейн, вновь окажетесь в Чечне?

- Я был там в самое трудное время, с 92-го по 96-й год. Я там отдал народу все свои долги. Но не хочу быть втянутым в политику. Меня ведь мать религиозным родила. Я в качалке, как мать говорит, произнес имя Аллаха. В четыре года написал буквы арабские - "Аллах", сохранилось, могу показать. Вы не думайте, лишнего я о себе ничего не хочу сказать. Но Казахстан - моя первая родина. Пупок режут ребенку, капля крови падает на землю... Казахская земля - святая для меня.

- Как жить сегодня в нашем: жестком и опасном мире обыкновенным людям всех национальностей? Подскажите, шейх!

- Человеку терпеть сейчас надо. Терпеть, как никогда. "Терпение" - это слово в Священном Коране звучит ровно 80 раз. Не случайно так часто звучит, вы поверьте...