НЕСТРАШНЫЙ ТЕГЕРАН
Россия и Иран на пути стратегического партнерства

В первой четверти XX века талантливый писатель М.С. Ордубади написал роман "Страшный Тегеран" о событиях иранской революции, ознаменовавшей эпоху "пробуждения Азии". В последней четверти этого же века, после исламской революции в Иране, США и Запад стали создавать образ "страшного" Тегерана и твердить о мифах "зеленой угрозы", якобы исходящей от Ирана. Если романом талантливого писателя в нашей стране многие зачитывались, то мифы американской политики никогда всерьез не воспринимались. Сегодня американцы радуются тому, что новый президент Ирана Мохаммад Хатами по три часа в день читает Канта и Декарта, говорит по-английски, играет в пинг-понг, и надеются на возвращение его страны в привычное русло мировой системы, над которой они сами и пытаются установить контроль. Но Хатами приехал в Москву.

О вреде и пользе мифотворчества

Начнем с печального факта: религиозный подтекст в течение столетий затмил христианско-мусульманскую конкуренцию. Этот фактор по сей день продолжает влиять на характер отношений между исламом и Западом. В этом смысле можно привести два главных примера: иранскую революцию 1979 года и кризис в Персидском заливе в 1991 году, так как многие мусульмане рассматривают эти события как продолжение политики западного колониализма в отношении мусульманских стран. Последние двадцать лет США оценивают исламское возрождение через призму Ирана, игнорируя разнообразие идеологий современных исламских движений, многие из которых функционируют в традиционных обществах для достижения социального равенства и повышения политического самосознания масс.

Символы "зеленой угрозы" в американской внешней политике создавались на основе теоретического обоснования изолированных событий, происходивших в мусульманском мире. Тезис об опасности стал активно использоваться для того, чтобы объяснить часто не связанные друг с другом и противоречивые явления в этой сфере. В соответствии с новыми приоритетами Тегеран заменил Москву как центр идеологической подрывной деятельности и военного экспансионизма, а ислам в целом заменил духовную мощь коммунизма. Предполагаемая угроза, якобы исходившая от шиитского Ирана, имела свои отличительные особенности. Борьба между исламом и Западом изображалась в виде глобального противостояния, способного изменить баланс сил в мире, в результате которого одна из сторон потерпит поражение. Религиозные деятели Ирана рассматривались как "фанатики", представляющие военные и дипломатические угрозы, не способные вести диалог для достижения "равновесия сил". Эксперты в области американской внешней политики уже использовали термины периода холодной войны, чтобы описать предстоящую борьбу с исламом, говорили о необходимости "сдерживания" иранского влияния в мире. По американским оценкам, Иран стремится распространить свое влияние на четыре наиболее важных для него в геополитическом отношении региона: Центрально-азиатские республики, Магриб или Северную Африку, Египет и другие арабские страны, и, наконец, на государства Персидского залива. Наиболее воинственная стратегия Ирана якобы была ориентирована на богатую нефтью и слабую в военном отношении Саудовскую Аравию.

Однако роль иранской революции в Иране должна быть замечена в иной исторической перспективе, которая не соответствует страшным образам американской мифологии. Дело в том, что исламские движения получили свое развитие в ответ на неудачи национализма, коммунистических идеологий, в результате усиленной вестернизации, невозможности решать социальные проблемы общества. И они, судя по всему, продолжат путь к развитию и расширению своего влияния в течение последующих десятилетий. Их будущие ориентации могут быть более воинственными или более умеренными в зависимости от избранной тактики и направлений развития. Во многом это будет предопределено и характером влияния внешнего, как правило, западного влияния.

Нынешний Иран по сравнению с его арабскими соседями, несомненно, имеет некоторые политические характеристики, типичные для демократических правительств. Уже в период правления склонного к реформам Рафсанджани так называемая "прагматическая группа революционных духовных лиц" приветствовала иностранные инвестиции, сам президент обратился к иранским эмигрантам, чтобы они возвращались и вкладывали капиталы в экономику страны, так как после войны с Ираком она была в глубоком упадке, была принята специальная программа по ее демилитаризации. В этом отношении иранская политика в ходе войны в Заливе и последующего кризиса была образцом политической дипломатии. Руководство страны было намерено идеологически дистанцироваться от исторического багажа, включая критическое отношение к Вашингтону и Багдаду. В течение всего периода кризисной ситуации Иран занимал нейтральную позицию по отношению к иракскому вторжению в Кувейт и проблеме военного присутствия американских войск в регионе. Такая позиция позволила Тегерану подписать мирное соглашение с Ираком; восстановить дипломатические отношения с арабскими странами, прежде всего, с Саудовской Аравией; улучшить отношения со странами, которые в свое время поддерживали Ирак, особенно с Суданом.

Кроме того, после нескольких лет бойкота Совета Безопасности ООН Иран возобновил свое участие в работе этой международной организации. Это оказало влияние и на возобновление дипломатических отношений с Великобританией, на расширение связей с другими европейскими странами. Все эти активные шаги должны были свидетельствовать о приоритетах современной иранской внешней политики, изменить представления о мессианском государстве, которое стремится к разжиганию всемирной исламской революции.

Позиция Ирана поставила американскую администрацию перед дилеммой. С одной стороны, правительство США не могло не оценивать преимущества шагов, направленных на развитие основ рыночной экономики в условиях американских санкций в этой сфере. Более того, американская администрация не только сама стремилась к ограничению торговли с Ираном, но предпринимала попытки удержать и другие страны от вложения капиталов в иранскую экономику. С другой стороны, когда речь шла о дипломатических и военных шагах, Вашингтон склонялся к тому, чтобы рассматривать Иран в качестве "стратегического противника".
Однако стратегия внешнего мира по отношению к исламскому Ирану по большому счету строилась на обеспечении ему равноправного места в содружестве наций. Эта стратегия во многом разделяется, прежде всего, Россией, Индией, Китаем, Японией и некоторыми странами Западной Европы, она ориентирована на сотрудничество с нынешним иранским правительством в любой возможной области и без всякого ограничения. Происходило нечто неординарное, чрезвычайно важное с точки зрения нынешней геополитики. Страна, которая традиционно всеми правдами и неправдами обвиняется в поддержке международного терроризма, первой среди стран исламского мира официально осуждает терроризм, тем более на идеологической основе. Тегеран принимал меры против проникновения на Кавказ через свою границу с Азербайджаном религиозных экстремистов. Иран признает, что события, происходящие сейчас на Северном Кавказе, являются внутренним делом России, всячески отмежевывается от мусульманских сепаратистов. Он и ранее не особенно вдавался в перипетии силового решения чеченского вопроса, проявляя к этому полную безучастность. Такую позицию можно объяснить только тем, что иранцы не хотят ослабления российско-иранских отношений, так как поддержка чеченских сепаратистов могла обернуться ответными шагами со стороны Москвы в отношении азербайджанских националистов самого Ирана. Более того, возможность политического распада Центральной Азии и Кавказа на различные государства и нации может представлять опасность для устойчивости и стабильности самого Ирана. Поэтому, с учетом многих составляющих Тегеран ведет весьма сдержанную политику в отношении государств Кавказа и Центральной Азии. В то же время эксперты из американской аналитической службы "Стратфор" утверждают, что американская администрация Буша готова поддержать региональные усилия Ирана, так как они соответствуют стратегической задаче США по ослаблению влияния России на новые независимые республики Кавказа и Центральной Азии. Естественно, что прагматизм нового иранского руководства не позволит американцам реализовать эти планы, о чем со всей очевидностью свидетельствует нынешний визит.

Нефтяная геостратегия

По запасам нефти Иран занимает третье место в мире (около 17 млрд тонн), а по газу - второе после России место в мире (13,3 трлн куб. м из 39,3 трлн. куб. м всех мировых запасов). После того как США объявили торговый бойкот Ирану, у него появились новые партнеры: Индия выразила согласие покупать ежегодно до 3 млн тонн сырой иранской нефти, а ежедневные поставки в Китай достигли 20 тыс. баррелей и планирует увеличить их в 3 раза.

Сотрудничество России с Ираном в нефтяной сфере в основном сводится к выработке сбалансированной политики в вопросе транспортировки нефти из каспийского региона и выбора маршрутов трубопроводов. В настоящее время существует пять вариантов маршрутов трубопроводов, каждый из которых рассматривается вполне серьезно. Это северный, южный, западный, восточный и юго-восточный маршруты. Южный маршрут трубопровода является самым выгодным и экономичным из всех существующих. Но, тем не менее, США выступают против этого проекта, причем исключительно по политическим мотивам, так как Вашингтон не хочет допустить возможного регионального усиления Тегерана. Поэтому США, Турция, Азербайджан и Грузия предпочитают западный маршрут с одной целью - обойти Россию и Иран.

Глобальные игры за стратегическую прибыль от выбора маршрутов трубопроводов ведут к другому набору политических рисков, которые влияют на рациональное решение. Как справедливо отмечает российский эксперт Раджаб Сафаров , "стратегия восточно-западной оси, разрабатываемая США, предлагает исключить Россию и Иран из этой игры и задействовать Турцию наряду с государствами Закавказья и Центральной Азии". Конкуренция, которую эта стратегия, возможно, породит, может стать непродуктивной для независимого и демократического развития государств региона, хотя США ставят цель несколько продвинуть эти страны, чтобы они в меньшей степени зависели от России и Ирана. Однако совершенно очевидно, что и Иран, и Россия и по статусу, и по географическому расположению естественным образом могут претендовать на решающее участие в этой стратегической игре на Каспии. Американцы должны понять, что сотрудничество с Россией и Ираном в этом регионе решает многие проблемы, в то время как их антагонизм в отношениях между странами сильно может повредить. Кстати сказать, даже те страны, на которые Вашингтон намерен делать ставку, начинают это понимать, потому что они находятся рядом с Россией и во многом от нее зависят.

О пользе фисташек и ядерных реакторов

В ходе нынешнего визита в Москве обсужден целый спектр вопросов, касающихся проблем укрепления региональной безопасности и двустороннего сотрудничества, в том числе и в военной области. Иран остро нуждается в модернизации своих вооруженных сил, в ядерных реакторах и новейших технологиях, но не может их получить на Западе из-за американских санкций и давления США на своих европейских союзников. Вместе с тем уже несколько лет на столе у "Росвооружения" лежат заявки Тегерана на закупку оружия и военной техники на сумму в несколько миллиардов долларов. Но обязательства России перед США не позволили пока удовлетворить эти просьбы.

Прагматизм нового иранского руководства принес России немалые дивиденды. Наша страна поставила в Иран многое из современной военной техники и новейших технологий: танки T-72, средства ПВО, самолеты МиГ-29 и Су-24. В Иран поступили три бесшумные подводные субмарины на дизельном топливе, что вызвало большое беспокойство США и монархий Персидского залива. Кстати, весьма примечательный факт объясняет причину этого "беспокойства". В течение трех лет после завершения войны в Персидском заливе новые поставки оружия четырем странам Персидского залива превысили вооруженную мощь Ирана в 30 раз. Только Саудовская Аравия с 1994 по 1997 год приобрела у США оружия и новейших систем вооружения на общую сумму в 36,4 млрд долларов и вышла по этим показателям в число мировых лидеров. Причем эти поставки финансировались путем кредитования исключительно из авуаров американских банков. Вместе с тем численность американских войск в регионе возросла за этот период до 20 тыс. человек. На их содержание и экипировку американские налогоплательщики вынуждены платить 50 млрд долларов ежегодно.

В условиях американской стратегии "двойного сдерживания" в отношении Ирака и Ирана, последняя остро нуждается в модернизации вооруженных сил, в ядерных реакторах и новейших технологиях, но не может получить всего этого на Западе. Особые опасения у США и стран Запада вызывают перспективы Ирана стать ядерной державой. Сотрудничество с Ираном в области ядерной энергетики является, по существу, единственной пока сферой, где Россия ведет более или менее самостоятельную линию и не поддается давлению Запада. И здесь Соединенные Штаты и Израиль не дают покоя России, подозревая, что она якобы помогает Ирану в производстве атомного оружия и баллистических ракет нового поколения. Пять лет назад Москва подписала атомный контракт с Ираном. Россия будет поставлять в Бушер реакторы различных типов. Кроме того, подписан документы о строительстве атомной установки для опреснения воды. Контракт рассчитан на 84 месяца и, по предварительным данным, оценивается в 2,7 млрд долларов США. Главная причина негативной реакции со стороны США - это борьба на мировом рынке атомной энергии. Американцы всячески пытаются заставить Россию отказаться от этой сделки с Ираном. Однако вряд ли при президенте В.Путине это возможно. Недальновидная политика США в отношении санкций против Ирана привела к тому, что вместо плодотворного взаимовыгодного сотрудничества в нефтяной сфере Вашингтон импортирует сегодня из Ирана экзотические товары типа ковров и фисташек. Попытки заигрывания с Тегераном со стороны США и Запада пока безуспешны, скорее потому, что Вашингтон не определился с новой стратегией игры с этой страной. Политика же Москвы в отношении Тегерана открытая и честная. И Тегеран это знает.
Кроме сотрудничества в военной и ядерной области, в настоящее время продолжается сотрудничество в области энергетики, горнорудной промышленности, черной металлургии, нефтяной, газовой и нефтехимической промышленности, машиностроения, транспорта, сельского хозяйства. Сумма подписанных контрактов сейчас составляет около 2 млрд долл. Более того, объем российского экспорта в Иран может вырасти в ближайшее десятилетие до 4,5 млрд. долл. В этом плане большие надежды возлагаются и на нынешний визит иранского президента в Москву.

Дагестанские перспективы на иранском направлении

Несколько лет назад в Махачкале находилась официальная иранская делегация с послом Ирана в России, за которым последовал ответный визит дагестанской делегации. В результате были подписаны протоколы о намерения, кое-что уже реализовано. Несомненно, активизация российско-иранских связей должна придать дагестанским контактам с нашими соседями динамичный характер, потому что развитие внешних связей Дагестана неразрывно связано с внешнеполитической линией России. По данным таможенной статистики Иран, наряду с Турцией, относится к основным странам-контрагентам в экспортно-импортных операциях Дагестана. Среди стран дальнего зарубежья на их долю приходится половина экспортных поставок республики. Анализ экспортно-импортных операций на канале дагестано-иранских торгово-экономических связей показывает, что стоимость продукции, ввозимой в республику из Ирана, значительно превышает аналогичные показатели по экспорту. Экспортные операции дагестанских предприятий в Иране ограничиваются в основном поставками стекловолоконной промышленности и шарикоподшипников.
Сегодня мы не можем ограничиваться участием в торгово-промышленных выставках, а должны в полной мере задействовать реальный потенциал в налаживании и развитии транспортного сообщения, топливно-энергетического комплекса, промышленности, строительства, торговли, сельского хозяйства и туризма. Должен получить импульс проект по налаживанию транзитных перевозок через территорию Ирана из стран Персидского залива в Махачкалинский порт и наоборот. В полной мере это касается и ранее подписанного соглашения по воздушному авиапассажирскому транспорту.

Иранские компании проявляют интерес к освоению нефтегазовых ресурсов Дагестана, к совместному производству и переработке стронциевых концентратов, кварцевых и формовочных песков на базе дагестанских месторождений. В Дагестане наработан уникальный опыт в строительстве и эксплуатации малых и средних ГЭС. Почему бы нам не развивать отношения в этой сфере, тем более что иранцы в этом заинтересованы. Необходимо реализовывать проекты по созданию совместных предприятий, в том числе в области производства и реализации оборудования для переработки сельскохозяйственной продукции, строительства систем капельного орошения. Сегодня из 82 предприятий с иностранными инвестициями на территории Дагестана, к сожалению, только в трех учредителями являются иранские бизнесмены. Конечно же, эта цифра не отражает реального уровня российско-иранских взаимоотношений. Нам следует обратить внимание и на более активное развитие прямых связей между научными организациями, подготовку и переподготовку кадров в высших учебных заведениях и научных центрах, а также на расширение культурных связей между нашими народами.

Внешняя политика России при президенте В.Путине в связи с визитом президента Ирана М.Хатами осуществила очередной крупный прорыв. Сам четырехдневный визит иранского президента и документы, подписанные в ходе него, будут иметь ключевое значение для российской региональной политики, окажут весьма благотворное влияние на укрепление мира и безопасности на Кавказе. Кроме того, позитивный и заинтересованный диалог с нашим южным соседом свидетельствует об искусстве российской дипломатии, находившейся до В.Путина в летаргическом сне. Если образно представить главное направление этой политики в виде траектории часовой стрелки, то в течение немногим более полугода она проследовала от Кореи, через встречу на Окинаве, Индию - к Ирану. Дагестан, как южный форпост России, сегодня находится на острие этой условной часовой стрелки и ближе всех субъектов федерации к Ирану. Надо полагать, что направление обозначено. Время - действовать.

Загир АРУХОВ, заместитель министра по национальной политике, информации и внешним связям Республики Дагестан