Снова в СССР
Алекс Люпис и Ричард Мерфи

Хотя президент Узбекистана Ислам Каримов и заверил Американские власти в своей полной поддержке свободы прессы, избавиться от старых привычек замалчивания не так уж просто.

Самарканд. Узбекистан. – Здесь, в Самарканде, в 270-ти километрах к юго-востоку от Ташкента, несколько местных журналистов оставили работу в центральных средствах массовой информации и стали внештатными репортерами американской организации "Интерньюз", где их обучают выпускать программы теленовостей. Право на трансляцию этих программ имеют станции на территории всего Узбекистана и средней Азии. Их репортажи затрагивают самые насущные проблемы и задают наиболее нелегкие вопросы – Майк Уоллес гордился бы ими.

Но есть небольшое "но": Их лучшие работы не доступны широкой общественности – их просто не пускают в эфир. Почему? Потому что директора местных агентств новостей сторонятся журналистских расследований. "Все боятся потерять работу", - говорит один из бывших редакторов.

В подтверждение, журналисты показывают видеопленку с информационным материалом о вспышке сыпного тифа в восточной провинции Джизак. Видеозапись содержит интервью с людьми, которые подхватили тиф через зараженную питьевую воду из городского водопровода. На пленке также зафиксированы столкновения с высокопоставленными медицинскими работниками, которые в духе советского времени все категорически отрицают. "В Джизаке тифа нет", - заявляет один из них. Даже простой доктор, с которым столкнулся при выходе из больницы журналист "Интерньюз" с включенным микрофоном, выглядит очень нервным и отказывается отвечать на вопрос о том, были ли в последнее время зафиксированы случаи сыпного тифа.

Предполагалось, что в пост-коммунистических государствах бывшего СССР независимое и объективное освещение общественных проблем станет неотъемлемой частью перехода к демократическому будущему. Но эту историю о тифе – о которой с болью рассказывают пережившие ее на собственном опыте люди, и которую категорически отрицают власти – в лучшем случае увидят лишь немногие жители Узбекистана. Обучаемые в "Интерньюз" журналисты утверждают, что лишь одна телестанция вблизи Ташкента осмелится пропустить материал в эфир. "Несмотря на то, что с цензурой покончено, владельцы станций и редакторы все еще не рискуют принимать спорный, вызывающий полемику материал", говорит журналист Гаяне Оганова. Таким образом, добавляет она, даже спустя десятилетие после того, как советская мертвая хватка по отношению к прессе ослабла, "ничего не изменилось".

По всем приметам, Узбекистан лета 2002 года сильно походит на бывший СССР – коммунистическое государство, которое в 1991 году распалось на 15 независимых государств, включая Узбекистан. Конечно, небольшая "оттепель" витает в воздухе, но избавиться от старых привычек замалчивания не так уж просто. "Большинство наших чиновников вышли из коммунистической эры", – говорит бывший редактор городской газеты "Самарканд". "При авторитарной власти [как у нас] гораздо легче управлять людьми обедневшими и плохо осведомленными".

Интервью с многочисленными узбекскими журналистами, правозащитниками и правительственными чиновниками показали, что правительство Ислама Каримова остается нетерпимым к общественной критике. Правительство монополизирует печатные издательства и право на распространение газет, финансирует центральные газеты и имеет полномочия выдавать лицензии средствам массовой информации. Так как узбекские журналисты по-прежнему ни чем не защищены от запугивании со стороны полиции, служб безопасности, судей, прокуроров, правительственных инспекторов и цензоров, можно утверждать, что местная пресса продолжает работать в параметрах самоцензуры времен советской власти.

Каримов – продукт прежней коммунистической системы. Он пришел к власти в 1989 году в качестве первого секретаря коммунистической партии Узбекистана, в самый разгар проводимой Михаилом Горбачевым политики гласности, поощряющей открытость, как способ реформирования советской системы. Свобода прессы достигла своего апогея в конце 80-х и начале 90-х. Но после распада СССР в 1991 году Каримов стал первым президентом независимого Узбекистана. Он начал планомерно подавлять все проявления общественного несогласия, укрепляя систему предварительной цензуры СМИ – жесткая мера, практикуемая в очень немногих странах. Фактически, Каримов вновь устанавливал над прессой контроль в духе советского времени.

Правозащитные группы и организации неоднократно осудили такую политику. Но неожиданным образом Узбекистан получил новую окраску на международной арене, и это, возможно, укрепило позицию президента. На протяжении 90-х Узбекистан не входил в число стратегических приоритетов США, но после трагических событий 11 сентября Соединенные Штаты стали крайне нуждаться в среднеазиатских союзниках в борьбе против Талибана и сил аль-Кайды в Афганистане. Прошлой осенью Вашингтон заключил договор с Каримовым, согласно которому американские войска получили в свое полное распоряжение военно-воздушную базу в Ханабаде – бывший советский военный пункт на южной границе Узбекистана с Афганистаном. В обмен, Соединенные Штаты почти в четыре раза увеличили ежегодную финансовую помощь Узбекистану с 55 миллионов долларов США в 2001 году до 193 миллионов – в нынешнем.

Американские власти утверждают, что новые двусторонние отношения обещают улучшить ныне неблагоприятные условия для развития свободы слова и других прав человека в Узбекистане. Правительство Каримова сделало несколько примирительных жестов, особенно после событий 11 сентября 2001 года. В январе 2002 года власти амнистировали несколько сотен политических заключенных, включая Шоди Мардиева, 63–летнего корреспондента государственной радиостанции в Самарканде. В 1997 году он был несправедливо осужден и посажен в тюрьму в ответ на критические выпады в сторону правительственных чиновников. В январе и июле, две группы полицейских и охранников были независимо приговорены к тюремному заключению за пытки и убийства задержанных. А 5 марта, за неделю до официального визита Каримова в Вашингтон, министерство юстиции наконец согласилось зарегистрировать первую в стране независимую организацию по защите прав человека, сделав тем самым шаг, от которого власти воздерживались годами, обеспечивая своим бездейстием полную беспомощность активистов перед притеснениями со стороны государства.

Но жесткие правительственные ограничения, наложенные на СМИ, приуменьшили значимость этой регистрации. "Хорошо быть зарегистрированным, но если нет возможности печатать свой материал, то ты этим ничего не выигрываешь", замечает Мария Стразерс, исследователь в организации по защите прав человека.

В дополнение ко всему, Каримов и высокопоставленные члены его правительства регулярно напоминают местным СМИ об их обязательствах следовать политическим директивам. На практике, чувство страха и самоцензура достигли такого уровня, что журналисты крайне редко обсуждают или ставят под вопрос правильность заданного политического курса. В феврале прошлого года, в Ташкенте, в ходе встречи за круглым столом с редакторами СМИ, пресс-секретарь Каримова, Рустам Джумаев дал ясно понять, что местные средства массовой информации обязаны заранее сообщить правительству о готовящейся к печати в предстоящем году критике в адрес государственных чиновников и проводимой ими политики. Более того, Джумаев призвал редакторов посылать ежемесячные доклады о своей деятельности в рамках намеченного плана.

Такое положение дел противоречит постоянным заявлениям Каримова о том, что в Узбекистане свобода прессы ничем и никем не ограничена и не ущемлена. В апреле прошлого года, отвечая на критику в свой адрес, президент заявил в парламенте, что "свобода слова и печати является главной из всех существующих проблем и требует скорейшего решения". "Если мы хотим построить открытое, законное демократическое государство, нам предстоит еще многое сделать в этом направлении".

Но что Каримову действительно удалось сделать, это приватизировать цензуру, формально переложив ответственность с правительственных чиновников на издателей. А его двусторонняя политика – агрессия по отношению к СМИ вместе с лицемерными заверениями о свободе прессы – отразилась на последующих реформах масс медии.

7 Мая новости сообщили о том, что Государственный Комитет по вопросам прессы уволил с занимаемой должности руководителя службы по охране государственных тайн, Еркина Камилова – верного сторонника Каримова, директора комитета цензуры СМИ на протяжении 90-х годов. Неделю спустя правительственные цензоры прекратили рецензирование газет перед публикацией. В течение нескольких последующих недель в местных газетах стали появляться публикации на темы, которые прежде находились под строгим запретом: безработица, коррупция в системе образования, случаи жестокости и злоупотребления полномочиями среди полицейских. Некоторые рассматривали появление этих статей как знак готовности иных редакторов и издателей "прощупать" границы дозволенного. Другие полагали, что правительство само явилось заказчиком многих статей, с целью сделать видимость повышения более объективной критики.

Хотя увольнение Камилова и отмена цензуры казались ярками жестами государственной поддержки свободы слова, при новых условиях издатели оказались вынуждеными "продолжать дело" цензоров. Вскоре после увольнения Камилова, на встрече с издателями в Ташкенте, глава Государственного комитета по делам прессы Рустам Шугалямов предостерег редакторов шести официальных узбекских газет, что теперь власти будут строго следить за содержанием печатаемого в газетах материала после их выпуска. По словам одного из присутствующих, Шугалямов заявил, что вся ответственность за выходящий в печати материал теперь полностью ложится на плечи издателей. Государственный комитет печати - оставшийся с советских времен отдел цензуры -, который продолжил работать даже после обретения Узбекистаном независимости, "сейчас будет контролировать и отслеживать весь печатный материал уже после выпуска газеты, а не до, как это было раньше", говорит один из редакторов.

Не смотря на то, что последствия недосмотра со стороны редакторов не были оговорены, администрация президента вскоре явила пример, основной целью которого было повышение осторожности и самоцензуры среди редакторов. 19 июля главный редактор ташкентской еженедельной газеты "Mohiyat" Абдукаюм Юлдашев был отстранен от должности. В вышедшем в тот день номере газеты была напечатана статья о свободе прессы. Автор статьи, Карим Бахриев, – независимый журналист, чьи материалы не появлялись в печати на протяжении нескольких лет после того, как президентская администрация внесла его в свой черный список. По словам одного местного журналиста, "сотрудники газеты не скрывают, что находятся под постоянным давлением со стороны президентского аппарата и что каждый номер просматривается издателем", который выполняет функции цензора.

По свидетельствам нескольких журналистов, после этого случая редакторы взяли в штат бывших правительственных цензоров для прочтения статей перед выпуском каждого номера. В ответ на это заявление Шугалямов с улыбкой признался, что Государственный Комитет по делам прессы позаботился о том, чтобы цензоры получили работу в газетах: "По нашим законам, работодатели обязаны помогать служащим в поисках новой работы в случае увольнения".

Спустя два месяца после официальной отмены предварительной цензуры стала выявляться истинная стратегия Каримова по отношению к СМИ. По сообщениям местной прессы, 3 июля президент постановил, что вместо прежнего Государственного комитета по делам прессы необходимо создать новое государственное пресс-агентство, уполномоченное контролировать СМИ. Агентство по делам прессы и информации Узбекистана будет иметь право временно аннулировать лицензии и официальные регистрационные свидетельства за "систематические" нарушения ограничивающих законов о печати и информации. Предположительно, агентство будет также следить за тем, чтобы государство не нарушало права СМИ.

Однако независимые журналисты довольно скептически относятся к намерениям агентства защищать их права, особенно если учесть, что его новый директор, Рустам Шагулямов, является преданным сторонником Каримова и бывшим председателем Государственного комитета по делам прессы. "Он оказывает сдерживающее влияние на развитие узбекских СМИ, так как относится к категории людей с коммунистической ментальностью", – говорит один из правозащитников прессы.

Журналисты утверждают, что после отмены цензуры узбекская пресса, напротив, стала более беззащитной перед давлением властей. "Раньше редакторам жилось проще, – говорит редактор одной из газет. – Они не боялись допустить оплошность, потому что знали, что цензоры всегда смогут изъять любой опасный материал. Но теперь за это отвечают сами редакторы, и если какой-либо материал не согласуется с законом, они могут попасть под суд".

Боромурод Абдуллаев, ташкентский корреспондент Института по освещению войны и мира (Лондон) утверждает, что он и его коллеги теперь ожидают "усиления контроля за их деятельностью и возбуждения многочисленных судебных исков". В доказательство Абдуллаев ссылается на документ Министерства внутренних дел от 6 апреля, согласно которому местные антитеррористические подразделения обязаны предоставить фотографии и досье на всех узбекских журналистов, работающих на телекомпанию Би-Би-Си (BBC) и финансируемую правительством США радиостанцию Радио Свободная Европа/Радио Свобода (РСЕ/РС), а также на активистов оппозиционной партии.

Еще одним рычагом давления правительства на местные СМИ является жесткий контроль выдачи лицензий. Получение лицензии на вещание – процесс крайне сложный и политизированный. Многочисленные правительственные агентства входят в Межведомственный координационный комитет, который выписывает лицензии на вещание. "Разве может идти речь об адекватном освещении деятельности этих агентств, если они решают, кто получит лицензию?" – спрашивает Халида Анарбаева, главный менеджер ташкентского бюро "Интерньюз".

Поскольку Узбекистан – единственная на сегодняшний день бывшая союзная республика, где журналисты регулярно подвергаются тюремному заключению за свою профессиональную деятельность, журналисты также опасаются уголовных преследований по политическим мотивам. Как показывают результаты расследования, проведенного Комитетом по Защите Журналистов (КЗЖ), в настоящее время три местных журналиста находятся в заключении из-за своей профессиональной деятельности. В марте 1999 года Мухаммад Бекджанов и Юсуф Рузимурадов были приговорены к 14 и 15 годам лишения свободы соответственно по обвинению в распространении газеты, принадлежащей запрещенной оппозиционной партии "Эрк". А в августе 2001 года Маджиб Абдураимов из центральной еженедельной газеты "Yangi Asr" был обвинен в вымогательстве и приговорен к 13 годам тюремного заключения после публикации репортажа о коррупции на местном предприятии по заготовке зерна и серии других криминальных репортажей. (В настоящий момент КЗЖ проверяет неподтвержденные сведения о других журналистах, содержащихся в узбекских тюрьмах из-за своей профессиональной деятельности.)

Более чем серьезная угроза оказаться за решеткой вынудила некоторых журналистов покинуть страну. Шухрат Бабаджанов, директор независимого телеканала ALC в городе Ургенч, почти два года боролся с властями после того, как его станцию закрыли по политическим мотивам. В августе 2001 года он бежал из страны, опасаяся, как он позже рассказал КЗЖ, что власти заставят его молчать, отправив его в тюрьму на основании фиктивных обвинений в подделке документов.

Многие узбекские журналисты утверждают, что скрытная и централизованная система правления Каримова не оставляет возможности достоверно освещать работу правительства. Каримов управляет страной при помощи так называемого телефонного права – это система, в которой звонки с угрозами от президентской администрации подменяют правовые нормы.

"Официальные лица боятся цитирования, ведь вся система построена так, что лишь президентская администрация имеет право высказывать идеи, – говорит один узбекский журналист. – Порой официальной реакции от правительственных чиновников приходится ждать несколько дней, так как они обязаны свериться со своим министерством, а те в свою очередь – с президентской администрацией".

Как сообщает Галима Бухарбаева, другой корреспондент Института по освещению войны и мира в Ташкенте, местным журналистам редко удается "получить даже элементарную информацию от правительственных пресс-служб", в результате чего крайне сложно писать хороший материал, основанный на достоверных источниках информации.

Пытаясь контролировать информационный поток, власти Узбекистана продолжают препятствовать работе зарубежных СМИ, таких как BBC или Радио Свобода, которые транслируются из-за границы. 10 лет назад дирекция Радио Свобода заключила соглашение с узбекскими властями на вещание в FM-диапазоне и на средних волнах на территории Узбекистана. Однако местные власти, опасаясь нецензурированной информации на центральных местных радиоволнах, до сих пор не выполнили свои обязательства по контракту.

И все же, как показала встреча с журналистами в Самарканде, в Узбекистане достаточно много журналистов, ищущих возможности освещать события более агрессивно и объективно. Но так как основные СМИ страны подвергаются жесткому контролю, большая часть этих журналистов либо работают стрингерами на зарубежные агентства, либо пишут статьи и снимают сюжеты, которые потом распространяются как самиздат в подпольной среде единомышленников-интеллектуалов и активистов. "Теперь мы работаем самостоятельно, – говорит репортер Оганова. – В "Итерньюз" нет цензуры, и мы передаем материал им".

Многие из этих журналистов, как те, что опубликовали сообщение об эпидемии тифа в Узбекистане, предпочитают делать репортажи для небольшой аудитории без цензуры, нежели работать на массовую аудиторию, но подвергаясь цензуре. Объясняя свой уход из центральной прессы, один репортер рассказал нам, как однажды он написал статью для центральной газеты "Hurriyet" о ценах на яйца в Самарканде. Суть статьи заключалась в том, что цены на яйца, как всем известно, неизменно возрастают перед большими праздниками, что никак не вписывается в условия строго контролируемой экономики Узбекистана.

Репортер писал, что продавцы на рынках Самарканда обычно поднимают цену на яйца от нескольких сомов (1 доллар США равен приблизительно 1,050 сома) до 100 сомов перед праздником. Но его редактор заменил 100 сомов на 40 в опубликованной версии, видимо, побоявшись оскорбить руководство Самарканда.

"Я боюсь писать подобные статьи, – говорит журналист. – Люди решат, что я идиот".

Если в стране есть такая подпольная пресса, занимающаяся журналистскими расследованиями, можно предположить, что Узбекистан имеет все шансы стать более открытым обществом, если у СМИ будет возможность призвать правительство к ответу перед народом и законом.
October 24, 2002