Советский Союз и исламский терроризм в Синьцзяне
(к истории вопроса)

В.А. Бармин

После 11 сентября 2002 г. мир во многом изменился. События, связанные с сентябрьской трагедией в Соединенных Штатах Америки, заставили политиков, специалистов-исследователей, да собственно и всю мировую общественность не только по-новому взглянуть на суть и содержание международного терроризма, но обратиться к его истории, к тому, что мы называем истоками. В попытках анализа естественными стали вопросы: почему центром этого явления явился Центрально-азиатский регион и в каких государствах этого региона оно может получить дальнейшее развитие и продолжение.

Основное внимание сегодня при изучении означенной проблемы по вполне понятным причинам приковывают к себе Афганистан и Пакистан. Вместе с тем, для человека, хоть сколько-нибудь представляющего религиозные и этнические процессы, происходящие в этом регионе, в поле зрения, несомненно, остается огромная территория Западного Китая и его большая часть – Синьцзян.

Завоевание Синьцзяна было осуществлено Китаем в ХVIII веке, и оказалось практически последним территориальным приобретением маньчжурской династии Цин. Однако "Новая территория", а именно так переводится китайское слово – Синьцзян, получившая в 1884 г. статус провинции, стала для Китая источником всевозможных проблем на долгие десятилетия. Удаленная от центра страны почти на четыре тысячи километров труднопреодолимого пространства, населенная народами, исповедовавшими ислам, чуждыми ханьской монокультуре и в то же время тяготеющими к этнически родственным единоверцам среднеазиатских областей России, новая провинция, в силу объективных обстоятельств, оказалась в зоне российского экономического влияния. Это влияние росло по мере роста политической доминанты России в Центрально-азиатском регионе и стало особенно проявляться в конце XIX – начале XX вв. Достаточно сказать, что основной валютой, имевшей хождение на территории провинции в этот период, являлся русский рубль.

События, характеризующие отношения Советской России, а затем Советского Союза с Синьцзяном после Октябрьской революции 1917 г., во многом стали логическим продолжением и развитием исторически сложившихся обстоятельств. Советское руководство на протяжении последующей четверти века пыталось, и небезуспешно, не только укрепить свое экономическое положение в провинции, но и усилить здесь политическое влияние. Синьцзян рассматривался как плацдарм для расширения революционной волны. Кроме того, как считали некоторые руководители Коммунистической партии и военачальники Красной Армии, провинция сама могла стать ареной очередной социалистической революции.

Л. Троцкий уже в августе 1919 г. выдвинул идею похода на Афганистан и Индию через территорию Синьцзяна. На заседании политбюро ЦК РКП (б) 4 июня 1921 г. было рассмотрено "Предложение Я. Э. Рудзутака об образовании республик Кашгарской и Джунгарской". Против этих предложений категорически высказались В. И. Ленин, Г. В. Чичерин и другие члены политбюро. Однако, судя по дальнейшим событиям, идея переноса революции на территории Синьцзяна продолжала жить. Правда, теперь основную роль в проведении этой идеи в жизнь взяли на себя работники Коминтерна.

Документы Коминтерна свидетельствуют, что идея "революционизировать" Синьцзян продолжала не только существовать, но и оформлялась в конкретные действия. На территории среднеазиатских республик в 20-х гг. по приблизительным данным проживало около 500 тысяч уйгуров, прич&*168;м около половины из этого числа формально являлись китайскими подданными. По сведениям Коминтерна, многие из них в гражданскую войну служили в Красной Армии, вступили в коммунистическую партию. В Алма-Ате при Семиреченском облгоркоме ВКП(б) действовала секция уйгурских коммунистов. В сентябре 1922 г. здесь были проведены 1-й областной съезд уйгурских коммунистов и 2-й областной съезд революционных союзов "Уйгур", которые избрали и отправили общую делегацию на 4-й конгресс Коминтерна. Всего же только в Семиреченской области существовало около 50 различных революционных организаций и комсекций, в которые "входило до 1500 партийных уйгур, (таранчей, дунган, кашгар)". Кроме того, в советских учебных заведениях училось несколько десятков человек разных национальностей, которые также прибыли из Синьцзяна. Через этих людей Коминтерном делались попытки установить связи с Синьцзяном, образовать там подпольные революционные организации, а затем создать революционную партию. В Синьцзян переправлялось оружие, предпринимались попытки организовать деятельность боевых групп, задачей которых было уничтожение наиболее одиозных представителей китайской колониальной администрации. Сейчас такие группы назвали бы террористическими. Определ&*168;нную помощь в этом деле Коминтерну пытались оказывать монгольские коммунисты, которые вели аналогичную работу с монгольским населением Синьцзяна.

Однако революционный романтизм работников Коминтерна сдерживался политическими прагматиками из числа людей, хорошо знавших Синьцзян и представлявших, во что выльются необдуманные действия по разжиганию здесь революционных волнений. Так в докладе специальной объединенной миссии уполномоченного НКИД и Внешторга РСФСР, которая вела в Синьцзяне переговоры по торгово-экономическим вопросам в 1921 году, особо указывалось: "Восстание в Кашгарии вызвать легко, особенно исламистов. Войска мало. Комплектовано оно шпанкой да кобылкой. Командный состав сплошь дунганский, последние же заклятые враги китайцев. Недовольство в войсках огромно …. Однако насколько легко вызвать взрыв, настолько же трудно будет направить социально-политическую стихию в собственное русло. Население Кашгарии отличается феноменальной темнотой… и ненавистью ко всему, что связано с "кяфирами". Не нужно быть пророками, дабы предсказать, что национально-революционный удар обрушится не только на китайцев, но и на нас"1 . В результате Среднеазиатское бюро ЦК ВКП(б) приняло по этому поводу решение, суть которого сводилась к запрету деятельности вооруженных групп на территории провинции, и предупреждало "против кавалерийской атаки в этом деле".

Более того, 17 февраля 1927 г. политбюро ЦК ВКП(б) приняло специальное постановление по организации революционной работы в Синьцзяне. Содержание этого постановления являлось ещ&*168; одним подтверждением победы взвешенного подхода руководства Советского Союза при принятии решений в отношении Синьцзяна. Ввиду важности документа, мы приводим его здесь целиком: "а) Воздержаться от посылки работников-уйгурцев Восточным отделом ИККИ без согласования персонально кандидатур со Среднеазиатским бюро ВКП(б); б) Предложить ОГПУ принять меры к недопуску скупки оружия и переходу вооруж&*168;нных уйгурцев через нашу границу в Синьцзян; в) Предложить Среднеазиатскому бюро и Казкрайкому пересмотреть состав организаторов уйгурских секций, не допуская к работе лиц, причастных к уйгурскому движению в Синьцзяне; г) Поручить НКТоргу с привлечением среднеазиатских организаций наметить мероприятия по оживлению и усилению экономической связи Союза с Синьцзяном; д) Считать совершенно вредным и недопустимым какую-либо деятельность или агитацию в направлении отторжения от Китая Синьцзяна или части этой провинции"2 .

Постановление политбюро по существу знаменовало собой признание того факта, что взаимоотношения с Синьцзяном, построенные на использовании выгод и преимуществ, которые можно было получить при сохранении целостности Китая и существующего в провинции политического и социально-экономического строя, предпочтительнее варианта, связанного с возможным получением тех же выгод, но через революционную войну с непрогнозируемым исходом. Следует подчеркнуть, что в отношениях с Синьцзяном такой курс полностью себя оправдал.

Вместе с тем, в силу целого ряда как объективных, так и субъективных обстоятельств, вопрос терроризма на территории Синьцзяна продолжает существовать на протяжении вот уже более 70-ти лет. К сожалению, до конца 40-х годов ХХ века в целом ряде сюжетов истории Синьцзяна к этому явлению имел непосредственное отношение Советский Союз.

----------------------------------------

1 Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 0/100. Оп. 4. П. 102. Д.5. Л. 48.
2 ВКП(б), Коминтерн и Китай. Документы. Т. 2. 1926-1927. В 2-х частях. Ч. 2. М., 1996. С. 619.