Пожизненный приговор пожизненного президента
Медицинские опыты "ежовца" Ниязова

Арслан МАМЕДОВ (Ашхабад-Москва),

"Обращение с Шихмурадовым было крайне корректным, никаких мер физического воздействия не оказывалось" - из заявления Генпрокуратуры Туркменистана агентству "Интерфакс". (28 декабря 2002 г.)

"Обвиняемый говорил достаточно спокойно, внятно и выглядел абсолютно вменяемым человеком" - Интернет-газета "Туркменистан.ру" о видео-показаниях Б. Шихмурадова.

Эти две цитаты хорошо характеризуются русской поговоркой "На воре шапка горит". Кто тянул за язык Генерального прокурора Атаджанову утверждать, что с Шихмурадовым обращаются корректно? Разве это не само собой разумеется? Разве необходимо отдельно отмечать тот факт, что на задержанного не оказывалось никаких мер физического воздействия? А как же в таком случае быть с остальными задержанными? Ведь из сообщения Генпрокуратуры, распространенного по каналам "Интерфакса", не следует, что корректно обращались, к примеру, с Батыром Бердыевым или с Гуванчем Джумаевым. А цитата из "Туркменистан.ру" - полный нонсенс! Что за необходимость про абсолютно вменяемого человека говорить, что он "выглядел абсолютно вменяемым"?!

Чудес на свете не бывает. Ничто не может заставить нормального человека поверить в то, что Б. Шихмурадов, известный всему миру политик и непримиримый борец с ниязовским режимом, добровольно, в здравом уме на третьи сутки пребывания в "крайне корректных" условиях заявил, что "никакой демократии не существует", а сам он и его друзья – "ничтожества". Тем более, добровольно зачитал весь этот бред перед видеокамерой. Законных способов принудить его записываться на видео у следствия не было. Для суда, каким бы "ниязовским" он ни был, видеозапись – не доказательство. То есть хотя и формально, но должны присутствовать те же показания Б. Шихмурадова, но оформленные и заверенные письменно. Что же заставило его усесться перед объективом?

Один из ветеранов КНБ Туркменистана, с которым мне довелось поговорить на эту тему, был однозначен в своих суждениях: "Из показанных туркменским ТВ кадров "покаяния" невооруженным взглядом видно, что мы имеем дело с человеком, на психический статус которого явно воздействовали, мягко скажем, запрещенными методами. Лишний раз говорить о том, как обращаются с заключенными в туркменских тюрьмах и следственных изоляторах, нет необходимости. Но здесь мы видим и другое, а именно, как можно использовать медицинские знания не по назначению. На сегодня достаточно вполне доступных медикаментов и методов, которые могут корректировать поведение человека, изменяя его до неузнаваемости".

Воздействовать на центральную нервную систему, вызывая сбой в ее работе, можно разными способами. Существуют даже безконтактные, но от этого не менее варварские пытки, как, например, пытка звуком – весьма популярный инструмент в арсенале НКВД ежовских времен, когда человека запирали в ярко освещенной комнате без окон, не давали ему спать и за несколько дней громкой музыкой доводили до помешательства.

Вообще, если человеку не давать спать в течение нескольких суток, можно заставить его говорить все, что угодно, признаться в любых преступлениях. Этот метод был в свое время широко распространен среди спецслужб. Изможденного бессонницей человека даже могли привести в зал суда, накачав его предварительно психостимуляторами, например, кофеином. Кофеин активизирует функции истощенного организма на ограниченное время, человек концентрируется и выполняет целенаправленные действия. При этом со стороны будет казаться, что он просто устал, не более того.

Другое дело – применение седативных (успокаивающих) средств. Превышение терапевтической дозы таких снотворных препаратов, как диазепам, или седативных нейролептиков, вроде сонапакса, вызывает изменение поведенческого статуса, заметное даже неспециалисту. В этом случае сонливость отмечается наряду с целым рядом других признаков. Отечность, замедление движений и речи, общая заторможенность, изменение голоса, неспособность к построению четких сложных предложений, нарушение ориентации в пространстве - все во внешнем облике и поведении человека будет говорить о том, что он подвергся воздействию внешнего фактора.

"Вы сможете и его увидеть, и его показания услышать. Лучше услышать от него, чем от нас. Это в ближайшие дни. Поэтому немножко терпения, и он сам расскажет, как это происходило, какова была цель" - С. Ниязов иностранным дипломатам о Б. Шихмурадове. (28 декабря 2002 г.)

Эта ниязовская фраза выдает "с головой" и его самого, и его палачей из Генеральной прокуратуры. "Немножко терпения" - это значит подсудимый еще не дошел "до нужной кондиции"? Что же касается самого Ниязова, то ему явно не терпелось. "Суд", если таковой действительно имел место (где? когда?) скорее всего, заключался в чтении приговора, вынесенного исключительно на основании "признаний", добытых противозаконными методами. Иначе, как объяснить тот факт, что обвинение, предъявленное по множеству тяжких и особо тяжких преступлений, было вынесено, спустя всего три дня после ареста? Ведь только для чтения материалов даже по нескольким предъявленным обвинениям, подсудимому и его адвокату понадобилась бы не одна неделя. Что же касается адвоката, неожиданно появившегося и так же неожиданно исчезнувшего, то вывод напрашивается один: видеокамера Курбанбиби Атаджановой должна была зафиксировать присутствие адвоката рядом с Б. Шихмурадовым во время вынесения ему приговора. Не удивительно, что на все вопросы родственников, где сейчас адвокат Виктория Багдасарян и можно ли с ней встретиться, следует ответ: "У адвоката нервный стресс. Ее уже несколько дней никто не видел". Стресс у адвоката... Что же говорить о подсудимом?

Рассуждать о "национальных особенностях" ниязовского правосудия можно очень долго. Абсурдность их сегодня очевидна не только правоведам, но и простому обывателю. Для первых разобраться в этом – вопрос профессиональной чести, для вторых – чести гражданской. Для меня же очевидно: приговор Б. Шихмурадову вынесен исключительно на основании "признаний", добытых противозаконными методами при вопиющем нарушении процессуальных норм. Меры наказания, предусматривающей пожизненное заключение, в Уголовном кодексе Туркменистана не было ни 30, ни 28 декабря, ни тем более 25 ноября. Всеобщая Декларация прав человека, принятая ООН, запрещает подобные "юридические новации". Но Туркменбаши чихать хотел и на ООН, и на ее декларации. Он может быть доволен своими подручными. Только станет ли "пожизненный приговор" Шихмурадова для "пожизненного президента" Ниязова гарантией нерушимости его диктаторского режима?