Мишель Боль-Ришар
Le Monde

Азадэ 20 лет. Студентка медицинского факультета, она часто приходит с подружками пообедать в это модное местечко – фастфуд "Апач". Расположенный в уютном квартале на севере Тегерана, "Апач" считается одним из излюбленных мест иранской молодежи. Здесь, в этом просторном современном зале в ярких тонах, где по стенам развешаны картины со сценами из жизни американского Дикого Запада, собираются подростки: парни с напомаженными волосами и девушки в черных одеяниях. Азадэ, Ялда, Шади и их подруги спорят, шутят, хохочут, пряча лица под хиджабом, из-под которого все-таки видны их прически. Все они в макияже: глаза подведены, на губах – помада, ногти накрашены. "Я не принимаю ни этого костюма, ни этих строгостей в одежде. Все это архаика, давно ушедшее прошлое. Когда я вижу, как живут в других странах, мне становится обидно. Мы отстаем во всех областях. Я надеюсь, все изменится", – говорит Азадэ.

Прекрасно говорящая по-английски, свободная и раскованная, Азадэ не интересуется политикой. Она не чувствует, что ее как-то касаются недавние студенческие демонстрации, вызванные вынесением смертного приговора профессору Хашему Агаджари, или споры между консерваторами и реформаторами. Все, чего она хочет, это иметь "больше свободы, больше демократии". Ее волнует, что думают об иранцах за границей. "Нас сравнивают с афганцами, с пакистанцами. Не знают даже, что у нас есть интернет. Да, я горжусь тем, что я иранка, но мне стыдно сказать, что я хочу уехать из своей страны".

По какой причине? "Потому что трудно найти работу, потому что нет перспектив, потому что надежд на перемены не видно". Почти все из этой компании хотели бы уехать. Большинство выбирают Канаду. Почему? Потому что эта страна предоставляет льготы для иммигрантов. Ялда мечтает о США, а Шади – о Великобритании. Конечно, они предпочли бы остаться, но, как говорит одна из них, "какое будущее нас здесь ждет?". Женщины составляют пока только 12% работающего населения, и, даже если ситуация изменится к лучшему, многое еще предстоит сделать. Прежде всего, для того чтобы добиться смягчения исламских законов, особенно драконовских по отношению к женщинам.

Во-вторых, чтобы поколебать традиционное главенство мужчин. Это уже начинается. В Карадже, на северо-западе страны, женщина водит собственный автобус, первой вырвавшись на путь эмансипации. С апреля 2003 года иранки смогут учиться управлять мотоциклом. Все больше женщин получают посты в администрации. Одна из них была назначена мэром округа в Тегеране, другая занимает должность замминистра внутренних дел. В 2002 году число девушек заметно превысило число юношей в государственных университетах. Женский мир начал борьбу за свою свободу. Это ударная сила, с которой властям приходится считаться, так как женщины твердо намерены участвовать в борьбе за перемены. Достаточно увидеть их и послушать, что они говорят на демонстрациях. Они хотят, по словам Шади, "встать на дорогу, ведущую в будущее".

Очень часто именно женщины выражают неудовлетворенность и разочарование всего молодого поколения, которое жаждет слома исламской системы: сегодня эта иранская молодежь, без всяких сомнений, является знаменосцем революции нравов.

Уже несколько лет новое поколение стремится вырваться из тисков строгих исламских норм. И ей это удается. И как! Одной из главных движущих сил этой революции стал интернет.

Настоящее безумие, полностью изменившее отношения в обществе. "Это был глоток свежего воздуха, окно в свободу", – объясняет иранка, не желающая называть своего имени. Окно в свободу, но также – окно во внешний мир и средство социального общения, затрагивающее все слои общества. В квартале Мирдамад комплекс Capital Computer выставляет на прилавках внушительный ассортимент журналов по информатике – ничуть не хуже, чем в европейских столицах. Это стало настоящей отдушиной для молодежи - они благодаря компьютерам нашли способ говорить, а главное, встречаться друг с другом. "Это незаменимые вещи, так как у нас нет ни ночных заведений, ни клубов, ни музыкальных вечеров. Чаты стали жизненным пространством. Беседы ведутся на фринглиш – смеси фарси с английским. Здесь мы назначаем свидания", – рассказывает Киануш.

Эта молодежь, которой недостает общения, собирается, в частности, в парке Меллат - в верхней части нескончаемого проспекта Велиаср, пересекающего Тегеран с севера на юг. Это отнюдь не церемонные рандеву. Это просто способ познакомиться, установить контакт, чтобы узнать, есть ли у тебя что-то общее с новым знакомым. Есть еще и вечеринки на квартирах – с теми же атрибутами, что и в любом западном городе. Тут уже никаких хиджабов и запретов на употребление спиртного. То, что раньше делалось подпольно, сегодня происходит открыто: все проконтролировать просто невозможно. Что не мешает пресловутым "комитетам" бороться за "чистоту нравов": за последние полгода 25 тысяч человек было арестовано в "центрах порчи нравов". В это понятие входит многое – и домашние вечеринки, и заводики по производству спиртного, CD-дисков и видеокассет, наконец, подпольные игорные дома.

Но как бороться с многочисленными нарушениями запретов? Хотя в прошлом году у людей было изъято 15 тысяч параболических ("парадьяволических", как их называют) антенн, это новшество продолжает распространяться. К тому же иранцы не только имеют доступ к международным телеканалам, но могут принимать дома программы семи оппозиционных каналов, вещающих с территории США, в частности из Лос-Анджелеса.

"При действующей строгой системе власть только ослабляет вожжи, но не бросает их. Она приоткрывает некоторые клапаны, чтобы избежать взрыва, но общество ускользает из-под ее контроля", – говорит один иранский дипломат. Мохаммед Абтахи, вице-премьер иранского правительства по связям с парламентом – первый, кто признает это: "Иранская молодежь не отличается от молодежи других стран ни в политическом, ни в социальном отношении. Произошла настоящая революция в сфере коммуникации. Теперь границ больше нет. Новое поколение совершило скачок в новое столетие. С этой реальностью нужно считаться". Реформатор, близкий к президенту Хатами, Абтахи признается, что он тоже два часа в день проводит в интернете, чтобы "иметь полную информацию".

Как же в таких условиях исламский режим сможет "переварить" эту социальную революцию? "Для режима молодежь – это проблема номер один. Это бомба замедленного действия", – настаивает Рамин Джеханбеглу, специалист в области политической философии, по словам которого Иран переживает "беспрецедентный социальный май 1968 года". Знаком перемен стало появление новых мест встречи: ресторанов, кафе, книжных магазинов вроде Book City, созданного прежней муниципальной администрацией. Когда "комитет" закрывает одно из таких модных мест, как это было с Gandhi Shopping Center, на его месте возникают новые. Бурление происходит и в художественной среде: кино, видео, кино- и фотовыставки, театр…

"Молодежь "сыта чалмой". Нужно, чтобы ее энергия находила выражение, и искусство для нее – это отдушина", – замечает художник, который, конечно, тоже не хочет назвать своего имени. Сколько власти ни запрещают распространение иностранных дисков и фильмов, они все равно появляются. "Титаник" разошелся из-под полы в тысячах кассет. Его успех был огромен. "Помешать всему этому не сможет ничто. Они не могут запретить все и арестовать всех. По сути, все ведут двойную жизнь: одну – в обществе, другую – у себя дома. Все играют в прятки с запретами, и всем все ясно, прежде всего самим муллам, потому что они знают, что это не может продолжаться вечно. Нельзя сопротивляться молодежи, потому что это смысл истории", – решительно говорит Каве.

Прежде всего, дело в том, что эта молодежь застала лишь режим мулл. Она знала лишь исламские законы и с трудом представляет себе, кто такой был шах. А главное, тем, кому нет и тридцати, составляют 60% населения страны. По данным, опубликованным UNFPA (United Nations Population Fund), в Иране сегодня насчитывается 72,4 миллиона жителей, а к 2050 году численность населения достигнет 121 миллиона человек. Есть о чем беспокоиться исламским властям, если уже сегодня растерянной молодежи трудно найти работу. Из 700 тысяч молодых людей, ежегодно выходящих на рынок труда, более половины не находят работы. Врачи работают таксистами. Некоторые работают на двух, а то и на трех работах, чтобы выжить. Люди уезжают за границу. "Утечка мозгов" достигла тревожных масштабов. По некоторым оценкам, ежегодно по меньшей мере 200 тысяч молодых иранцев уезжают в другие страны из-за отсутствия перспектив на родной земле.

"Многие из этих детей воспитаны родителями, которые устали от войны и от революции. Родители уже ни во что не верят, и дети тоже. Единственное, что для них важно – это свобода. Остальное – политика, муллы, реформаторы – их уже не интересует. Проблема настолько велика, что решения ее не существует. Общество больно", – говорит мой собеседник, который тоже хочет остаться неизвестным.

Один из результатов этой болезни – распространение наркомании. За последние полгода от передозировки умерло более 1200 наркоманов, около 114 тысяч употребляющих зелье, а также 58 тысяч торговцев были арестованы. По некоторым данным, в Иране насчитывается от 2 до 3 миллионов наркоманов. "Если рост токсикомании будет и дальше составлять 8% в год, то меньше чем за 20 лет мы получим примерно 9 миллионов наркоманов", – говорит Реза Сарами, директор центра по борьбе с наркоторговлей.

Наркомания стала такой же национальной проблемой, как и проституция, которая стремительно развивается в стране, где секс все еще остается своего рода табу. Порождение социального неблагополучия и нужды, она была запрещена после революции 1979 года. Сегодня положение таково, что в парламенте даже возник вопрос: не открыть ли вновь дома терпимости? Дискуссия была быстро свернута из-за богохульности темы. Однако эта тема актуальна, потому что среди молодежи запрет на внебрачные половые отношения легко преодолевается. Институт временного брака, известного под названием сигэ, допускает заключение брачного союза на короткий срок (иногда всего на несколько часов). За последние полгода число таких браков возросло на 122%.

Скрытая проституция, предлог к внебрачным половым отношениям – объяснять это явление можно по-разному. Но что очевидно - сигэ позволяет обойти исламистскую мораль. Это очень веселит молодежь, которая видит в этом лишь очередной пример религиозного лицемерия. Сами подростки уже не прибегают к сигэ для оправдания своих любовных связей. Аятолла Хомейни, наверное, переворачивается в своей могиле. "Волей молодежи эта страна будет реформирована", – заявил он студентам после революции. Лучше сказать он не мог.