Досым Сатпаев,
директор Группы оценки рисков (ARG)

Если исходить из тезиса древнекитайского военного стратега Сунь Цзы о том, что "наилучшая победа - это победа без сражения", то по отношению к сегодняшним событиям вокруг Ирака он вряд ли будет взят на вооружение США. И это несмотря на то, что, по словам министра иностранных дел Великобритании Джека Стро, вероятность войны с Ираком сейчас равна 40 процентам по сравнению с 60 процентами в прошлом году

Можно было бы верить в оптимизм английского дипломата, если бы не тот факт, что военная машина США, нацеленная на Ирак, уже набрала полные обороты и остановить ее намного сложнее, чем полгода назад.

Конечно, в задачу аналитиков входит изучение всех возможных сценариев развития ситуации: от самых благоприятных до кризисных. Это значит, что в широком спектре существующих прогнозов версия о вероятном отказе США от войны в Ираке имеет право на жизнь. Хотя, если все-таки проанализировать логику внешнеполитических инициатив США за последние 4 года, шансов на это очень мало.

Прецеденты превалирования американского права на силу над международным правом уже были наглядно продемонстрированы на Балканах и в Афганистане. Кстати, и в том и в другом случае все закончилось сменой правящей элиты. При этом афганская война показала, что для США доказательства вины правящего режима не столь важны для достижения своих целей.

В случае с Ираком скорее подходит другой тезис Сунь Цзы: "Борьба на войне приводит к выгоде, но борьба на войне приводит и к опасности". Что касается выгод, то они до сих пор неясны всему международному сообществу, кроме США, для которых данная война имеет вполне конкретные цели: свержение Хусейна, высокие рейтинги Буша, доступ к иракской нефти, снижение влияния ОПЕК и закрепление своих геополитических позиций на Ближнем Востоке. В отношении остального мира можно сказать, что здесь больше предпочитают говорить об опасных последствиях иракской войны.

Учитывая, что Центральная Азия не так давно официально вошла в сферу военно-политического присутствия США и является частью глобальных экономических связей и системы международной безопасности, было бы нелишним разобраться заранее, к каким рискам для региона, и прежде всего экономическим, может привести "Буря в пустыне-2". Естественно, речь здесь не идет о прямых военных угрозах, а, скорее, о косвенных политико-экономических последствиях.

При этом внутри региона можно провести своеобразную классификацию государств по степени воздействия на них негативных последствий иракской войны. Критерием здесь выступает уровень вовлеченности государства в систему международных политических и экономических отношений. В первую группу повышенного риска входят Казахстан, Узбекистан и Кыргызстан. Во вторую - Таджикистан и Туркменистан.

Не секрет, что вторая война с Ираком обойдется США намного дороже, чем первая. Так, по оценкам американских экспертов, "Буря в пустыне-1" начала 90-х годов стоила 60 миллиардов долларов, при этом основную часть затрат взяли на себя Саудовская Аравия, Кувейт и Япония. В нынешних условиях война с Ираком может стоить США, по крайней мере, 100 миллиардов долларов, а это четверть процента от уровня всего мирового ВВП. И на этот раз у США уже не будет крупных соспонсоров.

Как отмечает бывший директор исследовательского департамента МВФ Майкл Мусса, быстрая и успешная война США в Ираке замедлила бы мировой экономический рост на 4 процента, что само по себе не сильно ударит по экономическим позициям центральноазиатских государств. Но значительные финансовые расходы США на военные действия в Ираке могут привести к существенному сокращению финансовой помощи США странам Центральной Азии в качестве поддержки экономическим реформам и развитию институтов гражданского общества.

Последнее должно больше насторожить местные оппозиционные силы, которые и так много потеряли после сделки между США и элитами Центральной Азии в прошлом году по принципу "поддержка США в борьбе с терроризмом в обмен на терпимость к местной элите".

Более того, затяжной конфликт может существенно ослабить экономические позиции США, играющих роль локомотива мировой экономики, и привести к глобальному экономическому спаду, что автоматически снизит приток инвестиций в страны постсоветского пространства. Как заявил по этому поводу заместитель министра финансов Германии Кайо Кох-Везер, "военный конфликт с Ираком нанесет сильнейший удар по "хромающей" глобальной экономике".

В Центральной Азии от этого пострадают в первую очередь Узбекистан, Кыргызстан и Таджикистан. Первые два государства так и не получат обещанный инвестиционный поток в обмен на военное присутствие янки у себя. Что касается Таджикистана, то в этом случае его попытки привлечь западные инвестиции и освободиться от чрезмерного влияния России будут безуспешны.

Перспективы Туркменистана будут зависеть только от конъюнктуры на мировом газовом рынке, которая менее пессимистична, чем возможная ситуация на рынке нефти. Последнее является наиболее важным для Казахстана. С одной стороны, ожидание войны уже привело к повышению цены на нефть, куда входит 5-долларовая надбавка за военный риск.

При этом большинство экспертов сходятся во мнении, что в случае нападения США на Ирак и затяжной войны цена на нефть может подскочить до 36-40 долларов за баррель. Если вспомнить ноябрьское заявление премьер-министра Казахстана Имангали Тасмагамбетова о том, что Казахстан не может ориентироваться на цену нефти свыше 19 долларов за баррель при формировании бюджета-2003, который уже принят, то с первого взгляда такой разворот событий выгоден Казахстану.

Но это может быть призрачной выгодой, так как столь высокая цена на нефть приведет к замедлению экономического роста в развитых государствах, являющихся главными потребителями казахстанского сырья. Здесь можно согласиться с директором американской аналитической организации Eurasia Group Яном Бреммером, который считает, что период высоких цен на нефть продлится какое-то время, что окажет негативное влияние на товарные рынки и толкнет страны в объятия новой рецессии.

С другой стороны, столь высокая цена, скорее всего, продержится недолго и резко пойдет вниз в случае удачной военной операции, когда американцам удастся быстро установить контроль над нефтяной инфраструктурой Ирака. Не стоит забывать, что разведанные запасы Ирака составляют около 112 миллиардов баррелей, а общие запасы оцениваются приблизительно в 200 миллиардов баррелей.

По мнению ряда экспертов, в случае установления контроля США над иракской нефтью и снятия торговых санкций Ираку понадобится только 4-5 лет для того, чтобы обогнать Саудовскую Аравию, добывая 8 миллионов баррелей в сутки. В этом случае встает вопрос, какой уровень цен на нефть будет устраивать США?

Потребляя почти четверть всех энергоресурсов, добываемых в мире, США, как и другие страны-импортеры, крайне заинтересованы в уменьшении влияния ОПЕК и в снижении цены на нефть. А если исходить из того, что низкая себестоимость добычи ближневосточной нефти не идет ни в какое сравнение с себестоимостью "дорогой" каспийской нефти, ситуация для Казахстана действительно может стать угрожающей.

Но речь здесь идет не только об увеличении количества поставляемой нефти с подключением иракских месторождений, но и о повышении требований к ее качеству, при котором казахстанская нефть с повышенным содержанием серы и примесей по качеству уступает даже азербайджанской. Аналитик инвестиционной компании "Русские инвесторы" Михаил Армяков полагает, что цена может упасть до 12-14 долларов за баррель.

В то же время, если экономика США и Европы не начнет выходить из рецессии, цена на нефть может оставаться на низком уровне достаточно долго. В этом случае у Казахстана останутся лишь надежды на свой Национальный нефтяной фонд, чьи возможности очень ограничены.

Падение цен на нефть способно также ухудшить ситуацию в нефтяной отрасли России, что может привести к обострению отношений между Астаной и Москвой, так как Россия, естественно, будет блокировать допуск казахстанской нефти на мировой рынок. В этих условиях проект выхода казахстанской нефти на энергетический рынок Китая станет еще более актуальным.

Кроме этого, изначально ясно, что ухудшение экономической ситуации в России приведет к тому, что иммиграционная политика этого государства станет еще более жесткой, что автоматически отразится на Узбекистане, Кыргызстане и Таджикистане, чьи граждане ежегодно выезжают в Россию на заработки, что снижает уровень социальной напряженности в этих государствах. Одних только таджиков работает в России около 800 тысяч.

Что касается Казахстана, то нельзя не согласиться с предположением о том, что если цена на нефть упадет ниже 17-18 долларов за баррель, это может привести к потере интереса инвесторов к новым каспийским месторождениям, на которые делает ставку Казахстан в этом году, а также к финансированию других крупных нефтяных проектов.

В частности, такая судьба может быть у проекта по строительству нефтяного порта в Мурманске и у проекта Баку-Тбилиси-Джейхан. Не исключено, что в новых условиях инвесторы будут больше заинтересованы в инвестировании иракской нефтяной промышленности, если США обеспечат для этого все условия. Как отмечает экономист компании Shell International Gas Сергей Вакуленко, "...чем выше цена на нефть, тем больше классов месторождений становится экономически пригодными к разработке". И, наоборот, при низкой цене работать могут только уже действующие месторождения.

Единственно, что может успокоить Казахстан, так это то, что слишком низкая цена на нефть также не устраивает США и другие западные государства по четырем причинам. Во-первых, это может ударить по позициям собственных нефтегазовых компаний. Во-вторых, это может снизить конкурентоспособность своих месторождений. В-третьих, Запад все-таки посчитает целесообразным продолжить свои проекты на Каспии или на Сахалине, куда западные компании уже вложили гигантские инвестиции. В-четвертых, Каспий и Россия до сих пор будут рассматриваться в качестве альтернативы Персидскому заливу. Это будет тем более актуально, если после Ирака США надумают нанести удар по Ирану или Ливии.