Ольга МАЛАХОВА

Али Мурзалиев - свидетель и жертва испытаний бактериологического и химического оружия на полигонах Казахстана и Узбекистана, проводимых в середине двадцатого века. Но доказать это ему трудно: справок о том, что людей насильно привозили в зоны полигонов, тогда никто не давал. Он ждет, когда этим территориям присвоят статус специальных зон (например, экологического бедствия), и таким образом восстановится историческая справедливость. Предлагаем на суд читателей свидетельства очевидца событий шестидесятилетней давности

Военный секрет

Идет второе десятилетие, как нет Советского Союза, мы живем уже в других странах и другом веке, а вся правда о бесчеловечных опытах на советских военных полигонах по-прежнему не раскрыта.

Хранят молчание бывшие военные специалисты, хотя давно истек срок так называемой подписки о неразглашении. Российские дипломаты в ответ на запросы казахстанцев заверяют, что никаких опасных последствий испытаний бактериологического оружия на острове Возрождение в Аральском море нет. Но при этом не спешат делиться архивными документами, которые могли бы пролить свет на все детали испытаний. И почти не осталось живых свидетелей создания оружия массового поражения.

Между тем большую обеспокоенность проявляют граждане далеких от нас стран. Особенно встревожились американцы после того, как активизировался международный терроризм. Исследования их специалистов показали, что штаммы на острове Возрождение просачиваются сквозь песок. Они провели прошлым летом обработку узбекской части острова, где был бактериологический полигон и захоронены штаммы смертельных инфекций, вывезенные в девяностые годы из Екатеринбурга.

Об этих работах было лишь скупое официальное сообщение. По словам узбекских журналистов, с которыми приходилось встречаться, никакой информации о том, что там происходило, выяснить не удалось. Однако, судя по всему, обработаны были лишь места захоронения контейнеров из Свердловска.

Тревогу вызывает не только возможное проникновение на бывший полигон террористов, но и то, что остров превращается в полуостров, и сохранившиеся штаммы могут попасть на материк вместе с животными и людьми. Ученые и специалисты Казахского научного центра карантинных и зоонозных инфекций разработали программу исследований этих территорий и приступают к ее реализации. Дело усложняется отсутствием информации о том, как и что именно испытывалось на казахстанских полигонах. Поэтому так важны любые свидетельства о тех событиях.

Чабан поневоле

Война, 1942 год. Четырнадцатилетним подростком Али Мурзалиев был привезен на остров на катере вместе с другими такими же беспризорными пацанами. Там Али "выполнял продовольственную программу" - пас баранов для военнослужащих, работавших на полигоне. К его территории близко подходить было нельзя. Ребята жили в небольшом камышитовом бараке, на неделю получали буханку хлеба.

- Хорошо кормили тех людей, которых ненадолго привозили на остров. Это были жители близких к Аралу аулов, пожилые люди, рыбаки, возможно, близко подплывавшие к озеру. Насколько мы понимали, над ними проводили опыты, а через два-три дня тела вывозили и бросали в море.

Семидесятичетырехлетнему пенсионеру сейчас трудно говорить об этом, до сих пор даже у более молодых людей, чем он, сохранился внутренний страх или запрет, с которым приходилось жить десятилетиями. По его словам, он рассказывает только небольшую часть того, что там видел и что испытал сам. Но он возмущен последними сообщениями о том, что россияне не хотят делиться информацией о проводимых на полигонах испытаниях. Такие, как Али Мурзалиев, не получили ни моральной, ни материальной компенсации за перенесенные страдания.

Али был на острове два года, затем его перевели на материк. Здесь на Устюрте он попал на другой полигон - химический. Шестнадцатилетний паренек снова был чабаном, но на этот раз его стадо использовали не для еды, а для опытов. Он гнал в указанном направлении 100-150 голов лошадей, баранов, овец, и уже через несколько часов видел, что у животных начинала сходить шерсть, они падали, чесались о землю, умирали.

Али утверждает, что там же проводились испытания над людьми. На полигон сгоняли жителей Казахстана, Узбекистана, Каракалпакии, Туркмении. Он видел ямы с погибшими людьми, с теми, кого добивали после опытов. Его самого трижды бросали в такие ямы, и только чудом каждый раз ему удавалось спастись.

Впрочем, чудом, скорее, был характер юноши. В очередной раз он сбежал и долго прятался в степи под кустами, зарывался в песок, двигаясь только ночью. Так он смог дойти до железной дороги и попал в Ташкент. Там его долго лечили в госпитале от следов химического воздействия. Гнойники зажили, восстановились волосы, но всю жизнь потом последствия химического заражения давали о себе знать. И все же Али закончил сельскохозяйственный институт, работал в Казахском институте пищевой промышленности. А сейчас ходит в военкоматы, пытается восстановить документы, доказать, что он был насильно вовлечен в опасные испытания оружия массового поражения и пострадал.

Убийственные опыты

В прошлом году не стало Рахимаш Жолдасовой. Сейчас о ее невольном участии в страшных медицинских опытах может рассказывать только сын Адиль. Остались ее воспоминания на страницах газеты "Жас Алаш", на кассетах телеканалов.

В Приаралье, рассказал "НП" Адиль Жолдасов, его мать привезли из Алматы, где она закончила медучилище, в 1946 году. В военкомате объявили, что ее как военнообязанную вызывают на срочное секретное задание. В аулах Кзыл-Ординской области свирепствовала эпидемия чумы. Они разбили военный лагерь, жили и работали в палатках, одни из которых использовались как жилье, другие - как лаборатории.

Как вспоминала Рахимаш, медики под руководством профессора Ермолаева не столько лечили людей, сколько заражали здоровых, вводя в их кровь вакцины или штаммы. Там же шло лечение больных людей препаратами, затем они обследовались, у них брали кровь, результаты анализировались. Сложно сказать, была ли эпидемия естественного характера или это был результат испытаний нового вида оружия. Но даже если поначалу это была "натуральная" эпидемия, ее использовали для создания бактериологического оружия.

Эксперименты продолжались восемь месяцев. Все работы велись в обстановке секретности, базу экспедиции охраняли войска НКВД. Рахимаш утверждала, что зараженных людей расстреливали, объясняя это тем, что они неизлечимо больны и могут заразить других. Тела сжигали и закапывали в траншеях. Врачи и медсестры дали подписку о неразглашении этих событий на сорок лет, и когда они истекли, она в ответ на просьбы сына понемногу стала вспоминать о тех ужасах.

Откроют ли когда-нибудь архивы все тайны советских программ создания оружия массового поражения, остается только гадать. Россия вряд ли возьмет на себя тяжкий груз вины и ответственности за страну, которой уже нет. Тем более что люди, возглавлявшие эти программы, или уже в мире ином или совсем старые. Но кажется, никто уже и не жаждет мщения. Нужна лишь правда, чтобы знать, не угрожает ли опасность потомкам от последствий испытаний. И чтобы подобное не повторилось.