В событиях 11 сентября есть несколько загадочных аспектов, требующих разъяснения
Я не параноик, одержимый повсеместными заговорами, но с США постоянно случаются несчастья

Кеннет Хаббард / Kenneth Hubbard, "La Vanguardia", Испания,
28 февраля 2003

Нефть: "У Буша, Чейни, Райс и Рамсфельда есть связи в нефтяных компаниях".

Мохаммед Атта: "В ЦРУ могли знать о связи между пакистанскими разведслужбами и террористом-камикадзе".

Бен Ладен: "Американцы до сих пор не знают, что Саддам вовсе не друг бен Ладена".

В этом интервью американский писатель Гор Видал (Gore Vidal) анализирует тайные механизмы, благодаря которым функционируют американское общество и правительство Соединенных Штатов. Гор Видал утверждает, что американская пресса рассказывает своим читателям не всю правду, и говорит о таких опасных фактах, как возможная тройственная связь между ЦРУ, пакистанскими разведслужбами и одним из террористов-участников событий 11 сентября. Кроме этого, по мнению американского писателя, за войной с Ираком стоят нефтяные интересы определенного круга людей.

Корр - Каково ваше мнение об американском телевидении, в частности о выпусках новостей и кабельных каналов?

Г.В. - Мне кажется, они работают так, что никто ничего не может разобрать. Возможно, в этом и заключается магия телевидения. На самом же деле они никогда серьезно не стремились к тому, чтобы предоставить нам реальную информацию и приемлемые комментарии, объясняющие, что на самом деле происходит. Американский народ - по крайней мере, если судить по данным опроса CNN - до сих пор не понял, что Саддам Хусейн отнюдь не лучший друг Усамы бен Ладена. Американцы полагают, что они оба напали на нас 11 сентября. Но мысль о том, что, нанося удар по одному из них, наносишь удар и по другому, как нельзя более кстати подходит сторонникам войны. С того самого дня, когда президент заявил, что лишь он вправе решать, что такое война, и когда можно наносить превентивный удар по другому государству, Соединенные Штаты перестали быть страной, которую я знал раньше.

Корр.- Вас обвинили в том, что Вы сторонник конспиративных теорий?

Г.В. - Я никогда не был журналистом, хотя очень их уважаю и почитаю. И потому мне не нравится излагать свои мнения так, словно речь идет о фактах. В новой книге - "Dreaming war" ("Мечты о войне") - мне пришлось приложить много усилий, чтобы изложить реальные факты. В прошлом году я опубликовал еще одну книгу "Perpetual war for perpetual peace" ("Непрекращающаяся война за вечный мир"): в этой книге я задавался вопросом, почему мы на протяжении вот уже 50 лет стоим перед лицом неизбежной войны. Сначала это были русские…, но они, в конце концов, так и не пришли. Сегодня нам угрожает уже другая опасность, и совсем другие люди могут напасть на нас в любой момент. Речь просто идет о крайне выгодном деле, реальные мотивы которого довольно просто отгадать.

Поясню, я работаю с фактами, беру данные из таких изданий, как "The Wall Street Journal". И стараюсь быть крайне точным. Мне очень - даже несколько болезненно - нравится Артур Шлезингер (Arthur Schlesinger). Артур всегда говорит, что вот, мол, в отношении власти историк никогда не должен быть совсем точным, если хочет рассказать реальную историю, потому как у власти всегда есть свои собственные интересы. Шлезингер влюбился в семью Кеннеди (Kennedy) и оказался в неловком положении. Влюблялся он и в семью Рузвельта. Я тоже считаю себя поклонником, как Франклина, так и Элеонор Рузвельт, но он - особый случай. Стоит более уравновешенно оценивать все поступки людей (похоже, что теперь это уже никого не волнует) и причины двигавшие ими.

А на счет конспиративных теорий мне хотелось бы сказать следующее: мы живем в стране, где постоянно происходят несчастные случаи. У нас продолжают убивать различных общественных деятелей, и мы никак не можем установить, кто же это сделал. Похоже, что это никого даже не волнует. А потом люди говорят мне: "А, ну да, Вы же сторонник конспиративных теорий", - и начинают истерично хохотать.

Существует еще один из ряда вон выходящий факт, о котором я недавно говорил на телевидении. Посмотрите: Буш-старший (Bush) работал в нефтяной компании "Carlyle Group", Буш-младший - в "Harkins Oil", вице-президент Чейни (Cheney) - в "Halliburton Oil", министр внутренних дел Гейл Нортон (Gale Norton) - тоже так или иначе связана с нефтяными компаниями, у Кондолизы Райс (Condoleezza Rice) есть связи в "Exxon" и "Техасо", а глава Пентагона Дональд Рамсфельд (Donald Rumsefeld) был одним из людей нефтяной компании "Occidental". По мере того, как я перечислял все эти факты, я понимал, что мои слушатели уже начинали недооценивать их. И тогда я сказал: "Не буду утверждать, что существует заговор. Я в них не верю. Но вы будете убеждать меня, что все эти люди возглавляют США по чистой случайности, и наше намерение вот-вот начать войну за иракскую нефть тоже совпадение?".

Корр. - Какое-то время назад Вы заявили, что президент Буш заранее знал о том, что произойдет 11 сентября. Вы по-прежнему на этом настаиваете?

Г.В. - Все объяснено в моей книге "Dreaming war", в подзаголовке которой стоит фраза "Blood for oil and Cheney-Bush junta" ("Кровь за нефть и хунта Чейни-Буша"). Именно так нами управляют в настоящее время. Очень много информации я почерпнул из газет разных стран мира, находящихся в открытом доступе. Произошли следующие две вещи, о которых я расскажу подробно, основываясь на официальной информации. В течение полутора часов руководители нашего государства знали, что самолеты, вылетевшие из Бостона, были захвачены. FAA (Федеральное авиационное агентство) следило за ними при помощи радаров и знало, что самолеты направляются в Вашингтон. В FAA существует правило (мой отец некогда возглавлял эту организацию и, полагаю, именно он ввел его), согласно которому в случае захвата самолета военно-воздушные силы должны вмешаться в течение четырех-пяти минут. Они этого не сделали, что и привлекло мое внимание. Я не стал бы вдаваться в крайности и называть произошедшее заговором. Чьим заговором? И почему никто не вмешался?

Корр. - Так почему же никто не вмешался?

Г.В. - Ситуация была очевидной, особенно в случае самолета, направлявшегося к Пентагону. В Вашингтоне ведомство генерала Мейера (Maher) хранило гробовое молчание. Они думали, что самолет направится к Белому Дому, но он прошел мимо и очень быстро, со скоростью больше 700 километров в час, полетел к Пентагону. Но и тогда никакой реакции не последовало. Это столица мира, но никто не прореагировал. А затем… бум, буи, бум - эти взрывы: Башни-Близнецы, Пентагон и тот самолет, что упал в Филадельфии.

Корр.- Так и родилось желание провести расследование?

Г.В. - Мне показалось, что событие того заслуживает. Из-за того, что у меня скверный характер, и меня нельзя назвать типичным американцем, я потребовал проведения расследования. На следующий день, 12 сентября Джордж Буш созвал заседание Конгресса и добился того, чтобы совместная комиссия Сената и Палаты представителей не проводила заседания. Его аргумент был следующим: "Это отвлечет наши силы от борьбы против терроризма". Я бы сказал: "Это станет началом борьбы против терроризма". Но президент полагал иначе, и потому принял решение о создании двух небольших комиссий, которые занимались бы терроризмом. Не было сделано ничего.

Президент добился того, что такие члены законодательного собрания, как Том Дэшл (Tom Daschle), Трент Лотт (Trent Lott) и Дик Гефардт (Dick Gephardt), согласились с ним. Иными словами - не было проведено никакого расследования, несмотря на то, что это был самый серьезный удар, нанесенный по Соединенным Штатам за всю историю их существования. Серьезнее даже, чем Перл-Харбор. В этом вопросе многое осталось невыясненным. Рузвельт, по крайней мере, создал группу, которая пыталась выяснить, почему японцы напали на нас в Перл-Харборе, то же самое сделал и Конгресс, президенту не доверявший и создавший свою собственную комиссию. В этот раз не было предпринято ни одной попытки провести расследование.

Корр.- Это серьезное обвинение…

Г.В. - Но в этой ситуации есть моменты еще хуже, то, что действительно меня пугает. Я говорю о них в своей книге. Через несколько дней после взрывов газета "Times of India" сообщила, что глава пакистанской разведки, работавшей в тесном сотрудничестве с ЦРУ, встретился в Вашингтоне со своим американским коллегой Тенетом (Tenet). До этого момента все шло хорошо и походило на самую обычную встречу между руководителями двух секретных служб. Но тут пакистанец (эти сведения почерпнуты мною из консервативной "The Wall Street Journal") заявил, что Исламабад направил в Соединенные Штаты 100 000 долларов для Мохаммеда Атты (Mohammed Atta) - одного из террористов, направивших самолет на Башни-Близнецы. Не заслуживает ли подобный факт небольшого расследования? Разве может подобное предложение расцениваться как антиамериканизм? Но все это осталось позади, и мы так и не узнаем, что произошло. Если, конечно, не будет проведено расследование, в ходе которого мы сможем задать интересующие нас вопросы. Но наше правительство управляет нами в обстановке такой строжайшей секретности, что мы не знаем абсолютно ничего.

Происходят совершенно нелепые события. Как известно, на основании закона о патриотизме (Patriot Act) были ограничены многие из наших гражданских прав. А единственное, чего я хочу - это знать, что происходит в нашей стране; особенно, когда некие силы начинают выкрикивать такие слова, как "предательство", "конспиративные теории", едва почувствовав, что кто-то хочет установить истину. И делают они это с единственной целью не допустить проведения расследования. Это самое опасное, что происходит в Соединенных Штатах за 77 лет моей жизни. Я провел три года на Тихом океане во время второй мировой войны и не видел ничего опаснее сегодняшних событий. Кажется, будто люди лишились разума. Они ограничиваются лишь тем, что спокойно плывут по течению и позволяют президенту заявлять: "Вопрос о начале войны буду решать я".

Корр.- Как Вы выбираете свои проекты?

Г.В. - Это проекты выбирают меня. Вы полагаете, что мне интересно терять свое время, беспокоясь об отсутствии реакции со стороны военно-воздушных сил США, или, что меня завораживает анализ всех приказов, которые отдает Пентагон?

Корр.- И что в результате произошло?

Г.В. - На протяжении часа и двадцати минут после захвата самолетов не было никакой реакции, а уже затем на перехват отправили два самолета, но было уже поздно. Однако история Мохаммеда Атты куда занимательнее, однак никто не удосужился заняться ею вплотную. А это великая история. Она будет великой историей в Индии, Азии и Европе, а вот в Соединенных Штатах никакой истории нет. Какой-нибудь журналист мог бы заработать себе целое состояние, если бы провел расследование тех событий. Тот человек, который возглавлял отделение ЦРУ в Пакистане, находится под чем-то вроде домашнего ареста. Я провел журналистское расследование (не скажу, чтобы у меня это хорошо получилось). Но, по меньшей мере, мне удалось найти в Исламабаде тех, кто захотел выяснить, что произошло с этим человеком. Его сменили с занимаемой должности "по нашей просьбе - по просьбе американцев". Именно такими словами они это называют. И теперь он находится у себя дома под арестом. Английская газета "The Observer", первая опубликовавшая мою статью о Мохаммеде Атте, сочла своим долгом отметить: "Да, но это чистейшая клевета. У нас ничего подобного бы не произошло. У нас в стране совсем другие законы о клевете". А мой ответ на их замечание был таков: "Если Атта взорвал башню, а правительство Исламабада отправляло ему деньги в Соединенные Штаты, то это настоящий скандал. Разве не это мы называем новостью? И разве вы - не газета?".

Корр.- Вы одинаково хорошо знакомы и с Европой и с Соединенными Штатами. Как Вы считаете, почему европейцы гораздо категоричнее настроены против войны, чем американское правительство и граждане США?

Г.В.- Страны Европы во время второй мировой войны пострадали напрямую. Мы же, до прихода этих ребят из нефтяных компаний, смотрели на мир сквозь розовые очки. Но такая жизнь закончилась. Теперь на нашу долю выпали неудачи, с которыми европейцы хорошо знакомы. Европейцы прекрасно понимают о чем идет речь. Даже счастливая Великобритания является - или являлась прежде - объектом для постоянных нападений ИРА. И потому Европе вовсе не хочется вступать в войну. Американцы, которые смотрят телевизор, либо выступают в программах новостей и понятия не имеют о том, что на войне можно умереть.

Корр.- Но ведь и американцы принимали участие в войнах…

Г.В. - Нами управляют президент и вице-президент, которые сумели побеспокоиться о том, чтобы не попасть во Вьетнам. Во время предвыборной кампании Чейни спросили, как же так могло произойти, что он и пальцем не шевельнул, чтобы принять участие во вьетнамской войне. Тот ответил, что тогда у него были другие приоритеты. Другие приоритеты были и у меня во время второй мировой войны, точно так же как и у многих из тех, кто на ней погиб, но мы не смогли к ним прислушаться. Нам не хватило для этого какого-то толчка или силы воли. На тех, кто не хотел защищать свою страну, тогда смотрели косо. Сегодня же такое поведение выглядит наиболее подходящим.

Иногда мне доводится говорить с молодыми людьми, которые каким-то образом узнали, что я принимал участие во второй мировой войне, и они спрашивают меня, как я мог там оказаться. И им очень тяжело объяснить, что именно таков и есть долг каждого, на чью страну напали. Они этого не понимают. Поэтому мне кажется, что патриотизм умер. Больше уже никто в него не верит. Те ребята считают, что у нас достаточно сил, чтобы отправляться в военные походы, сметать с лица земли здания, и никто при этом не будет даже ранен. Но погибнут очень многие. В июле в Осло я выступал против войны. Затем в Великобритании, Италии и Германии. И европейцы, вне зависимости от того, в какой стране они живут, не хотят войны. Лейбористская партия готова вот-вот распасться на две части из-за того, что Блэр (Blair) поддерживает войну. И будет много столкновений по этому вопросу. Потому как они, в отличие от нас не легкомысленны. Вся наша политика легкомысленна. У нас нет никого, с кем можно было бы поговорить серьезно, кто бы казался важным и представлял какую-то идею. Окружение Клинтона, которому не повезло, сделало, по крайней мере, попытку.