Исмаил Юсупов: "Нельзя убеждения людей изменить за короткое время"

Расул БАХАМОВ

Корр. – Исмаил Юсупович, о вас совершенно не знает не только молодежь. Мало кто из нынешних 30–40-летних может вспомнить, что вы когда-то были руководителем республики...

И.Ю. – Я не могу ни в чем винить рядовых сограждан, тем более требовать от них решения моих проблем. Так случилось – судьба сама меня вывела "в люди". Разве мог мальчишка из семьи бедняка мечтать о такой судьбе?

Мать я не помню. Она умерла, когда мне было несколько месяцев. Как окончил четыре класса, мачеха и отец сказали – пора работать. Я ушел из дома, жил и учился в интернате, позже поступил в техникум. Работал в МТС, дошел до министра водного хозяйства. Трудился я и на партийной ниве, об этом известно старожилам.

И так уж случилось, что отношение ко мне стало, мягко говоря, прохладным. Все попросту забыли обо мне. Хотя за рубежом экс-президент, экс-премьер или глава какой-либо провинции или штата остается почетным лицом пожизненно. Существуют ли за рубежом такие случаи, когда пусть бывшего, но честно работавшего руководителя обходят во многих книгах, посвященных политическим деятелям Казахстана?

Корр. – Есть разные оценки вашей работы. Будто бы вы, будучи первым секретарем Южно-Казахстанского обкома партии, отдали часть земель Узбекистану...

И.Ю. – Задним числом всегда легче осудить! Да, меня обвиняли в том, что я якобы отдал три совхоза соседней республике. Но как может это решить руководитель области?! Это не входило в компетенцию первого секретаря обкома партии и даже руководства союзной республики!

Корр. – В эти дни средства массовой информации полны материалов о Сталине. Как вы относитесь к нему?

И.Ю. – Сталину мы все верили, и я не изменил своей позиции. Сейчас много публикаций негативного характера о его политике. Но, наверное, нужно говорить и о его положительной роли в истории СССР. На войне люди шли в бой и погибали с именем вождя. Но сейчас, говоря о Победе, других достижениях того времени, мало кто упоминает Сталина.

Если говорить о репрессиях, то возможно, что ему не докладывали о реальном положении "в низах". А может быть, Сталин знал обо всем, но ничего не мог изменить. Не забывайте, в то время Советский Союз находился в окружении враждебных стран. В то же время установки партии на местах часто извращались, дабы угодить "верхам". Были репрессии и в отношении честных людей. Помню, когда я был в Туркестане директором МТС, секретаря райкома Каримова, выходца с Путиловского завода, арестовали как "врага народа". Жена Каримова дошла до Жданова и добилась его освобождения. Повлияли и письма рабочих в его защиту. Позже Каримов рассказал, что и я был в списке кандидатов во "враги народа". Он отказался давать следователям на меня лживые показания... Многое тогда зависело от принципиальности и смелости людей.

Но самая главная ошибка при установлении Советской власти и во времена коллективизации, на мой взгляд, – это сознательная ликвидация храмов. То, что коммунисты отделили религию от государства, – одно, но не нужно было закрывать места совершения культовых обрядов. Разрушив или закрыв мечети и церкви, власть нанесла верующим людям глубокую обиду. Когда я учился в техникуме, общежитие располагалось в здании бывшей церкви. Больно было видеть глаза верующих людей. Нельзя убеждения людей изменить за короткое время.

Корр. – В 1930-е годы немало людей пострадало от репрессий. А как в 1941 году простые граждане восприняли призыв к защите страны?

И.Ю. – Если бы не личность Сталина, я думаю, не было бы и победы. Когда грянула беда, многие шли в военкоматы с одним чувством – защищать Родину. Помню, после выхода из окружения на Ленинградском фронте нас отправили в тыл на переформирование. Тут звучит приказ Верховного – "Ни шагу назад!". И практически все бойцы заявили: "Мы не станем ждать доукомплектования. Отправляйте нас на фронт!"

В первые дни было особенно страшно. По Варшавскому шоссе шли в сторону Москвы тысячи людей. Немцы налетали каждые пятнадцать минут и обстреливали их, как мишени. Асфальт был красным от крови. Тогда мы стояли у реки Березины, я был политруком роты. Мы разъясняли людям, что опасно идти по шоссе, лучше свернуть в лес или в поле. А из отступающих в тыл остатков разбитых частей мы формировали полноценные подразделения. Много шло бойцов без оружия – солдаты, сержанты, капитаны, полковники. Только за три дня мы сформировали несколько полков. Но морального падения или ощущения катастрофы не было. Только убежденность, что победа рано или поздно будет за нами, мы твердо верили в Сталина.

Корр. – Как вы относитесь к личности другого генсека – Никиты Хрущева?

И.Ю. – Сегодня модно говорить о бывших руководителях только негативно. Но того же Хрущева не следует огульно охаивать. У него, несомненно, были ошибки, но ведь страна воспрянула после XX съезда партии: подъем в искусстве, литературе, науке, мы стали осваивать космос. Одна из главных ошибок заключалась в том, что союзным и автономным республикам не были даны реальные права. Это особенно чувствовалось на местах.

Кадровые вопросы решались только в Центре. В 1962 году вызвали меня в Москву, где второй секретарь ЦК КПСС сообщил: "Принято решение назначить тебя первым секретарем ЦК КП Казахстана". Я стал возражать, что лучше назначить, как прежде, русского или казаха. Как может быть первым секретарем единственный в ЦК уйгур? И как воспримут это представители титульной нации? Меня отправили к Хрущеву. Никита Сергеевич рассердился еще больше: "Исмаил, я полагал, что ты грамотный работник. Мы идем к ликвидации национальностей. В Союзе в перспективе будет единый язык. Границ между республиками скоро не станет... Неважно, кто встанет во главе республики, – езжай и работай".

А позже, когда к власти пришел Брежнев, "ветер" сменился. Как-то в Ташкенте после совещания он пригласил меня к себе в номер. "Что-то ты не нашел общего языка в ЦК КП Казахстана..." – пошел в наступление генсек. Намек понятен. Отвечаю: "Я направлен в первую очередь, чтобы работать, а не искать общий язык. Но если Политбюро считает, что я не справляюсь, – готов подать заявление об уходе". Тут же в гостинице его и написал.

Корр. – Снова Центр решил, кто хуже или лучше в союзной республике...

И.Ю. – Это реалии того времени. Например, Хрущев был настоящим крестьянином и старался решить первоочередные проблемы продовольствия. Но он слишком уверовал в себя и в реформах зачастую спешил. Нередко Хрущев считал верным только собственное решение. Поэтому инициативу на местах было трудно "пролоббировать" в Москве.

Как-то с предложениями по улучшению дел в целинном хозяйстве были у Косыгина. Он предложил увеличить количество земель под кормовые культуры, а для этого уменьшить площади под пшеницу. Ситуация нас устраивала, мы восприняли это предложение с радостью. Тогда в животноводстве ощущалась нехватка кормов. Но Хрущев, узнав об этой идее, рассвирепел: "Пусть этот "ситцевый" экономист не лезет не в свои дела!". И зарубил идею на корню. Он страшно ревновал к интеллекту Косыгина, считая себя большим знатоком сельского хозяйства. К тому же он "копировал" диктаторские замашки Сталина.

Эта история позже стала одним из "довесков" в обвинениях Н. Хрущева при снятии его с поста первого секретаря ЦК КПСС. Брежнев был вторым секретарем и одной из преданнейших фигур в окружении, как он говорил, "данного в руководители историей Хрущева". Он же активно готовил переворот, провел работу со многими руководителями на местах, давал нужные "цэу". К тому же тогда многие понимали, что Хрущев уже достаточно "наломал дров". Он слишком уверовал, что очень скоро построит в СССР коммунизм.

Брежнев же, в отличие от Хрущева, скорее являлся номинальным генсеком. Не столько управлял, сколько "царствовал". Его интересовали только женщины. Аппаратчики знали, что Леонид Ильич не мог не притронуться к понравившейся ему женщине. Многие в окружении пользовались этой "слабостью" Леонида Ильича и таким образом укрепляли с ним "дружбу".

Корр. – Как складывались ваши отношения с Кунаевым?

И.Ю. – С Кунаевым мы жили на одной улице, росли вместе и дружили. Отношения у нас были очень хорошие. Как первый секретарь, он работал честно и ни в каких плохих делах не замешан. После моего освобождения Димаш Ахмедович предложил мне должность председателя облисполкома в Уральске. Там я проработал год, но, считая меня "хрущевским кадром", местные руководители настраивали против меня весь актив. Позже я работал начальником Республиканского треста виноградарских совхозов, откуда и ушел на пенсию.

Корр. – Вы уже много лет пенсионер, которого "забыли". Не жалеете ли о чем-то?..

И.Ю. – Прежде всего я считаю, что моя жизнь удалась. Я был счастлив с молодых лет до старости. Не каждому удалось добиться того, чего достиг я. Счастлив, что выжил на Ленинградском фронте. День, когда вышли из окружения, – самый памятный на войне! Тогда мне еще объявили, что я награжден орденом боевого Красного Знамени. Счастлив, что удалось сохранить в госпитале ногу.

Сейчас другое время. Другая молодежь, и ей очень трудно. Думаю, что ее нужно больше учить истории – на хороших и плохих примерах.

Корр. – Вы следите за тем, что сегодня происходит в стране?

И.Ю.– Не только слежу. Я переживаю до сих пор за то, что было и происходит вокруг. Хотя сейчас я скорее не живу, а просто существую. Слушаю радио – это моя единственная связь с внешним миром.

Досье "НН"

Исмаил Юсупович ЮСУПОВ родился в 1914 г. в семье бедняка. В 1934 г. окончил Талгарский сельхозтехникум, работал в Туркестанской МТС Южно-Казахстанской области, затем главным агрономом райсельхозотдела, директором МТС, заместителем начальника облземотдела, начальником облводхоза.

С 1940 г. – в армии, окончил военно-политическое училище в Минске. С июня 1941-го по июль 1942 г. – в действующей армии: политрук роты, комиссар отдельного лыжно-десантного батальона на Ленинградском фронте.

После ранения признан негодным к строевой службе, с октября 1943 г. – на партийно-хозяйственной работе. В 1945-1951 гг. – министр водного хозяйства КазССР. После окончания Высшей партийной школы при ЦК КПСС возглавлял одну из ведущих областей в период освоения целинных земель: второй секретарь Кустанайского обкома КП Казахстана (КПК). С 1955 по 1959 г. – первый секретарь Южно-Казахстанского обкома КПК. В 1959-1962 гг. – отраслевой секретарь ЦК КПК. С 1962 по 1964 г. – первый секретарь ЦК КП Казахстана.

После снятия с поста первого секретаря с 1965 по 1966 г. – председатель Уральского облисполкома. С 1966-го и до выхода на пенсию – начальник Республиканского треста виноградарских совхозов Казахстана. Награжден орденами Ленина, боевого и трудового Красного Знамени, медалями.
№ 10 (126) от 12 Марта 2003