МИФЫ СОВРЕМЕННОГО КИТАЯ

Иван ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ

На этих выходных было полностью обновлено основное руководство Китайской Народной Республики (КНР). Завершился процесс, начатый на 16 съезде Компартии Китая (КПК). Член Постоянного комитета Политбюро Центрального комитета Коммунистической партии Китая (ЦК КПК), генеральный секеретарь ЦК КПК Ху Цзиньтао был избран председателем КНР. Цзэн Цинхун был избран его заместителем, У Банго руководителем высшего законодательного органа Китая - Постоянного комитета (ПК) Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП). Цзян Цзэминь был переизбран председателем Центрального военного совета КНР.

Теперь, наконец, можно приступить к оценке нового руководства Китая, не прибегая к сослагательному наклонению. Не надо уже ссылаться на слухи о грядущих назначениях - совершенно ясно, что выбор, сделанный осенью этого года, сочтен верным и руководящие посты в правительственных структурах КНР заняли те же люди, что и в КПК.

Решения 5 пленарного заседания 1-й сессии Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) 10 созыва не вызвали такого резонанса, как назначение высшего руководства КПК на 16 съезде партии - внимание всего мира приковано к событиям вокруг Ирака. Некоторые информационные агентства придают настолько небольшое значение происшедшим в Китае выборам, что позволяют себя даже "исправлять" имена вновь избранных руководителей. Остальная пресса почти не освещает данные события.

Еще в конце прошлого западные СМИ победно провозглашали усиление демократических тенденций в Китае - в анализе изменений в руководстве ЦК КПК следуя западной демократической парадигме. Однако сейчас пришло время освободиться от иллюзий и спокойно взглянуть на современный Китай с точки зрения простого китайца. И вот здесь оказывается, что никаких изменений в политической и экономической жизни этой азиатской державы, в сущности, не последовало.

Вроде бы почти полностью обновлен состав ЦК КПК, заменены все ключевые руководителя Китайской Народной республики, а бизнесмены получили приглашение во власть. И тем не менее все это не похоже на так называемую "бархатную" революцию. Следует повториться: основные изменения произошли этой осенью, и если что-то существенное и произошло в Китае, то именно тогда, а не после 1 сессии ВСНП 10 созыва. Если европеец или американец в первую очередь обращает внимание на смену главы государства, то уж мы-то, бывшие граждане Советского Союза знаем, что ведущая роль принадлежит генеральному секретарю и партийному руководству в целом. Это нужно учитывать аналитику.

Впрочем, миф о значительной роли госчиновников в Китае (автоматически умаляющий влияние чиновников партийных) является лишь одним из нескольких заблуждений, распространенных за пределами Поднебесной. Есть и другие.

Миф о демократизации в Китае

К власти в КНР пришли молодые прозападно настроенные руководители. Однако кто получил власть после ухода поколения Цзян Цзэминя? Уж не те ли, чья юность пришлась на годы "Культурной революции"? Не те ли, кто "осуждал антинародный уклон ревизионистов", допустивших события на площади Тяньаньмэнь? В России мы сейчас говорим о приходе к власти поколения семидесятых - то же произошло и в Китае. И вот это приходящее к власти поколение приносит сформировавшую его идеологию и навязывает ее социуму. А что Ху Цзиньтао и его соратники, если выразится патетично, усвоили с младых ногтей? Не дети ли они "Культурной революции", студенты-хунвейбины? Не собираются ли они подхватить те идеи, что когда-то высказывал первый российский император? Не хотят ли китайцы взять у Севера и Запада то немногое, в чем те еще превосходят Поднебесную, при этом ни в чем не меняясь и готовясь немедленно, как только созреют предпосылки, повернуться к просвещенным евро-американцам тем исконным местом, которое и предусмотрено для инородцев всей китайской историей?

Беспристрастно проанализируем биографии членов нового руководства Китая, в самой что ни на есть официальной их версии государственного агентства "Синьхуа". Например, нынешний генеральный секретарь ПК политбюро КПК и председатель КНР Ху Цзиньтао. "С 1964 года до начала "Культурной революции" работал политорганизатором гидротехнического факультета университета Цинхуа. В 1968 году [в результате репрессий, связанных с "Культурной революцией. - И.П.] был направлен на работу в Люцзясяское инженерное управление Министерства водного хозяйства Китая. В 1974 году стал секретарем Комитета по строительству провинции Ганьсу. В 1975 - 1980 гг. занимал пост заместителя заведующего проектно-управлеченским отделом указанного комитета. В 1980 году был назначен заместителем председателя этого комитета, затем был переведен на пост секретаря комитета Коммунистического союза молодежи Китая провинции Ганьсу. В 1982 году Ху Цзиньтао был избран членом Секретариата Центрального комитета Коммунистического союза молодежи Китая и председателем Всекитайской федерации молодежи. В 1984 году стал первым секретарем Секретариата ЦК Коммунистического союза молодежи Китая. В 1985 году Ху Цзиньтао стал секретарем Гуйчжоуского провинциального комитета КПК. В 1988 году начал работать секретарем парткома Тибетского автономного района. В 1992 году был избран членом Постоянного комитета (ПК) Политбюро и членом Секретариата ЦК КПК. С 1993 года по совместительству исполняет обязанности директора Партийной школы при ЦК КПК", ну а затем уж членом Политбюро ЦК КПК и председателем КНР.

Первое впечатление следующее - что может быть прогрессивнее?! Во-первых, пострадал от варварства "Культурной революции", во-вторых, типичнейший технократ, в-третьих, работал над созданием, так сказать, нового лица партии в ее молодежной организации. Прекрасно, а теперь взгляд критический - шел по партийной линии как умеренный маоист, затем избежал репрессий, уйдя на производство; после победы "правых" вновь перешел на командные должности в партии; и, наконец, в самый разгар всем известных событий, чуть не приведших к радикальной демократизации Китая, попал на ответственейший пост - секретаря парткома Тибетского автономного района, одного из вечных центров оппозиции к центральной власти. Откуда - видимо, за особые заслуги и проявленную твердость (которую, вероятно, с благодарностью вспоминают жители этого горного региона) - избран в ПК политбюро ЦК КПК, где ему доверили курировать идеологию. Проводя параллели с СССР, зададимся вопросом - на кого же Ху Цзиньтао похож больше, на Горбачева, Андропова или Суслова? Рискуя огорчить западных демократов, ответим: скорее всего, на двух последних одновременно.

Отметим кстати, что председатель КНР - единственный из нового китайского руководства, по официальной информации, хоть сколько-нибудь пострадавший от "Культурной революции". Биографии же большинства властителей Поднебесной в этот сомнительный период истории Китая вообще не выносятся агентством "Синьхуа" на суд "широкой зарубежной общественности". Исходя из имеющихся данных, можно точно назвать лишь двоих бывших "хунвейбинов". Так, товарищ У Гуаньчжэн был с 1968 по 1975 гг. заместителем председателя ревкома на родном заводе, а товарищ Цзя Цинлинь был заместителем секретаря комсомольского комитета в управлении комплектного оборудования Первого министерства машиностроения. После этого короткого экскурса становится немного понятней, кто теперь правит Китаем.

Миф об инвестиционном буме и гигантском экономическом росте

Китай - мировой экономический лидер! XXI век - век Китая. Вот лозунги, с которыми КНР входила в новое столетие. Заместитель председателя ученого совета Исследовательского центра по проблемам развития при Госсовете Лу Байфу на прошедшем в конце 2002 года в Пекине совещании палаты торговцев недвижимостью при Всекитайской ассоциации промышленников и торговцев сказал: "Плановый прирост китайской экономики в 2003 году, вероятно, составит около 7% процентов" (Жэньминь Жибао 04.12.2002).

А министр внешней торговли и внешнеэкономического сотрудничества КНР Ши Гуаншэн заявил на пресс-конференции, проходившей во время работы XVI съезда КПК: "В 2001 году фактически использованные Китаем зарубежные инвестиции составили 46,9 млрд. долл. США, что в 13,8 раза больше по сравнению с 1989 годом. Среднегодовой прирост за последние 13 лет составлял 24%. Фактически использованные Китаем иноинвестиции за этот отрезок времени превысили в общей сложности 400 млрд. долл. США. В первые десять месяцев нынешнего года договорная сумма привлеченных Китаем зарубежных инвестиций составила 76,5 млрд. долл. США, увеличившись на 34,87%, фактически использованные Китаем иноинвестиции составили 46,44 млрд. долл. США при увеличении на 19,65%. В прошедшие 13 лет непрерывно расширялся масштаб проектов с участием иностранного капитала. В 1989 году объем зарубежных инвестиций по каждому из таких проектов составил в среднем 970 тыс. долл. США. В 2001 году этот показатель вырос до 2,65 млн. долл. США" (Жэньминь Жибао, 15. 11.2002). Данные, предоставляемые уже сейчас официальной китайской статистикой, полностью соответствуют предсказаниям конца прошлого года.

Прекрасно, не правда ли? Экономический рост, почти вдвое превышающий самые оптимистические прогнозы российского правительства. Инвестиции, которые и не снились большинству экономик мира, особенно переживающим спад экономикам развитых стран. Однако в чем природа подобного бурного роста экономики? Можно, конечно, отделаться общими словами и сказать, как говорят многие сторонники мифа о китайском экономическом чуде, что все дело исключительно в мудрой политике модернизации, проводимой под жестким руководством КПК. Можно также легко опровергнуть этот тезис с помощью столь же общего утверждения, что легко показывать огромный рост, когда экономика развивается экстенсивно, но этот показатель немедленно исчезнет, когда страна выйдет на уровень развитых государств и должна будет перейти к интенсивному, качественному развитию.

А можно попытаться проанализировать природу этого роста, основываясь преимущественно на эмпирических - можно назвать их социоэкономическими - данных, поскольку экономические дают лишь констатацию самого факта роста. Причем с точки зрения классической экономической теории. Однако ситуация Китая - особая.

Современный Китай - страна, действительно привлекающая значительный объем инвестиций. Цифры, приведенные выше и взятые из заявления министра внешней торговли и внешнеэкономического сотрудничества КНР Ши Гуаншэна, демонстрируют "лавинообразный" рост инвестиций. Чем же он объясняется? Принято считать, что росту инвестиций способствует улучшение налогового климата в стране, стабильная политическая ситуация, положение на рынке труда в государстве, крепкая банковская система и многие другие факторы, так или иначе связанные с внутриполитическим и внутриэкономическим положением.

Однако если судить по заявлениям представителей ученого совета Исследовательского центра по проблемам развития при Госсовете КНР, схожего по функциям с советским Генпланом, и китайского Народного банка, мы не наблюдаем улучшений в экономике, необходимых для столь объемного роста зарубежных инвестиций. Проблемы заключаются, во-первых, в отставании реформирования финансовых предприятий и особенно - в сравнительно низком хозяйственно-управленческом уровне государственных финансовых предприятий, во-вторых, в сравнительно высоком удельном весе безнадежных кредитов в финансовых учреждениях и особенно в коммерческих банках на государственном капитале, в-третьих, в нерациональной структуре общественного финансирования, то есть в чрезмерно высокой пропорции косвенного аккумулирования средств, кроме того, в резком росте безработицы, связанном, скорее всего, со стремлением государства ликвидировать убыточные предприятия.

Если судить по динамике изменения структуры экспорта из КНР, то мы также увидим, что Китай, как и прежде, в основном поставляет на внешние рынки технологически устаревшую продукцию. То есть прямое инвестирование в китайскую промышленность, которым так "похваляются", сводится к строительству заводов по изготовлению продукции, уже снятой в развитых странах с производства. По словам того же Ши Гуаншена, к настоящему времени более 400 из 500 крупнейших транснациональных корпораций вложили свои капиталы в Китай. Количество различных научно-исследовательских учреждений, созданных транснациональными корпорациями на территории Китая, составляет около 400. Увеличение притока зарубежных инвестиций в Китай стимулировало рост объема экспорта страны. Удельный вес объема экспорта предприятий с участием иностранного капитала в общем объеме экспорта Китая уже повысился с 9,4% в 1989 году до 50% в 2001 году.

Великолепно, но может ли это стать причиной лавинообразного роста инвестиционной привлекательности КНР? Думается, нет. Происходит подмена причины следствием. На самом деле, как это ни парадоксально, основные инвестиции в Китай, согласно статистике международных финансовых институтов, приходят от хуацяо, или китайцев-эмигрантов, а вовсе не от четырех сотен крупнейших транснациональных корпораций. И не рост инвестиций стимулировал объем экспорта - но объем экспорта капитала и самих китайцев за рубеж стимулирует рост инвестиций. Возможно, это и странно, но ВНП Китая, если его измерять не согласно общепринятой методике (подсчитывая не то, что произведено с учетом факторов производства, принадлежащих стране, но факторов производства, если можно так выразиться, созданных этническими китайцами), значительно больше номинальных ВНП и ВВП КНР. По сути дела, именно "ПХ" (скажем так, продукт хуацяо) должен был бы считаться ВВП КНР. Ведь именно на эту дотацию живет вся экономика Китая, это ее единственный стабильный ресурс.

По сути дела, инвестиции, приходящие в страну от хуацяо, являются прямыми заимствованиями из экономик других стран. Причем эти инвестиции за счет национальных экономик остальные страны должны относить на счет безвозвратных потерь, ибо настоящий китаец всегда вкладывает в первую очередь в Китай. И уж это, конечно, не те инвестиции, что получает, скажем, Грузия от своих граждан, трудящихся в России. Это не половина зарплаты, а огромные финансовые ресурсы, сопоставимые с бюджетами многих, отнюдь не самых отсталых, стран мира. Таким образом, в реальности Китай является не страной, привлекающей иностранные инвестиции, а страной, "тянущей соки" из "капиталистических государств" путем насаждения на их территориях собственных "агентов влияния".

Миф об устойчивости политической системы КНР

Мы все привыкли считать, что политическая система Китая крайне устойчива. Нас приучили, что если какие-то изменения и возможны, то лишь эволюционным путем и с согласия вождей компартии. Однако точно таким же монолитом казался СССР гражданам США и Западной Европы до начала 90-х годов ХХ века. Его развал стал для большинства полной неожиданностью. Не может ли и Китай пойти по столь опасному пути? Ведь прочной конструкцией КНР кажется опять-таки лишь стороннему наблюдателю. И не потому, что страна отгородилась от остального мира "Шелковой ширмой". А потому, что наши собственные СМИ привычно освещают ситуацию в Китае только в позитивном ключе. И, уж конечно, стараются не замечать проблем Поднебесной как пятен на солнце, искажающих блистательный лик светила…

Куда делись такие застарелые проблемы Китая, как "великоханьский шовинизм", о котором могла себе позволить писать даже советская пресса? Где притеснения национальных меньшинств в Синьцзян-Уйгурском автономном округе и в Тибете (или буддисты-непротивленцы теперь, по договору, стали сепаратистами-террористами, с невъездным Далай-ламой во главе)?

А между тем это отнюдь не самые важные этно-национальные проблемы. Мы легко принимаем на веру миф об абсолютном большинстве ханьцев на территории Китая. Так же, как в свое время на Западе русским называли каждого русскоговорящего или гражданина СССР, мы сейчас - с трудом отличая граждан КНР одного от другого - с охотой верим, что ханьцы составляют 92% населения страны. Однако попробуйте хотя бы взять "Энциклопедический словарь народов и религий мира", изданный под эгидой ЮНЕСКО, и вы увидите, что в результате простого сложения данных по каждому из неханьских народов общее число некитайского населения страны оказывается значительно выше заявленных 8%. Вторая проблема - проблема двух основных наций или, если хотите, языковых групп Китая. Проблема Южного и Северного Китая, которая стоит гораздо острее, чем, скажем, проблема верхне- и нижненемецких диалектов в истории германских государств. Все это свидетельствует о том, что ничего такого фантастически монолитного КНР собой не представляет, а напротив, напоминает обычную многонациональную, искусственно объединенную общим незнанием письменности и государственности империю.

Кроме того, согласно существующему стереотипу, компартия Китая полностью контролирует политическую ситуацию в стране. Последним замеченным нашей прессой выступлением против власти китайской компартии стало появления секты Фалуньгун. Несколько лет назад мы много слышали об этом. О том, как правительство вначале поддерживало сектантов. Что последние занимали крупные посты. Их принимали в партию. Однако позже выяснилось, что у сектантов свои цели, идущие вразрез с программой партии и правительства. Наши СМИ показали нам, как религиозных диссидентов запретили, и инцидент, казалось бы, был исчерпан. Однако так ли все и произошло на самом деле? Безусловно, иностранцу, особенно россиянину, трудно найти информацию о деятельности Фалуньгун. Однако нет-нет да и выплескиваются какие-то обрывки, явственно свидетельствующие о том, что секта не только не уничтожена, но до сих пор обладает огромными возможностями и влиянием в КНР. Достаточно сказать, что, по свидетельствам китайских же СМИ, секте Фалуньгун удавалось уже захватить Пекинские телефонные линии (по произвольно выбранным номерам рассылались звонки и в сеть выдавалась пятиминутная запись в поддержку оппозиции). Кроме того, адепты этого движения неоднократно захватывали мелкие региональные и кабельные телевизионные каналы и запускали рекламные программы в защиту Фалуньгун. А как можно расценить, например, такое сообщение: "С 23-ого по 30-ое июня спутник связи Сино, который обслуживает всю территорию Китая, подвергся нападению незаконных телевизионных сигналов секты Фалуньгун, и, как следствие, люди в некоторых деревнях и отдаленных районах Китая не смогли увидеть телевизионные программы. Китайское правительство и различные общественные круги Китая сурово осудили данный акт, организованный сектой Фалуньгун" (агентство "Синьхуа").

Можно ли представить себе подобное происшествие, скажем, в США, России или даже в Колумбии? Кажется, подобное проблематично. Так что вывод напрашивается сам собой - власть компартии Китая не так уж тверда. Китайский режим отказался идти на компромисс с новой силой, попытавшись вытеснить ее с общественного поля, - и вытеснил на поле политическое. Таким образом, имея достаточно сильные национальные контрэлиты, оппонирующие центральному режиму, компартия собственными руками создала себе нового сильного противника, причем скрывающего образовавшиеся вследствие преследования явные политические интересы под религиозной оболочкой, причем столь же умело, как и китайские националисты, готовившиеся к борьбе против власти маньчжурских императоров в конце ХIХ века. Недальновидные действия компартии привели к тому, что у секты появился новый интерес - получение политической власти для защиты прав на свое существование - как следствие, она начала этот интерес отстаивать… и вступила в борьбу за власть, используя весь свой потенциал и многомиллионный человеческий ресурс. Кто выйдет победителем из этой схватки еще вопрос, учитывая, что КПК не может добиться даже закрытия отделения Фалуньгун в полунезависимом Гонконге.

Итак, действительно ли так безоблачно небо над Поднебесной, XXI век - век ли это Китая? Сложный вопрос, на который не хотелось бы давать однозначного ответа. Его решение зависит от того, как будут решены проблемы, вставшие перед КНР на рубеже веков.

17.03.03