О ДОМАХ "ЧЕРНЫХ", "С НОГАМИ" И ПРОЧИХ

Сергей ДЕМИДОВ

Увидев такое название, русскоязычный читатель, очевидно, удивился: уж не об архитектуре ли из сказок про избушку на курьих ножках и других подобных ей милых сооружениях идет речь? Нет, на сей раз не о сказочных сюжетах. Речь пойдет о традициях туркменского жилища, о том, как эти традиции бытуют в наши дни.

Еще в сравнительно недавнем прошлом, когда разговор касался жилья туркмен, у собеседников, не знакомых как следует с туркменским бытом, перед глазами обязательно всплывала традиционная круглая кибитка кочевника. Да, кибитка или юрта была наиболее распространенным видом жилища, основным для большинства туркменского населения на протяжении и всех средних веков, и нового времени – вплоть до начала ХХ века. Правда, в ряде выступлений нынешнего главы Туркменистана утверждается, почему-то, что в кибитках туркмены стали жить в последние 300 лет, а до этого жили во дворцах. Но подобные исторические экзерциции – тема отдельного исследования.

Характер основного туркменского жилища нашел отражение и в одном из преданий – замечательном образце народного юмора. Персидский военноначальник был послан шахом в страну туркмен для подчинения их иранской короне. Проходя большие расстояния по степи и пустыне и не встречая населения, которое заранее уходило в сторону от дороги завоевателя, он спросил у первого встреченного наконец туркмена, где же люди. "Хатап галасында", - ответил тот - "В крепости Хатап". По другому варианту, такой ответ дал своему шаху живший в середине ХYШ веке туркменский полулегендарный герой Кеймир Кер. "Хатап" же – деревянная основа верблюжьего седла. А на седло это не только садились люди, но и грузили разобранную юрту и домашний скарб. Погрузился - и в путь, на новое место жительства. То есть, скажем, по-русски этот ответ можно было бы смело перевести: "Ищи ветра в поле".

Сотни лет основная масса туркмен жила в "кара ой" - "черных жилищах", как называли они сами свои юрты. Черные, так как они покрывались темными кошмами. Впрочем, встречались и "ак ой" - "белые юрты", которые ставились у зажиточных людей для новобрачных, в особо торжественных случаях или для почетных гостей. Юрта имела много недостатков: довольно слабо защищена от холода, зимой приходилось топить и готовить пищу прямо в юрте, от чего дым и копоть ели глаза и осаждались на стенах. Но вместе с тем у нее был и ряд преимуществ: транспортабельность, прохлада в жаркое время благодаря круговой вентиляции, для чего нужно было лишь немного приподнять кошму у основания. Эти качества сохраняют значение юрты, особенно в степных скотоводческих районах и в наши дни, несмотря на то, что основным видом жилья подавляющего большинства населения стали обычные дома. Там, где сохранились еще юрты, в них живут летом, превращая их на зиму в кладовую; чабаны живут в них круглый год. В 60-е – 70-е годы ХХ века юрты стали нередко использоваться как элементы новых традиций: от празднования колхозами Дня урожая до приема дорогих гостей во время Декад литературы и искусства братских республик. В постсоветский период с усилением внимания к старым традициям декоративные юрты стали непременным атрибутом практически всех государственных торжеств.

К сожалению, исчезновение данного вида традиционного жилья, особенно в земледельческой зоне, шло быстрыми темпами. Если, например, в 50-е годы прошлого века, во время моих студенческих этнографических поездок в Туркмению, юрту можно было увидеть во дворах очень многих сельских жителей, то уже в 70-х годах кинемотографистам было непросто собрать три-четыре десятка юрт для воссоздания и съемок старого туркменского аула.

Еще в середине 60-х годов ХХ века у "кара ой" появились более современные их соперницы – юрты из полиэтилена. Их было немного, но спрос на них обгонял предложение, так как производство новых традиционных разборных юрт с деревянной жердевой основой, покрываемой плетеными камышовыми циновками и кошмами, практически прекратилось, если не считать небольшого их количества, изготавливаемого еще сохранившимися кибиточниками-мастерами в отдаленном Куняургенческом районе. В 90-е годы прошлого века этот старинный промысел потихоньку снова начал возрождаться. На Ашхабадском загородном базаре, например, в те годы мне доводилось видеть в разобранном виде полный комплект юрты, оцениваемый, примерно в пять-шесть месячных зарплат старшего научного сотрудника.

Следует упомянуть, что у "кара ой" были, так сказать, "уменьшительные" варианты, более низкие и тесные – "ороча", "чатма", в которых обычно жили бедняки или чабаны. Однако не только кочевой тип жилища встречался в прошлом в Туркмении. С прочным переходом на оседлость появлялись и жилища переходного типа: "ер кюме" (полуземлянка), "кеппе" или "там-кеппе" (плетенки из жердей, хвороста и камыша, обмазанные глиной) и, наконец, чисто оседлый тип сельскохозяйственного жилища – "там" из битой глины-пагсы, а позднее сырцового кирпича. В некоторых селениях можно даже с хронологической точностью проследить начало такого строительства. Например, в селении Ходжа-Кала на верхнем Сумбаре первый дом постоянного типа из сырца был построен, по сообщениям старожилов, в 1897 году. С 50-х годов прошлого века во многих туркменских селениях стали появляться и все более множиться так называемые плановые дома, то есть построенные по типовому плану с просторными комнатами и высокими потолками. Позднее часть из них стали строить из жженого кирпича.

Тот, кто первый раз попадает в прикаспийские туркменские селения Гасан-Кули (Эсенгулы), Чекишляр и некоторые другие, наверняка с любопытством и недоумением рассматривает деревянные дома с круговой верандой, нередко украшенной затейливой резьбой, которые стоят на высоких сваях. Эта своеобразная форма жилищ была заимствована здешними туркменами (в первую очередь гасанкулийцами) у прибрежного населения (Астрахань, Гилян), с которыми они имели постоянные торговые и промысловые контакты. Строить их из-за нехватки леса раньше было дорого и под силу лишь богачам. Любопытно отметить, что "дома с ногами", как дословно с туркменского переводится термин "аяклы джай", в послевоенный период проделали немалый путь с моря на восток, от чего их "ноги", правда, заметно подкоротились, но, тем не менее, доставляют удовольствие жителям соседнего с Гасан-Кули Кизылатрекского района, которые в сотне километров от Каспия при возвращении домой испытывают, наверное, такое же чувство, что и капитан, поднимающийся на свой мостик. Использование же свайных "ног", начавшееся еще в конце ХIХ века, связано с тем, что в прошлом, когда берег Каспия был значительно ближе к селению Гасан-Кули, во время сильных западных ветров морскую воду нагоняло во впадавший в Каспий Атрек, и селение на какое-то время превращалось в маленькую Венецию, где от дома к дому можно было добраться лишь на лодках. Позднее с обмелением Каспия, море отошло на целых 15 километров и лодки, стоящие между сваями под домами, стали смотреться несколько странно. В последние 15 лет уровень Каспия стал снова подниматься и лодки эти, вполне вероятно, опять сослужат, а может и уже служат, добрую службу