ТЭК и будет...

Светлана СУХОВА

"Удержать развал России помог каркас из труб, рельсов и проводов - он и стал скелетом для страныЙ Развитием и управлением магистральной транспортной трубопроводной системы будет заниматься государство", - считает вице-премьер Виктор Христенко

Правительство наконец одобрило Энергетическую стратегию России до 2020 года. О том, насколько этот документ вписывается в концепцию экономического рывка, недавно озвученную президентом, в эксклюзивном интервью "Итогам" рассказывает заместитель председателя правительства РФ Виктор ХРИСТЕНКО.

Корр. - Виктор Борисович, удвоить ВВП за десять лет - задача посильная? Я имею в виду те ежегодные темпы роста экономики в 6-7 процентов, необходимые для рывка.

В.Х. - Шесть процентов - амбициозная задача. Ее решение зависит и от "внешнего" сценария развития событий. То есть если в среднесрочной перспективе внешняя конъюнктура останется благоприятной, тогда российская экономика, столь чувствительная к внешним факторам, сможет выйти на рубеж 6 процентов. Иными словами, рост ВВП напрямую увязан с реализацией Энергетической стратегии России, поскольку топливно-энергетический комплекс (ТЭК) составляет более четверти ВВП, половину экспорта страны и добрую половину доходов бюджета. В Энергетической стратегии и заложены две фазы развития ТЭК: до 2010 года он по-прежнему будет "везти" за собой все отрасли экономики, а уже потом бремя лидерства ляжет на плечи перерабатывающих и других секторов. Расчет на то, что в ближайшие семь лет будут созданы условия для опережающего роста несырьевых секторов экономики, а ТЭК станет некой подстраховкой, фактором стабильности всей экономики. Если удастся все это реализовать, то рост ВВП вполне может достичь "президентской отметки".

Корр. - А почему Энергетическую стратегию принимали с таким скрипом?

В.Х. - Это многострадальный документ: он не только обсуждается не первый год, но уже дважды кардинально переписывался. В первоначальном варианте присутствовал госплановский подход: были прописаны все "нюансы и балансы". А нужно было создать документ, фиксирующий подходы и общую линию развития. Потом на его основе создавались бы программы: отраслевые (например, в угольной отрасли или энергомашиностроении), корпоративные (РАО "ЕЭС", "Газпром"), межотраслевые (лицензирования) и т. д. А на их базе - конкретные проекты. Задача стратегии - увязать между собой две основные линии развития: социально-экономические процессы и непосредственное развитие ТЭК России. Внешний фактор, кстати, обусловил появление в стратегии двух базовых сценариев развития - оптимистичного и умеренного. Первый предполагает, что к 2020 году ВВП вырастет аж в 3,2 раза, во втором цифра скромнее - в 2,4 раза. Что же касается внутренних задач, то главная из них - снижение уровня энергоемкости российской экономики. Речь идет об эффективности потребления топливных ресурсов. Пока Россия в два-три раза превышает энергоемкость ВВП развитых стран, сопоставимых с ней по природно-климатическим условиям. В этом смысле задача снижения энергоемкости в два раза до 2020 года выглядит не менее амбициозной, чем повышение ВВП. И не менее трудной.

Корр. - И в чем причина энергетического "переедания"?

В.Х. - В нашем ресурсном богатстве. Отсюда и неэффективные цены на внутреннем рынке. В 1992 году из этого состояния первым вырвался нефтяной сектор, за ним - угольный, для чего, правда, пришлось провести глубокую реструктуризацию всей отрасли. А вот газ остался на месте. И в среднесрочной перспективе вряд ли в России будет создан конкурентный газовый рынок. Но это лишь означает, что государству придется тщательнее следить, чтобы, с одной стороны, не дискриминировались независимые газовые компании, а с другой - чтобы не росли аппетиты газового монополиста. Сегодня правительство практикует в этой связи не только "диету", но и "лечебное голодание". Мы не покрываем издержки по добыче и транспортировке газа внутри России: "Газпром" делает это сам за счет доходов от экспорта. Долго ли это будет продолжаться? Очевидно, нет, так как не создаются условия для развития независимой газодобычи и газовых сетей. При такой ситуации мы рискуем вскоре сами оказаться без газа. Нужно повысить эффективность использования газа, например перейти на парогазовый цикл в электроэнергетике, что в полтора-два раза эффективнее. Но при нынешних ценах на сырье "лишние" траты на переоборудование никому не нужны. Не наблюдается и желания рационализировать структуру потребления топлива, например больше использовать уголь. Зачем, если такой дешевый газ? В стратегии, кстати, ценовой тренд на газ на 2006 год заложен на уровне 35-39 долларов за тысячу кубометров против сегодняшних 23 долларов, а в 2010 году цена достигнет 45-49 долларов. В этот же период произойдет перенос регулятивной функции государства на транспортировку газа.

Корр. - Перейдем к нефти. Как вы прокомментируете ситуацию на мировом нефтяном рынке после иракской войны? Можно ли говорить о масштабном переделе сфер влияния? Что эти изменения сулят России?

В.Х. - Прогнозы некоторых аналитиков, предрекавших сначала фантастическое повышение цен на нефть - до 80 долларов за баррель, а затем их резкий обвал, не сбылись. То есть пока никаких фатальных последствий иракского кризиса не наблюдается, но в среднесрочной перспективе они могут возникнуть, если Ирак не только восстановит, но и расширит добычу нефти. Только лишь восстановление былых мощностей (1,5 миллиона баррелей в сутки, или 75 миллионов тонн в год) не создаст серьезных трудностей для всех игроков. Правда, для этого надо решить вопросы не только восстановления нефтяного комплекса, но и легитимизации отрасли - кто добывает, как, на каких условиях и кто торгует иракской нефтью. Иное дело, если Ирак выйдет на новые рубежи добычи: в 2006-2008 годах этот показатель может составить 300 миллионов тонн в год. И это уже серьезно. При том что Ирак является членом ОПЕК, возрастет давление на эту организацию со стороны США. Давление на ОПЕК может стать чувствительным и для России. И это при том, что на мировом рынке нефти спрос на сырье стагнирует.

Корр. - Может быть, Организация стран - экспортеров нефти просто прекратит свое существование или, напротив, образуется новая, всемирная ОПЕК, куда войдет и Россия?

В.Х. - Не думаю. ОПЕК сумела выстоять в эпоху иракского кризиса, избежав ненужной политизации. Сумеет ли она устоять под возможным нажимом со стороны, скажем так, Ирака? Время покажет, но шансы за то, что сможет. Возникнет ли новая ОПЕК? Я лично не верю в создание мирового картеля, потому как это нелогично: в него придется включить и нефтепотребителей, а значит, получится мировой Госплан. Надеюсь, до этого не дойдет. Сегодняшняя ОПЕК нужна многим, в том числе и России: нам выгодно проводить мониторинг рынка через такую организацию. К тому же надо учесть, что мировая тенденция сводится к укрупнению нефтяных компаний, что, в свою очередь, позволяет снизить риски.

Корр. - И как в этой связи минимизировать риски для российской экономики?

В.Х. - Во-первых, риски для нефтяного сектора могут быть покрыты за счет прибыльности самого этого сектора. А вот со страновыми рисками сложнее. Для того-то и сделана ставка на структурные изменения в экономике, чтобы ТЭК уже не был бы основой основ. Во-вторых, будут развиваться разные направления транспортировки российских энергоносителей: например, восточный вектор (страны Азиатско-Тихоокеанского региона - трубопровод Ангарск - Находка с ответвлением на Дацин), балтийский, европейский (в том числе в Адриатике и по северному маршруту - на Кольский полуостров с возможностью выхода на североевропейские и североамериканские рынки). В-третьих, нужно сбалансировать свои объемы добычи и состояние запасов. Есть две точки зрения на сей счет. Первая - сократить добычу, потому как запасы топлива не столь велики, как кажется, и установить ее на уровне 350 миллионов тонн в год (для сравнения: в этом году мы получим 400 миллионов тонн нефти). Вторая - увеличить добычу без какого-либо регулирования. Правительство не ударилось в крайности и решило: добычу наращивать постепенно, выйдя на уровень 450 миллионов тонн к 2010 году. Для газа эта планка находится на уровне 680-720 миллиардов кубометров в год. И удерживать этот уровень придется 30-50 лет. Сделать это можно, только вкладывая средства в разведку новых месторождений, в воспроизводство запасов. И в-четвертых, повысить энергоэффективность экономики. Мы уже об этом говорили. Добавлю лишь, что особое внимание будет уделено развитию атомной энергетики: ее доля возрастет с 15 до 20 процентов.

Корр. - Вы упомянули о тенденции к укрупнению нефтяных компаний. Кто теперь в очереди на слияние?

В.Х. - Эта тенденция связана с глобализацией всех мировых рынков, не только нефтяного - то же самое можно наблюдать в металлургии и автомобилестроении. Это своего рода ответ на состояние мировой экономики, когда она все более уходит в область единых правил наднационального типа. Безусловно, позиции объединенного "ЮКОСа" и "Сибнефти" серьезно упрочатся на внешнем рынке: по экспертным оценкам, по запасам нефти этот тандем занял третье место в мире, по объему добычи - четвертое, по капитализации - седьмое. Теперь о последствиях для внутреннего рынка. Нефтяной рынок России никогда и не был в полном смысле слова конкурентным: действует ли на нем 10 крупных компаний или их останется пять - особой роли не играет. Разве что для антимонопольного ведомства работы добавится - следить придется зорче.

Корр. - Вы высказывали сомнения в целесообразности строительства российскими компаниями нефтепровода Западная Сибирь - Мурманск. Как вы в принципе относитесь к идее существования негосударственных магистральных трубопроводов?

В.Х. - Примерно 110 тысяч километров нефтепроводов России принадлежит частным компаниям. И это не какие-то "малые" трубы, а трубы диаметром до 700 миллиметров, обеспечивающие внутрипромысловые потребности, вход в магистральный трубопровод и соединяющие между собой месторождения. Ровно вполовину меньше составляет трубопровод системы "Транснефть". Но это магистральный трубопровод. Хотя не все магистральные трубопроводы подконтрольны государству: Каспийский трубопроводный консорциум, например, сам владеет экспортными мощностями, но это скорее исключение. Политика государства состоит в том, что инфраструктура (транспорт в широком смысле этого слова) - зона прямой ответственности государства. Потому что именно это создает условия для жизнедеятельности всех отраслей экономики, в значительной степени определяет возможности для бизнеса в стране и даже саму целостность государства. Убежден, что, если бы в 1992 году, в разгар приватизации, параллельно с процессом раздачи суверенитета субъектам РФ в этот же "котел" была брошена инфраструктура, мы бы сегодня имели дело с другой страной. Удержать развал России помог каркас из труб, рельсов и проводов - он и стал скелетом для страны. Государственная инфраструктура есть фактор энергетической, экономической и военной безопасности. Кстати, инфраструктура бывает разная, и помимо трубопроводов есть, например, дороги. Почему-то никто в дороги деньги вкладывать не хочет, даже дорожный налог вызывает нарекания, а вот до труб все охочи. Так что развитием и управлением магистральной транспортной трубопроводной системы будет заниматься государство.

Корр. - А хватит ли средств?

В.Х. - Бывает, что и не хватает. Было время, когда даже действовала программа по разбору на запчасти устаревших перекачивающих станций (около 100 штук), тем самым снизив пропускные способности трубы. Но в 1999 году опомнились, программу по ликвидации станций свернули и начали прямо противоположный процесс. Сегодня в планах правительства - осуществление целого ряда прибыльных проектов, но ресурсов опять может не хватить. Возникает потребность в частных инвестициях. Как их получить? Заинтересовав потенциальных инвесторов: или синдицировать их средства в те или иные виды заимствований, или предоставить инвесторам опционы на транспортировку нефти за предоставленные средства. То есть формы совместной работы могут быть разными.

Корр.- Какова судьба проекта строительства нефтепровода из Ангарска, ориентированного на японский (Находка) и китайский (Дацин) рынки? Его маршрут уже менялся несколько раз.

В.Х. - Решение по этому проекту таково: строительство будет идти по маршруту Ангарск - Находка с ответвлением на Дацин. Но и до Находки, и до Дацина можно двигаться разными путями. Сегодня как раз идет работа по созданию ТЭО и выбору маршрута. Понятно, что на Находку надо двигаться с объемом нефтедобычи не менее 50 миллионов тонн в год. Думаю, это реально в 15-летней перспективе. Дацин потребует до 30 миллионов тонн.

Корр. - Вопрос к вам как ответственному за интеграцию в СНГ. Не окажется ли мертворожденной идея создания экономической "четверки" - Россия, Белоруссия, Украина и Казахстан? Каковы промежуточные результаты работы "группы высокого уровня", в которой вы представляете Россию?

В.Х. - А вы сами-то как смотрите на шансы "четверки"?

Корр. - Не слишком оптимистично.

В.Х. - А почему? Спрашиваю, потому что интересно знать мнение со стороны. Как-никак наша "группа высокого уровня" работает довольно интенсивноЙ Президенты стран "четверки" решили двигаться к формированию единого экономического пространства, живущего по единым правилам и законам. Но сегодня на этом пространстве действует изрядное число барьеров, которые мы сами же и продуцируем, причем абсолютно легитимно. А потом предъявляем друг другу претензии: мол, нехорошо, что вы по нашей оцинковке ударили или пиво наше притормозили. Тогда президенты дают поручение: не надо обижать соседей. Мы устраняем все препоны в отношении соседского пива. Но решили с пивом, возникла молочная проблема. И так постоянно. Потому что национальный бизнес сетует на конкуренцию со стороны соседей и требует защиты. Причина в разных режимах регулирования экономики в наших странах. Вот и создаем единое пространство. Завершаем создание концепции. Более того, на последнем заседании группы в Минске Россия презентовала не просто текст концепции, а механизм по ее реализации. Для этого потребуется принять около 50 межгосударственных соглашений. Это задача не на один год.

Корр. - Прошедшее недавно разделение полномочий между вице-премьерами многие восприняли как отход от отраслевого принципа формирования правительства и шаг к созданию "стратегического" кабинета. Как вы это прокомментируете?

В.Х. - За мной остался весь тот спектр проблем, что и был. Я не испытал ни сожаления, ни восторга. Что касается изменения подходов, то оно, безусловно, есть. И это своего рода предтеча административной реформы. Надо заниматься не отраслями, а экономическими процессами. Но об административной реформе я говорить не буду - создан специальный штаб по ее подготовке и реализации, в котором, конечно, учитывают и мнения вице-премьеров.

Корр. - В Послании президента сказано о возможности формирования правительства на основе парламентского большинства. В какую партию лично вы намерены вступить?

В.Х. - Как-то так по жизни сложилось, что я никогда не состоял в партии. За четыре года работы в правительстве в партийной принадлежности необходимости тоже не возникало. Конечно, вице-премьер не может быть вне политики. Вот мы сегодня с вами много говорили об экономике, но и без политики не обошлось. И по долгу службы я вынужден находить общий язык с представителями всего политического спектра. А вообще опыт подсказывает, что беспартийность мне никогда не вредила. Скорее наоборот. Да и вообще, согласитесь, трудно представить себе партийную трубу, провода, дороги или рельсы...
№23 за июнь 2003