Революция в Иране

После того как в Иране начались студенческие волнения, интерес к этой стране сразу возрос. Пикантность ситуации заключается в том, что волнения произошли практически одновременно с началом американской пропагандистской кампании против режима в Тегеране. Соответственно получается, что у США в Иране появились естественные союзники, и следовательно, планы Вашингтона в отношении этой страны могут стать реальностью. Ключевой вопрос заключается в том, насколько оправданы такие ожидания?

Султан АКИМБЕКОВ
Алматы

На первый взгляд, для американцев все действительно складывается очень хорошо. Есть "антинародный", с точки зрения США, "режим мулл" в Тегеране и есть народное движение за либерализацию политической жизни. Режим использует силу и не дает народу возможности реализовать свое право на свободную жизнь без идеологического контроля иранского духовенства. Иранские студенты, как наиболее передовая часть общества, самым положительным образом восприняли резкие высказывания США в адрес мулл и выразили свою солидарность с ними. Отсюда можно сделать вывод, что режим "прогнил", терпение народа заканчивается и, возможно, не хватает только легкого толчка для того, чтобы в Иране произошла новая, на этот раз антиклерикальная революция. И тогда все, что делают США, правильно и надо просто воспользоваться ситуацией, чтобы постараться решить иранскую проблему в интересах США.

Такой сценарий для Вашингтона был бы наилучшим. Если бы американцам удалось вдруг сменить режим в Тегеране, это было бы решением самой больной проблемы, можно сказать комплексов США. Иранский комплекс Вашингтона тесно связан с исламской революцией 1979 года, когда в Иране был свергнут режим шаха Реза Пехлеви. В результате США потерпели самое сокрушительное поражение в своей новейшей истории. Они потеряли влияние в Иране, который при шахе был самым надежным и самым могущественным союзником США в мусульманском мире. Вопрос тут был даже не в военной силе и не в экономической мощи шахского Ирана. Вопрос заключался в том, что Иран являлся образцовой страной по внедрению западных ценностей в жизнь мусульманского общества.

Светский Иран при шахе был блестящей страной. Процесс перемен и ускоренной модернизации жизни иранского общества по западным образцам получил здесь название "белой революции". Шах хотел в кратчайшие сроки сделать из Ирана современное цивилизованное общество и одним броском преодолеть разрыв между традиционным, отсталым восточным обществом и современной западной цивилизацией. Очень напоминает наше советское прошлое – перескочить из феодализма в социализм, минуя капитализм. Возможно, поэтому и было принято рабочее название "белая революция". Шах хотел подчеркнуть, что революции бывают не только социалистические. В семидесятых годах в условиях идеологического соперничества между двумя системами это было очень актуально.

У шаха на руках были все козыри. Полная поддержка западного мира и их лидера США. Кроме того, после октябрьского кризиса 1973 года доходы Ирана от экспорта нефти выросли примерно в пять раз. Колоссальные средства были использованы на модернизацию общества. Строились дороги, заводы, линии связи, модернизировались вооруженные силы. Тегеран в семидесятых считался восточным Парижем. Множество ночных клубов, яркие огни, фешенебельные отели.

Значительные средства тратились на реформу образования, здравоохранения, строились школы, больницы. Кроме того, шах провел аграрную реформу. Земля бывших феодалов была перераспределена между крестьянами, что привело к росту числа мелких собственников. Беспрецедентные для восточного общества права и свободы получили иранские женщины. Но вот тут главный вопрос: раз все было так хорошо, то почему так плохо закончилось?

Сам шах впоследствии, в эмиграции, считал, что "отсталые массы" Ирана не смогли идти в ногу с "белой революцией". Всегда трудно признавать свои ошибки, и это понятно. Однако реальность заключается в том, что "белая революция" выбила огромные массы иранского населения из привычного уклада жизни. Они не смогли найти себя в новых условиях. Кроме того, колосальные доходы от нефти, направляемые на индустриализацию и модернизацию иранского общества, породили небывалых размеров коррупцию.

Коррупция в свою очередь привела к росту неэффективности иранской экономики. Главный смысл реализации многих проектов заключался не в их целесообразности, а в возможности получения бакшиша. Инфляция, дефицит платежного баланса, рост долгов на фоне растущих доходов от нефти. Закончилась провалом и аграрная реформа. Мелкие собственники в условиях рынка неизбежно теряли свои участки в пользу крупных агропромышленных объединений. Крестьяне двинулись в города в поисках лучшей доли. В итоге в городах сформировалась заведомо взрывоопасная ситуация. С одной стороны, кричащая роскошь, с другой – нищета огромных масс населения.

Число недовольных политикой шаха в иранском обществе увеличивалось. Все сильнее свое недовольство выражали консервативные круги, которые считали, что реформы шаха угрожают традиционным ценностям иранского общества. Против шаха выступали левые, которых не устраивали темпы модернизации. Но это классическая ситуация для любого исламского общества, переживающего подобный процесс. У Ирана был ряд своих особенностей.

Во-первых, Иран отличался от остального исламского мира наличием хорошо организованного шиитского духовенства. Вообще в исламе неправомерно использование термина "духовенство". В самом общем смысле служителей культа в исламе называют улама. А так как здесь нет четкого фиксированного разделения светского и духовного начала, то нет и "церкви", как мы ее понимаем в христианстве. И только у шиитов улама, по своей организации, приближаются к понятию "церковь". Здесь есть четкая система иерархии и соподчинения. И если кто из улама и мог в исламском мире заявить о претензиях на политическую власть, то это только шиитское "духовенство". Поэтому консервативные круги в Иране автоматически входили в сферу влияния шиитских улама.

Во-вторых, было сильное движение за общую либерализацию политической жизни. За это выступали деловые круги, недовольные засильем коррумпированного государства, а также многие представители интеллигенции. Политика шаха по частичной либерализации вызывала дополнительную активность этих групп населения.

В общем, в Иране шахом недовольны были почти все. Однако особенность ситуации заключалась в том, что политическая либерализация по западному образцу была заведомо невозможна в этой стране. Потому что все недовольные шахом передовые представители деловых кругов и интеллигенции вынуждены были примкнуть к одной из двух главных политических сил страны. Выбор был прост: или шиитское духовенство, или левые радикалы. Кроме того, слишком быстрые темпы реформ привели к общей радикализации настроений в обществе и элите.

Нарыв прорвал в сентябре 1978 года. Во всех крупных городах Ирана прошли демонстрации. 8 сентября шах ввел военное положение. В тот же день демонстрации были расстреляны войсками. После этих трагических событий, получивших название "черная пятница", с шахом связались президент США Картер и премьер-министр Великобритании Каллагэн. Оба выразили сожаление по поводу гибели людей и призвали его продолжить политику либерализации во "имя сохранения устойчивого и процветающего Ирана". В итоге шах вынужден был одновременно совершать репрессии и делать уступки.

Все вместе это приводило к расшатыванию его власти и ослаблению режима в целом. Причем, что характерно, Вашингтон в принципе не возражал против жестких мер и даже выражал поддержку идеям создания военного правительства и введения военного положения по всей стране. В разговоре с шахом известный специалист по Центральной Азии, занимавший тогда должность помощника президента по национальной безопасности, Збигнев Бжезинский говорил, что "если придется пустить в ход силу, то соображения, связанные с защитой прав человека, не следует считать столь уж важными".

Шах был в полном недоумении. Американцы советовали ему делать две взаимоисключающие друг друга вещи – вести умеренную политику и принимать жесткие меры. За жесткие меры в американской администрации выступал Бжезинский, за умеренную политику – госсекретарь Сайрус Вэнс. У Вэнса были свои основания. Он и его сторонники говорили о том, что жесткий курс приведет к гражданской войне и в итоге сыграет на руку иранским коммунистам. Поэтому важнее установить контакты с Хомейни, который занимает антикоммунистические позиции.

В 1978 году в США начинают больше думать о своих интересах в Иране, чем о судьбе своего союзника шаха и его реформах. 9 ноября посол США в Тегеране Салливан направил секретный доклад в Вашингтон, где призывал стать посредником между иранскими вооруженными силами и новым революционным правительством. Причем условием сделки могло быть назначение премьером либерала Базаргана при поддержке Хомейни. 28 декабря Картер одобрил контакты с Хомейни. 29 декабря шах принял решение уехать из страны и передать власть умеренному правительству Бахтияра. 16 января 1979 года шах уехал из страны. Американцы находились в сложном положении.

Отъезд шаха ситуацию не изменил. Иранские военные были готовы применить силу и организовать военный переворот. В этом их поддерживал Бжезинский и его люди. Однако колебания в Вашингтоне продолжались. Самое поразительное, что американцы были склонны недооценивать ситуацию. Еще летом 1978 года ЦРУ подготовило доклад, в котором говорилось, что в Иране нет даже предреволюционной ситуации. В начале февраля 1979 года из Тегерана докладывали, что иранские военные вполне готовы к решительным действиям и контролируют ситуацию.

Тем временем 5 февраля Хомейни назначил премьер-министром Временного революционного правительства Базаргана. 9 февраля началось восстание младшего технического персонала на авиабазе Доушан-Топе. 11 февраля армия заявила о нейтралитете. Революция совершилась. И именно тогда послу США Салливану были переданы вопросы от Бжезинского. Смогли бы военные захватить власть и сокрушить революцию? В ответ Салливан, по его словам, нецензурно выругался и предложил перевести это на польский.

Судя по всему, американцы смогли все-таки найти общий язык с представителями Хомейни. По крайней мере, Салливану без каких-либо препятствий удалось вывезти из охваченного революцией Ирана 8 тысяч американцев и все секретное оборудование, предназначенное для слежения за СССР. Возможно, это было частью сделки. Американцы не дают армии совершить военный переворот в обмен на ее роль в послереволюционном Иране и, главное, в обмен на вывоз американского оборудования и граждан. То есть победила точка зрения Вэнса.

Теперь США хотят взять реванш. Прошло время, иранцы вспоминают о шахе с ностальгией, выражают недовольство положением дел. Почему бы не воспользоваться ситуацией? Однако склонность Вашингтона к простым решениям внушает серьезное беспокойство. Иран сегодня в корне отличается от шахского Ирана. Демонстрации студентов – это еще не показатель слабости режима и неспособности контролировать положение в обществе. Напомним, что иранские вооруженные силы сегодня состоят из двух составных частей. Одна – это собственно армия, а вторая – "Корпус стражей исламской революции". Они примерно равны по численности. Следовательно, военный переворот просто невозможен. Кроме того, в руках у Тегерана другое мощное оружие – идеологическое. Десятки тысяч мечетей по всей стране, объединенных в единую систему, обеспечивают весьма эффективный контроль над умами.

И последнее, у Ирана есть еще одно мощное оружие – это шиитские организации в Ираке, Афганистане, Ливане. Если дело дойдет до большой войны, Тегеран не преминет им воспользоваться, а это уже региональная война. Стоит ли игра свеч? Очень сомнительно.

№13 (100) 2 - 15 июля 2003