Имя - Бадабера

Владимир СНЕГИРЕВ

Восемнадцать лет назад здесь подняли восстание и были убиты наши пленные солдаты. Имена их неизвестны и сегодня

В середине июня "РГ" опубликовала серию материалов обозревателя Владимира Снегирева из Афганистана и Пакистана. Однако наш коллега в ходе своей длительной командировки выполнял не только задание редакции, но и был специальным представителем Комитета по делам воинов-интернационалистов, возглавляемого Героем Советского Союза Русланом Аушевым. Он продолжал работу, которую вот уже много лет ведет Комитет по розыску воинов, без вести пропавших в 80-е годы. Недавно к этой работе подключилась еще и Ассоциация ветеранов подразделений специального назначения и специальных служб "Вымпел-Союз". Сегодня мы рассказываем об одной из тайн, которую они пытаются раскрыть.

Тайна Бадаберы

Напомню кратко суть дела. В апреле 1985 года советские военнослужащие, которые находились в плену у моджахедов неподалеку от пакистанского города Пешавар, захватили склад с оружием и подняли восстание. Они требовали передать их представителям ООН или Красного Креста, организовать встречу с советскими дипломатами. Переговоры моджахедов с восставшими ни к чему не привели. В ходе короткого и ожесточенного боя, в котором якобы участвовали подразделения регулярной пакистанской армии, все пленные погибли.

Кто были эти солдаты? Как оказались они у "духов"? Что толкнуло их на столь отчаянный шаг, каким было восстание в Бадабере? Кто вел их в последний бой?

Много лет мы пытаемся найти ответы на эти вопросы. Еще во времена СССР "с самого верха" давались поручения КГБ и ГРУ подключить агентуру, мобилизовать все возможности, чтобы выяснить обстоятельства восстания. Затем с наступлением новых времен в дело включились МИД, общественные ветеранские организации, журналисты. Для России остается делом чести узнать фамилии тех храбрецов, что вступили в бой под Пешаваром и сгинули бесследно.

Увы... Следует честно сказать, что результаты за эти годы получены более чем скромные. В начале 90-х разгадать тайну пытался военный журналист полковник А. Олийник. Однако большая часть его выводов базировалась на агентурных материалах военной разведки, к которым сами генералы ГРУ относились не без понятного недоверия. Источники из числа пакистанских и афганских граждан давали информацию противоречивую и туманную. Прибывший в конце 91-го в Москву лидер "Исламского общества Афганистана" профессор Б. Раббани - а Бадабера прежде была его вотчиной, и сам он являлся активным участником тех событий - категорически отрицал многое из того, что к тому времени уже имелось в наших архивах. Затем и вовсе наступило время талибов, Афганистан надолго оказался закрыт для подобных изысканий.

И вот теперь Комитет по делам воинов-интернационалистов при Совете глав правительств государств - участников Содружества решил вновь активизировать поиски. Ассоциация "Вымпел-Союз" помогла деньгами. Работу возобновили сразу по нескольким направлениям.

Очень запретная зона

Прежде, как я уже говорил, поиски велись в основном с использованием официальных каналов и возможностей спецслужб. Чаще всего мы получали казенные бумаги либо с откровенными отписками ("знать ничего не знаем и ведать не ведаем"), либо с гипотезами, которые в свою очередь требовали проверок. Мне казалось странным, что никто из российских экспертов не смог побывать в том самом месте, где произошла трагедия, - в Бадабере. А собственно, почему? Мы решили закрыть это белое пятно.

Но решить оказалось легче, чем сделать. В своих предыдущих материалах, опубликованных в "РГ", я уже рассказывал о том, с какими трудностями пришлось столкнуться, добиваясь разрешения у пакистанских властей на поездку в Пешавар. Этот город, который многие годы был главной опорной базой афганских партизан и западных разведслужб, и сегодня остается практически закрытым для свободного посещения иностранцами. Когда же разрешение наконец было получено, оказалось, что оно не дает права шагу ступить за пределы Пешавара. А до Бадаберы ехать 15 километров.

Официально местные власти объясняют запрет заботой о безопасности гостей: сразу за городской чертой начинается так называемая "зона свободных племен", где перестают действовать пакистанские законы. "Вас ограбят или застрелят на первом же километре", - предупреждали чиновники, которым я говорил о своем желании увидеть Бадаберу. Но скорее всего причина в другом. Меня еще в Москве предупреждали, что Пакистан по-прежнему очень неохотно идет на любые контакты по поводу выяснения судьбы наших пленных. Когда-то здесь напрочь отрицали то, что советских воинов держали в душманских тюрьмах на пакистанской территории. Потом, когда факты стали очевидными, их нехотя признали, но почти все попытки установить с Исламабадом конструктивное сотрудничество по решению этой проблемы, как правило, оканчивались неудачей.

И это не поддается объяснению. "Чего вы боитесь? - взывал я к пакистанским официальным и не официальным лицам. - Никто не собирается сводить с вами счеты, в чем-то вас упрекать или уличать. Та война давно стала достоянием истории. Сейчас речь идет только о том, чтобы выполнить долг перед павшими воинами: выяснить их имена, найти, если это возможно, захоронения, перевезти прах на родину. Вот и все. Ведь это понятное человеческое желание, так?" - "Так, - соглашались со мной собеседники. - Мы готовы помочь. Но, - разводили они руками, - все равно у вас ничего не получится". - "Почему, черт подери!" - "Потому что это Пакистан", - при этом мои собеседники жестикулировали примерно так, как это делали мы во времена застоя, когда намекали на КГБ.

Пакистанская военная разведка, верно, является большой силой и часто действует сама по себе независимо от установок "сверху", это общеизвестный факт. Она всегда вела свою игру - и во время советского военного присутствия в Афганистане, и при талибах. Говорят, что и поныне генерал-президент Первез Мушарраф не в состоянии обуздать эту тайную и могущественную организацию. Есть сферы, куда его просто не допускают. Возможно, Бадабера - из той же области?

Но почему? Более 40 лет назад там располагался секретный аэродром, с которого отправился в свой последний полет на самолете-шпионе У-2 американский летчик Пауэрс. В 80-е там был учебный центр, где готовили афганских партизан для боев с нашими солдатами. Далекое прошлое...

Сегодня там ничего нет. Остатки старой глиняной стены. Развалины одноэтажного кирпичного дома, в котором жил Б. Раббани. Сиротские ворота, которые никуда не ведут. Все.

Тогда чего же скрывать? Этот вопрос я адресую пакистанским властям. Вопрос и просьбу: помочь России в наших трудных поисках, оказать содействие в установлении подлинных имен узников Бадаберы. Скорее всего эти имена есть в архивах военной разведки.

Так это было?

Архивы есть и в офисе "Исламского общества Афганистана", которое было хозяином учебного центра в Бадабере. Напомню, что ИОА - это одна их самых влиятельных и крупных исламских партий в Афганистане. В ходе той почти 10-летней войны она доставляла много хлопот и Кабулу, и нашим войскам. Именно ее представителями были Ахмад Шах Масуд на севере и Исмаил-хан на западе. Именно ее лидер Б. Раббани стал первым главой Исламского Государства Афганистан после победы моджахедов в 1992 году.

В ИОА серьезно подходили к борьбе. Юных моджахедов специально вывозили в Пакистан и там основательно обучали тактике партизанских действий, искусству меткой стрельбы, умению устраивать засады, ставить мины-ловушки, маскироваться, работать на разных типах радиостанций. В учебных центрах (полках), расположенных рядом с Пешаваром, одновременно обучались до пяти тысяч человек. И эти "университеты" действовали непрерывно на протяжении всей войны.

В Кабуле я встретился и с профессором теологии Б. Раббани, и с бывшим командиром учебного полка, назовем его пока Мансуром. Господин Раббани по обыкновению сдержанно отреагировал на нашу просьбу о помощи. Да, он помнит те события и сожалеет о случившемся. Он лично пытался убедить наших пленных сложить оружие и обещал им скорую свободу. Но они не послушались, они настаивали на своих требованиях. Увы, все погибли. Нет, он не может указать место захоронения, ведь прошло столько лет. Но профессор готов оказать любое посильное содействие в установлении истины.

В отличие от шефа недавний наставник "воинов Аллаха" Мансур выглядит вполне светски и охотно поддерживает беседу. Именно в его подчинении находился учебный центр на окраине пуштунского селения Бадабера. Он был обнесен невысоким дувалом с глиняными башнями по углам, внутри размещалось несколько одноэтажных домов, скромная мечеть, футбольное поле, волейбольная площадка. Все курсанты жили в палатках.

В середине 80-х в Бадаберу стали привозить советских пленных. Раньше их держали в разных местах, но теперь было принято решение собрать всех вместе. Если память ему не изменяет, всего набралось человек двадцать или немного больше. Он объясняет это тем, что пленных предполагалось на определенных условиях передать Международному Красному Кресту.

По его словам, в Бадабере к советским относились почти как к родным - они ели с курсантами из одного котла, играли с ними в футбол, могли свободно передвигаться по территории лагеря. Так ли это было на самом деле, установить сейчас трудно, но я вспоминаю, как в декабре 91-го впервые увидел наших пленных, которых в ущелье Фархар держал Ахмад Шах Масуд: они тоже гоняли с афганцами мяч на пустыре. Сережа, Витя и Леня. На ночь их запирали, а днем давали практически полную свободу. Куда там уйдешь?

Впрочем, если в Бадабере было так хорошо, зачем тогда они подняли это восстание?

По словам Мансура, все пленные согласились принять ислам и были наречены афганскими именами. Мансур вспомнил некоторые из этих имен: украинец Исламуддин, русский москвич Имамуддин, таджик Абдулла, сибиряк Мохаммад. В плен их взяли в разное время и в разных местах Афганистана. Например, вспомнил Мансур, Исламуддина захватили в Кабуле, у крепости Бала-Гиссар, где стояли наши десантники. Ему предложили выкурить сигарету, он затянулся и "поплыл". Затем его пригласили покататься на велосипеде. Сел. Упал. А очнулся уже в горах со связанными руками.

Что касается принятия ислама, то и здесь можно, пожалуй, доверять словам бывшего командира. Попробуй откажись - отношение к тебе сразу станет другим, ты не протянешь в плену и недели, к тебе станут относиться хуже, чем к собаке. Становились мусульманами, куда было деваться. Кто формально к этому относился, кто по-настоящему обретал новую веру...

26 апреля 1985 года Мансур уехал на машине в Лахор, вернулся обратно поздно, поэтому всех деталей случившегося не знает. Возвращаясь, уже издали увидел над лагерем клубы дыма, всполохи огня. Вот что - с его слов - случилось в тот день. Примерно в пять часов вечера, когда все афганцы ушли совершать намаз, узники вскрыли оружейный арсенал, взяли автоматы, боеприпасы, прихватили даже 75-мм миномет. И заняли позиции, как я понял, в одной из угловых башен. Через громкоговоритель обратились к афганским подросткам, своим недавним партнерам по футболу: "Лагерь захвачен. Уходите все". Они требовали встреч с представителями ООН или Красного Креста.

В переговоры с восставшими вступил сам Раббани. Он взял в руки мегафон и вышел вплотную к глиняному забору. Многих из пленных он знал лично, поэтому обращался к ним по именам. Примерно так: "Исламуддин, сынок, брось оружие, выходи, давай поговорим спокойно без этих глупостей". Профессор не хотел, чтобы пролилась кровь. Еще больше он не хотел, чтобы о случившемся узнали за пределами Бадаберы, - это могло сильно подпортить имидж его партии. "Сынки, вы только навредите себе. Сложите оружие и давайте поговорим".

Тщетно. Они твердо стояли на своем. Все это продолжалось часа четыре. Лагерь плотным кольцом окружили боевые отряды моджахедов, в стороне за происходящим наблюдали пакистанские военные. Уже в сумерках у пленных, якобы, не выдержали нервы: они произвели выстрел из миномета. Разрыв случился в нескольких метрах от Раббани, его телохранитель был убит, а для моджахедов это послужило сигналом к началу штурма. Впрочем, утверждает Мансур, никакого штурма и не было. Один из афганцев выстрелил из гранатомета по башне и сразу угодил прямиком в склад с боеприпасами. "Это получилось случайно", - уточняет мой собеседник. Мощный взрыв. Все начало гореть и дымиться. В этот момент Мансур как раз и подъехал к лагерю. Оставшиеся в живых пленники пытались разбежаться в разные стороны, но уцелел только один, которого впоследствии переправили в пакистанский город Читрал. Все остальные погибли. Были жертвы и среди курсантов, Мансур назвал цифру - девять человек.

Вот так все происходило по версии человека, который считался главным в лагере Бадабера. "Это был неприятный инцидент для ИОА, - снова подчеркнул бывший командир учебного полка. - Мы все старались его скрыть".

* * *

Что же дальше? Есть ли хоть малейший шанс поставить точку в этой истории? Да, есть. Руководители ИОА пообещали нам открыть доступ к архивам, которые содержат информацию о пленниках Бадаберы. По их словам, там можно найти подлинные имена наших солдат, данные об обстоятельствах их пленения и даже фотографии. В самые ближайшие дни в Кабул выезжают представители Комитета по делам воинов-интернационалистов, которые займутся этим.

Поддержка обещана и президентом Афганистана, и министром иностранных дел.

Мы очень надеемся на то, что список пропавших без вести воинов, в котором сейчас 270 фамилий, уже скоро сократится. Руслан Аушев настроен довести дело до конца. Эти поиски стали одним из главных приоритетов в деятельности комитета, который он возглавляет.

Что же касается нашего намерения попасть в Бадаберу, то мы смогли осуществить его. И сегодня "РГ", первой из российских изданий, публикует фотографию того, что осталось от душманского лагеря и от той тюрьмы. Снимок сделан рано утром 20 мая 2003 года.

Восемнадцать лет спустя.

Наша газета будет следить за дальнейшим развитием событий.

3 июля 2003 г., No 128