Политическая онкология для цивилизованного мира

Игорь ДЖАДАН

Терроризм подобен вирусу, он - везде... он в нас самих.
Жан Бодрийяр. "Дух терроризма".

До последнего времени в израильской политической мысли, в особенности озабоченной по понятным причинам проблемой терроризма, доминировало мнение, что террор не представляет собой "угрозу существованию" этого государства. В качестве жизненной угрозы назывались и возможность совместного нападения арабских стран на Израиль с угрозой затяжной войны, и ядерное вооружение мусульманских соседей. Однако год назад начальник генштаба израильской армии генерал Яалон выступил с достаточно сенсационной оценкой (которая, впрочем, до этого уже "гуляла" в среде израильских аналитиков), признав, что основной угрозой для существования страны теперь является палестинский террор, который распространяется "подобно раковой опухоли".

В качестве средства лечения такой "заразы" генерал предлагает "выиграть войну с палестинцами". Соглашаясь с "диагнозом", нам трудно было бы согласиться с предлагаемыми "методами лечения". В том-то и дело, что, когда мы говорим о "развитии раковой опухоли", это уже предполагает failure - "провал" механизмов защиты, - без этого раковое заболевание даже не начало бы свое развитие. В том-то и трудность борьбы с раковой опухолью, что она дает метастазы и распространяется по всему организму, так что невозможно становится отделить больную ткань от здоровой. Механизм защиты становится либо неэффективным - в этом случае опухоль продолжает свой неуправляемый рост, либо неизбирательным - в этом случае он будет поражать и здоровую ткань. Отсюда и основная дилемма онкологии: лечить или не лечить? - вот в чем вопрос! Так что, отдавая дань генералу Яалону как основоположнику израильской "политической онкологии", следует все же предостеречь от излишнего энтузиазма относительно outcome - терапевтических перспектив предлагаемых "вмешательств".

С другой стороны, выставляя подобный диагноз, генерал фактически приговаривает "больного" к смерти, что само по себе звучит страшно для людей, мало сведущих в политической танатологии. Отставим пока региональные очаги террора и попытаемся понять, что может представлять собой "больной", когда мы говорим о мире, пораженном раковой опухолью террора, и стоит ли так "убиваться" по поводу его возможной смерти. Напомним, что "смерть старого мира" вовсе не означает - вернее, не должна означать - обязательных человеческих жертвоприношений, коль скоро речь идет всего лишь о смене одной системы межчеловеческих отношений на другую. Но недостатки настоящей мировой системы слишком очевидны!

"11 сентября" был актом, - пишет Бодрийяр - о котором весь мир уже давно мечтал, даже не признаваясь себе в этом".

Более того, чем быстрее и безболезненнее наступает "смерть" отживших отношений - коль скоро прогноз ясен, - тем, как правило, меньше страданий для "простых сверчков". В связи с этим вспоминаются слова одного "активиста перестройки" - интеллигента-шестидесятника, ныне покойного, сказанные в разгар перестройки: "система все равно падет, наша задача (задача интеллигенции) сделать так, чтобы система не потянула за собой в могилу всю страну". Тогда, напоминаем, весьма актуальными казались опасения, что "консерваторы" втянут страну в большую войну, чтобы сохранить старый режим. Сейчас (снова!) стало модным ругать интеллигенцию, однако мало кто обращает внимание на то, что в тех регионах страны, где влияние ее было традиционно велико, переход к "новым формам жизни" осуществился быстро и сравнительно безболезненно. С другой стороны, те регионы, где влияние интеллигенции на умы масс было невелико, погрузились на годы в кровавые "разборки".

Возвращаясь от проблем СССР к проблемам "цивилизованного мира", отметим, что объявленная Фукуямой победа "добра" в современном мире оказалась пирровой не случайно. На самом деле вовсе не удивительно и совершенно закономерно, что любая победа "добра" обращается победой "зла". В последнем по времени примере, который у нас теперь перед глазами, демократия и либерализм, претендуя на роль единственного референта "добра", превратились в отрицание самих себя. Доминирование одной силы, независимо от ее официальной "установки", не может считаться ни демократией, ни либерализмом по определению. Таким образом, "полная и окончательная победа добра" в духе Фукуямы - это его смерть. Нам, выросшим в стране полных и окончательных побед, не надо читать Бодрийяра и смотреть "Матрицу", чтобы убедиться в справедливости этого положения. Мы хотим, чтобы наша "демократия", к которой мы привыкли, оставалась "демократией", и поэтому все подсознательно не хотим ее "тотальной победы". Таким образом, мы невольно сочувствуем террору и являемся до определенного момента его "пятой колонной", субстратом, которым этот вирус питается.

Но тогда, коль скоро для самой "цивилизованной демократии" - объявленного "Добра" - терроризм является союзником, удерживающим его от сомнительной "победы" (и перерождения) - то есть, фактически, от смерти "добра" как "добра", - возможно ли говорить о "капитулянтстве" перед лицом террора? И как быть с "капитулянством" перед угрозой победы (смерти) самого Добра?

Бодрийяр, в противоположность манихейской, явно устаревшей, концепции, в которой Добро просто истребляет Зло, предлагает другую, в которой Добро побеждает Зло некоторым самоотстранением, "отставкой" самого себя: "На самом деле Добро может победить Зло только путем отречения от своих претензий на глобальную монополию силы". Подобно тому, как нарушение баланса общественных противовесов внутри страны в пользу одной силы, грозя уничтожить демократию, вызывает общественное беспокойство, так и нарушение баланса сил в мире в пользу одной силы вызывает подспудное сопротивление, которое разливается по мировой информационной сети, подобно вирусу, выплескиваясь в определенных местах в форме террора самоубийц.

Цивилизованное человечество стало очень зависимым от той системы, которую оно само создало: от работы государственных и частных компаний, информационных сетей. Но контролирует ли человечество ту "матрицу", в которой оно обитает? Появление таких фильмов, как вторая серия "Матрицы", в разгар кампании по борьбе с терроризмом указывает на то, что нет, не контролирует. До "Аль-Джазиры" ли тут, когда апологетика террора проникает в сердце "оплота цивилизованной культуры" - Голливуд, и никто в самих США не смеет возвысить голос и открыто потребовать запретить "пропаганду террора". Головокружительный успех матрицы можно рассматривать в качестве подтверждения мысли Бодрийяра, что человечество проникается подсознательной симпатией к мировым террористам. Тогда с кем нам предлагается вести борьбу? Человечество истосковалось по поступку, которым в условиях тотального контроля системы может означать только личное противопоставление себя ей.

Возможна ли "теория борьбы с терроризмом" в принципе? Социальное время устроено так, что любая значимая теория в процессе своего "пассажа" в обществе, в ходе своей адаптации, настолько изменяет общество, что очень скоро устаревает. Замечательный парадокс в том, что чем теория вернее, тем сильнее она изменяет общество и, соответственно, тем быстрее устаревает, фактически подгоняя само время. Попытка мирового разума понять самого себя нисколько не приближает его к этой цели, отодвигая все дальше и дальше саму цель. Оно только подгоняет сам разум все быстрее по оси времени куда-то вперед - куда, неведомо.

Другое дело - и это тоже парадокс, - что вопросы наподобие "что делать с терроризмом?" оставлять без ответа просто невозможно. Это как если бы врач, придя к безнадежно больному человеку и поставив диагноз, просто развел бы руками и ушел.

Подобная дилемма возникает, среди прочего, у врача, курирующего больных болезнью Альцгеймера. Иногда врач вынужден сказать больному примерно следующее: "Это ничего, что вы стали ходить под себя! Потерпите немного, очень скоро вы совсем потеряете рассудок, и тогда вам станет все равно". Как ни парадоксально, развитие болезни уже само по себе можно рассматривать как лекарство от излишних страданий.

Тенденции "саморазвития" нынешней мировой системы именно таковы, что кажется, не далек тот порог, когда вопрос "болевых ощущений" от деятельности террористов потеряет свою настоящую актуальность. Однако хорошему врачу, как показывает опыт, даже в самых безнадежных случаях всегда есть что предложить. Врач всегда в состоянии "сделать что-нибудь": если невозможно продлить жизнь, то хотя бы ее сократить и облегчить. Его смиренное молчание перед непреодолимым фактом отнюдь не приветствуется, ведь за молчание, как нам очень вовремя напомнили, цепляется слово оппонента: не найдя утешения от врача, человек идет к знахарке. Возможно, что современной мировой системе действительно нечего предложить в качестве лечения, кроме эвтаназии. С тем, чтобы на ее месте была создана другая система, более жизнеспособная уже потому, что более "молодая".

Иными словами, в качестве одного из рецептов для "цивилизованного мира" может быть рассмотрен вариант "мягкого самоубийства". Например, в форме постепенного пересмотра значения такой "незыблемой" ценности, как высокий уровень потребления. Если на пересмотр системы ценностей не пойти сознательно, "благополучные страны" все равно будут преследовать неудачи в борьбе с террором, связанные с постановкой явно иллюзорных целей. Когда СССР бескомпромиссно объявил построение коммунизма высшей ценностью, стало ясно, что со временем, когда народ спросит о результатах такого курса, режим будет обречен. Программируя свой народ на построение "Pax Americana" в то время, когда для абсолютного большинства жителей Земли "мультиполярность" является естественным психологическим выбором, американская элита "программирует" свое собственное падение. В какой-то момент ей нечем будет платить по счетам собственных обещаний. А взбодренные "матрицами" и мускулами Шварценеггера террористы, предвкушая подобное развитие событий, не упустят возможности еще и еще раз "отщипнуть" от ее обреченного тела.

Задача, не имеющая общего решения, тем не менее, может иметь частные. Частным решением проблемы террора для таких стран, как Израиль или Россия, могут стать некие усилия, направленные на то, чтобы перевести "фокус напряжения" борьбы мировых сил в другой географический район. Само собой разумеется, что для системы глобальной или страны с глобальными интересами решить проблему терроризма таким путем невозможно - она всегда будет существовать, пока область ее "интересов" остается глобальной.

Любой вирус представляет собой некое правило, примененное по одному повторяющемуся шаблону, будь то шаблон генетический, программерский или социальный. Нивелируя мир, глобализация делает его особенно чувствительным к таким вирусам, как вирус терроризма. При этом, возвращаясь к роли масс-медиа, вслед за Бодрийяром приходится констатировать, что "хорошего" использования масс-медиа не существует. "Медиа - всегда часть события, а значит - составная часть террора, составная часть всей этой игры в той или иной форме" - пишет Бодрийяр. Таким образом, полностью исключается наличие гипотетической "позитивной медиа-стратегии" борьбы с террором. СМИ - верные союзники террора, как их ни "регулируй", подобно тому, как сеть Интернета - верная союзница компьютерного вируса; она - просто среда его распространения, коль скоро "персоналки" к нему чувствительны.

Относительной защитой от последствий новейшего "сетевого" террора может быть то же самое, что защищает и компьютерные сети, - неоднородность "программной среды", мультивариантность и мультиполярность, позволяющие локализовать эпидемию и не дать ей вырасти до глобальных масштабов, до поражения всей мировой человеческой "сети", ставшей чрезмерно однородной и поэтому особенно подверженной разного рода социальным эпидемиям. Терроризм при этом можно считать и своеобразным "лекарством", предупреждающим живую человеческую сеть от вырождения в "матрицу".
11 Августа 2003