ИСЛАМСКИЙ КЛУБ
редакционная статья

Последняя дипломатическая инициатива Президента РФ, пожалуй, может быть названа шокирующей. То есть шокировать нашего брата дипломатическими инициативами сложно: мы уже привыкли, что после краткого собеседования нашего первого лица (как бы оно ни звалось) с "другом Биллом" или "другом Джорждем" Россия вдруг начинает делать странные телодвижения – как правило, что-нибудь судорожно отдавать, откуда-нибудь убираться, в общем ужиматься и отползать. Но на сей раз, однако, речь идет о более приятной перспективе: Путин предложил России кое-куда вступить. Причем не в какой-нибудь "совет Европы", где мы, окромя срама, ничего не огребали и не огребем, а в солидную международную организацию, авторитет которой несомненен, а влияние весьма велико. Заковыка в том, что организация называется "Исламская Конференция". Вступление в нее означает, что Россия признает себя частью исламского мира.

Извечный вопрос о принадлежности России (или любой другой не вполне определившейся страны) к "Востоку" или "Западу" – при всей условности этих отнюдь не географических понятий – может решаться по-разному. В том, что в России есть сколько-то Востока, никто не сомневается: слишком уж это заметно. В конце концов, кровли казанского Кремля (успешно меряющегося возрастом с аналогичным московским сооружением) не дадут нам забыть о том, что "Восток" для нас – не пришлый и даже не окраинный.

То же самое – только в еще большей степени – касается ислама. Те же татары (точнее, волжские булгары, их отдаленные предки) приняли ислам в 922 году, то есть несколько раньше, чем князь Владимир крестил Русь. Присоединение же к России исламских регионов сделало религию пророка неубираемым фактором российской внутренней политики.

В принципе, к исламу – как и к любому другому явлению – можно относиться трояко: как к святыне, как к ресурсу, или как к проблеме. При этом одно не исключает другое. Так, правительства "исламских государств" (то есть те, в которых ислам считается основой национальной идентичности), как правило, все же отдают себе отчет в том, что при всем том ислам создает им определенные трудности, и даже пытаются эти трудности как-то преодолеть. С другой стороны, есть и те, кто ищут в исламе решение своих проблем. Так, известно, что исламизация тормозит промышленное и культурное развитие общества, трудносовместим с демократией, зато решает проблему национальной сплоченности и облегчает руководство в кризисных ситуациях. Правда, последнее работает только в том случае, когда исламизировано все население, или хотя бы подавляющее большинство. В том неприятном случае, когда мусульманская община в стране не очень велика, но сильна и влиятельна (а Россия, увы, находится именно в такой ситуации), ислам является почти исключительно источником беспокойства.

"Исламская конференция" – не сообществофанатиков, а клуб прагматичных государств, желающих извлечь из своей религиозной принадлежности сколько-нибудь пользы. Созданная в бурную эпоху деколонизации (конкретно – в 1969 году на конференции глав государств и правительств исламских стран в Рабате), ИК была чем-то вроде клуба недавно получивших независимость стран (тогда в организацию вступило две дюжины разнокалиберных государств), которые таким образом пытались, держась друг за друга, достичь простейших целей – как-то выжить и состояться. Немногие же состоявшиеся страны – такие как Турция – были известны не столько как "мусульманские", сколько "мусульманотерпимые", и это еще в лучшем случае: Ататюрк, как известно, был последовательным антиисламистом… Неудивительно и то, что в Исламской Конференции состоит непризнанная Палестина. С тех пор требование поддерживать "борьбу палестинского народа" вошло в устав организации – о чем забывать не следует.

ИК отличалается умеренностью требований к соискателям членства. Устав организации отнюдь не требует, чтобы ислам признавался государственной религией. Не требуется и того, чтобы мусульмане составляли большинство: достаточно нескольких процентов. С другой стороны, трибуна Исламской Конференции, куда входят достаточно сильные страны, тоже не является лишней: это хоть немного, да расширяет поле маневра (что для российской внешней политики, скованной и неловкой, очень важно). Наконец, простейшее соображение – может быть, они дадут нам денег? Скажем, купят наши самолеты или ракеты? Тощенький российский бюджет будет благодарен… Чем плохо?

Но… Все эти возможные выгоды и преференции не должны застить стратегическую перспективу. А она такова: вступив в Исламскую Конференцию, Россия (причем не "РФ", а именно Россия) впервые в своей истории недвусмысленно подпишется под тем, что она является восточной страной. Европейцы, впрочем, и без того считают нас "татарами", варварами и азиатами. Но мы до сих пор держались, не желая это признавать открыто. Вступив же в ИК, мы тем самым ассоциируем себя с сугубо азиатским клубом. Ни одна настоящая европейская страна, даже имеющая большие проблемы с исламом – та же Великобритания, где мусульман больше, чем в иных странах, входящих в Конференцию – никогда и ни за что не вступит в этот клуб. Потому что это – потеря лица. Англия никогда не признает, что она "принадлежит к исламскому миру", даже если утонет в нем по пояс или по плечи.

Если мы надеемся на какой-то будущий подъем, реванш и возвращение в большой мир – тогда даже кратковременное пребывание в ИК создаст нам проблемы. Наши враги столетиями будут напоминать нам о том, что мы, русские, когда-то проявили слабость и "признали себя немытой и дикой Азией". И отмыться от этого обвинения будет очень сложно.
N 08 (83) АВГУСТ 2003 ГОДА