Нефть и геополитика
"У войны запах нефти" – этот афоризм, возникший в эпоху крупных геополитических столкновений первой половины ХХ века, не утратил своей актуальности и сегодня. Последняя война в Персидском заливе показала, что нефть по-прежнему оценивается на вес крови

Мурат ЛАУМУЛИН,
Алматы

"Великобритания должна поставить нефть в основу своего господства в мире".
Уинстон Черчилль.

Нефтяной запах геополитики

Когда британцы в 1916 году постарались занять Ормуз и Мосул, крупнейшие в ту эпоху нефтяные источники, и когда немцы рвались в 1942-м к каспийским ресурсам, геополитический подтекст в этих действиях безусловно присутствовал. Так же как он присутствовал и в ходе свержения правительства Мосаддыка в Иране американцами в 1953-м. Но в чистом виде геополитическое и геоэкономическое значение нефти проявилось в ходе потрясения 1973–1974 годов. Это был второй после II мировой войны всеобщий кризис мировой экономики: производители нефти, объединившись и создав Организацию стран-экспортеров, угрозами сократить добычу заставили индустриальные державы играть по своим правилам.

Второй по последствиям кризис возник во время первой войны (между Ираном и Ираком) в Персидском заливе. В результате два крупных игрока – Багдад и Тегеран были выведены из игры, цены на нефть подскочили, а сливки снимали Эр-Рияд и Москва. Последняя еще к тому же получала дивиденды от поставок оружия обеим сторонам. Сразу же по окончании конфликта, в середине 1980-х годов, Запад, объединившись с Саудовской Аравией и другими нефтяными монархиями залива, предпринял грандиозную диверсию против СССР, одного из крупнейших производителей нефти на мировом рынке, экономика которого к приходу к власти М. Горбачева чрезвычайно сильно стала зависеть от нефтяного экспорта. В результате скоординированных действий этих мировых игроков, нацеленных на понижение цен на нефть, и экономического хаоса, вызванного перестройкой, в Советском Союзе начался невиданный экономический кризис, и он рухнул. К излету существования СССР развернулась вторая война в Персидском заливе и цены на углеводороды вновь подскочили, но это уже не могло спасти Советский Союз. Отдаленным геополитическим последствием этого события было стремление установить контроль Запада над каспийскими ресурсами. Но этот процесс пока еще не завершен.

Геополитический подтекст второй войны в заливе 1991-го крылся в стремлении Запада во главе с США обезопасить свои энергетические коммуникации и гарантировать бесперебойные поставки нефти из региона, а также в желании Эр-Рияда и других членов ОПЕК избавиться от опасного конкурента в лице Багдада. В конечном счете после тонко разыгранной провокации с оккупацией Кувейта, на которую попался Саддам, добыча нефти в Ираке путем санкций ООН была строго ограничена на целое десятилетие. В течение последних лет основной задачей Саудовской Аравии и всего картеля ОПЕК было восстановить свое во многом утраченное влияние на процесс ценообразования нефти (в 1986-м – 10 долл. за баррель). В результате удачно сложившейся мировой конъюнктуры и более или менее последовательной политики стран ОПЕК цены на нефть стали зашкаливать за 30 долл. за баррель.

Если бы нефть была обычным рыночным товаром, считают экономисты, она стоила бы дешево: вначале 9 долл. за барр., а по мере исчерпания месторождений – до 12–14 долл. Но цена на нефть определяется в том числе и геоэкономическими, геополитическими факторами. Низкие цены на нефть, которые устраивают крупнейшие транснациональные корпорации, составляют 14–18 долл. за баррель. Фактически на индустриальные страны был введен добавочный и весьма обременительный налог, который они должны были выплачивать нефтепроизводителям. С этим не хотели мириться прежде всего Соединенные Штаты. Единственным выходом из сложившейся ситуации могло быть появление новых производителей, выброс нефтересурсов которых в массированном количестве на рынок должен был заставить цены снизиться. Этими спасителями экономики Запада были назначены Ирак, Россия и каспийские государства.

В поисках нефтяных альтернатив

Главное опасение Запада относительно региона Персидского залива носит не прямой экономический характер, а геополитический. Дело не в том, что в шести государствах региона сосредоточено две трети мировых запасов углеводородов (680 млрд. барр.), а в том, что их разработка происходит гораздо более медленными темпами, чем в других регионах. Это означает, что другие источники иссякают быстрее, чем в Персидском заливе. Таким образом, доля этого региона в мировой добыче будет постоянно нарастать. По расчетам Международного энергетического агентства, к 2030 году доля стран Персидского залива в мировой добыче нефти увеличится с нынешних 28 до 43 процентов. Это выразится в том, что в серьезную зависимость от арабской нефти могут попасть европейские страны, Индия и Китай.

Согласно данным аналитического отдела министерства энергетики США, зависимость от импорта нефти и газа к 2025 году значительно вырастет, и составит 68 проц. (сегодня – 55). Общая же потребность США в нефти к 2025 году увеличится с 19,8 млн. до 29,2 млн. барр. в день. Главным дестабилизирующим фактором, который не позволяет США делать ставку исключительно на ближневосточных производителей, является политическая нестабильность региона и рост там антиамериканских настроений. Не исключено, что следующей мишенью Вашингтона может стать Венесуэла, только разведанные запасы нефти которой в 1,5 раза больше, чем России. Страна располагает крупнейшими запасами нефти в Западном полушарии (77 млрд. барр.).

На последней встрече министров нефти Саудовской Аравии, Венесуэлы и Мексики было заявлено, что ОПЕК готова при необходимости снизить производство, чтобы удержать цены в пределах 22 долл. за баррель. Минимальная цена составляет, по официальным документам ОПЕК, 18 долларов за баррель. Очевидно, что США явно заинтересованы в выводе Венесуэлы из картельного соглашения с ОПЕК (что де-факто произошло с Ираком). Для этого могут быть предприняты наряду с политическими и военные методы давления на руководство Венесуэлы.

Проблемы во взаимоотношениях Саудовской Аравии с США, возникшие после 11 сентября, не исчезли и более того – усугубляются. Нынешнее положение, при котором Вашингтон делает вид, что считает Эр-Рияд другом, а врагами всех, кого угодно, но только не тех, кто реально участвовал в подготовке удара по ВТЦ, а Саудовская Аравия делает вид, что верит в дружбу США, – очень неустойчиво. Любые резкие движения могут сломать этот хрупкий баланс. В этой ситуации роль лидера антиамериканского заговора нефтяных шейхов и прямой конфликт с США Эр-Рияду не нужен.

В целом на сегодня картина поставок нефти на мировом рынке выглядит следующим образом: США обеспечивают себя преимущественно за счет поставок из Латинской Америки, Европа – из России, Азия – из Персидского залива (60 проц. экспорта). Три четверти африканской нефти делят между собой США и ЕС. Следует отметить, что Соединенные Штаты проводят более сознательную политику по диверсификации источников нефтеснабжения по сравнению с Европой. Нефть из Персидского залива составляет 14 проц. потребления для США, 22 проц. для Европы и 78 проц. для Японии. Американская активность в Мурманске, Западной Сибири, на Каспии и в Западной Африке показывает, что Вашингтон не намерен уступать евразийские и африканские ресурсы исключительно Европе, и серьезно рассматривает варианты использования новых месторождений.

Европейские эксперты уже давно бьют тревогу и требуют от своих правительств перенять американскую стратегию диверсификации источников снабжения в целях геополитической безопасности. ЕС должен направить сбыт нефти из Каспийского региона в свою сторону, но через Черное море и систему перевалочных трубопроводов в Центральной Европе. Относительно американского проекта "Баку–Джейхан", то и он при умелом использовании также может обернуться в пользу Европы, если будут проложены регулярные танкерные маршруты в средиземноморские порты. Европейцы будут к тому же наращивать свою традиционную активность в Северной и Западной Африке.

Но следует отметить, что европейцы не зацикливаются на одной только диверсификации; второй путь для снижения энергозависимости Европы состоит в разработке альтернативных источников. Но при любом технологическом рывке в области нетрадиционных источников энергии Европа еще долго будет зависеть от углеводородного сырья. И первенство в поставках нефти и особенно газа сохраняется за Россией.

Россия в новом геополитическом качестве

Конечно, Россия по-прежнему остается великой геополитической державой благодаря своему мощному ядерному арсеналу. Но ее геополитическое значение в новом веке определяется уже не ядерными боеголовками, как во времена СССР, а новым качеством ее геополитического значения для Запада – как перспективного и стабильного поставщика энергоносителей. Этот фактор в большой степени распространяется и на другие государства СНГ, располагающие такими ресурсами, в первую очередь Казахстан.

В Европе понимают, что Россия не сможет поставлять газ в объемах на уровне, который существовал до 1990-х годов и удовлетворял две трети потребностей Евросоюза. Кроме того, для России появились новые и заманчивые рынки сбыта в Восточной Азии. В этих условиях стратегия ЕС носит многоплановый характер. С одной стороны, Европа заинтересована в восстановлении направления магистрального потока газа из России, Казахстана и Туркменистана в своем направлении. Это означает, что ЕС поддержит начавшееся оформление некоего подобия газового ОПЕК в составе этих республик СНГ. С другой стороны, ЕС опасается, что Россия, занимающая ключевое коммуникационное положение, получает возможность контролировать объемы и цену продаваемого газа и тем самым противодействовать либерализации европейского газового рынка. Идеальным вариантом для ЕС было бы создание всемирного газоснабжающего картеля с участием не только России, но и южнокаспийских государств, Среднего Востока и Северной Африки.

Таким образом, если для Европы Россия представляет интерес прежде всего в газовой области, то для остального мира в лице США, Китая и членов ОПЕК она является вторым в мире производителем нефти. В настоящее время Россия добывает свыше 7 млн. барр. в день сырой нефти (СССР – 12,5 млн. барр. в день). Разведанные запасы нефти в России оцениваются в размере 48,6 млрд. баррелей (5 проц. мировых). Но стратегическое значение российских и каспийских (17 млрд. барр.) запасов по сравнению с ресурсами Персидского залива (818 млрд. барр.) сравнительно невелико. Тем не менее в последние годы Запад настойчиво пытается превратить центрально-евразийские государства в альтернативу Персидскому заливу. Что кроется за этой стратегией США, поддерживаемой, но не так демонстративно, и Евросоюзом?

Решающим шагом на пути к энергетическому партнерству с Россией стала встреча представителей правительств и промышленности США и РФ в Хьюстоне в октябре 2002 года. Данная встреча должна была положить, как надеялись в Вашингтоне и Москве, начало серии энергетических саммитов, цель которых – налаживание широкомасштабного и многопланового сотрудничества России с Америкой. При этом не исключалось, что нефтяная составляющая в итоге могла и не занимать центральное место в этом партнерстве. Стратегическая цель США и их союзников – максимальное вовлечение России, ряда других стран СНГ в орбиту западного влияния, превращение их в (младших) стратегических и геополитических партнеров западного альянса. На это работает и вовлечение постсоветских государств в систему отношений с НАТО.

Россия получила знаковые и достаточно мощные авансы: концерн "Экссон-Мобил" взял на себя обязательство инвестировать в течение пяти лет 4 млрд. долл. в разработку нефтяных месторождений на Сахалине и на российском шельфе в северной части Тихого океана. Крупнейшим российским нефтяным компаниям ("Лукойл", ЮКОС, "Сибнефть") выделены кредиты на сумму 100 млн. долл. на закупку американского оборудования. Было создано также совместное предприятие в составе "Роснефти" и американской "Марафон ойл компани" для продажи российской нефти в Северной Америке. Для транспортировки российской нефти создан проект по строительству терминалов в Мурманске (пропускная способность – 1 млн. барр. в сутки) и трубопровода к порту протяженностью 2,5–3,6 тыс. км. По оптимистическим прогнозам, если эти проекты будут реализованы, Россия сможет поставлять на американский рынок до 13 процентов всего нефтяного импорта США. В настоящее время "Экксон-Мобил" и "Шеврон-Тексако" ведут борьбу за 25 процентов компании "ЮКОС-Сибнефть". Сделка оценивается в 12 миллиардов долларов США.

Но ряд экспертов вполне резонно указывают на препятствия, на которые наталкивается процесс превращения России в надежного и перспективного поставщика энергоресурсов для западной экономики. Эти препятствия носят объективный (технологический, экономический, географический) и субъективный (политический, ведомственный) характер. Важнейший экспортный нефтепровод "Дружба" работает на пределе своих возможностей. Экспортные черноморские маршруты упираются в проблему Босфора, а потери от нелегальной откачки нефти на юге России составляют 5 проц. Усиливаются распри между частными российскими нефтяными компаниями и транспортным монополистом – государственной компанией "Транснефть", которая выступает против строительства нефтепровода к Мурманску и поддерживает балтийский маршрут. Кроме того, российской "нефтянке" катастрофически не хватает инвестиций: до 2010 года потребность в них составит 50 млрд. долл. Частные компании в России выступают против соглашения гарантий о разделе продукции, на котором настаивают западные инвесторы.

Но у России существуют собственные причины быть недовольной политикой Запада. Они кроются в иракской проблеме. По всеобщему мнению, в результате третьей войны в Персидском заливе интересы России и ее нефтяных компаний серьезно пострадали. Москве не приходится рассчитывать на получение иракского долга (8 млрд. долл.). Крупные российские компании, работавшие в Ираке, понесли большие потери в результате гибели своего оборудования (50 млн. долл.). Практически потерян иракский рынок для российских компаний, поставлявших в Ирак автомобильную технику, буровое, нефтехимическое и энергетическое оборудование. Трудно оценить потери от доходов тех российских компаний, которые участвовали в официальных и особенно неофициальных поставках иракской нефти на мировой рынок в период санкций, но представляется, что они были значительны. В целом упущенная выгода российского бизнеса в Ираке могла достигать 50 млрд. долл.

Ряд экспертов не исключают, что США и Россия могут пойти на создание некоего блока на Каспии с привлечением Азербайджана и Казахстана. Этот блок будет иметь не только нефтяной и экономический, но и военно-стратегический и геополитический параметры. США, которые привыкли единолично решать свои геополитические задачи, пойдут на заключение такого пакта только в том случае, если наметится прорыв в российско-иранских отношениях на Каспии и под вопрос будет поставлена реализация проекта "Баку–Джейхан". В этой ситуации, что нельзя исключать, решающее слово в судьбе каспийской нефти будет за Астаной. Уже сейчас мы видим, что Казахстан пытается использовать свои преимущества при помощи усиления налогового давления на западный консорциум.

Анализируя позицию Ирана с геополитической точки зрения, нетрудно заметить, что она продиктована опасением Тегерана за свою политическую роль на Каспийском море. Это для Ирана, как представляется, вопрос национального престижа в регионе, где за последние полтора века Персия постоянно теряла и во влиянии, и в территории. Экономические интересы от добычи нефти для Тегерана имеют второстепенное значение: в Персидском заливе Иран располагает более крупными и легче осваиваемыми ресурсами. Однако Тегеран принципиально жестко настаивает на выделении ему 20-процентной доли шельфа. Этим Иран вольно или невольно мешает своему естественному геополитическому союзнику России и подыгрывает Америке.

Крайне необычно выглядел визит в Москву саудовского принца Абадаллы. Фактически уже четверть века саудиты ведут необъявленную войну против СССР/России: сначала в Афганистане, затем в Центральной Азии и на Кавказе. В прошлом десятилетии полная дестабилизация Каспийского региона как своего будущего конкурента на рынке нефти была главной целью Эр-Рияда. Но сегодня мы видим, как политические интересы заставляют цитадель ваххабизма идти на поиски союза с прежним противником. Но чего только не бывает в мировой политике. Этот фактор, за которым маячит тень ОПЕК, дает России новые возможности для маневра на геополитическом поле.

Водородная эра

Нефть по-прежнему играет одну из ключевых ролей в геополитике. Но футурологи предсказывают, что такое положение дел будет сохраняться не всегда. Где-то между 2020 и 2040 годами ресурсы легкодоступной и дешевой нефти подойдут к критической отметке, после чего цены на нефть устремятся к космическим высотам, а производство будет падать. Развитие мировой экономики будет тормозиться и другими факторами: прямые и косвенные затраты на обеспечение нефтеснабжения, увеличение экологических и экономических рисков и рост расходов на страхование будут неумолимо подталкивать индустриальные страны к энергичным поискам альтернативных источников. Специалисты предсказывают, что человечество стоит на пороге нового энергетического режима – водородного.

Предполагается, что водород будут получать путем выделения их природного газа с помощью пара, а также при помощи эксплуатации возобновляемых источников – фотогальванических элементов, ветра, воды, геотермальных источников и биомассы. Новая, водородная экономика позволит осуществить гигантское перераспределение энергии с далеко идущими последствиями для всего человечества. Нефтяные концерны с их геополитическими интересами превратятся во вчерашний день. Энергия будет равномерно делиться, что создаст новую форму ее децентрализованного использования. Энергетическая революция коснется и использования автомобилей, каждый из которых превратится в своеобразную "электростанцию на колесах".

Эти прогнозы отнюдь не являются фантастическими. В сентябре 2002 года Европейский Союз объявил о долгосрочной программе перехода к интегрированной водородной экономике. Этот план рассчитан на 50 лет и его значение уже сейчас сравнивают с промышленными революциями. Предполагается, что водородная революция затронет все сферы экономики: оживит рынки капитала, резко повысит производительность труда, революционизирует автомобильную промышленность, создаст новые экспортные рынки и миллионы новых рабочих мест, построит новые конфигурации электросетей, снизит расходы на экологию. К 2020 году доходы от водородной промышленности достигнут 1,7 триллиона долл.

Водородная революция повлечет за собой глубинные и радикальные изменения в мировой политике. Ожидается, что эта революция снизит накал антиглобалистских настроений и существенно поможет развивающимся странам. Исчезнет зависимость от нефтяного импорта, что будет способствовать окончанию опасных геополитических игр вокруг нефтяных ресурсов и противостоянию воинствующего ислама и западной цивилизации.

№19 (106) 8 - 21 октября 2003