Сергей Лукьяненко:
"УЙТИ ОТ ТЕРРОРИЗМА НЕКУДА!"

Откуда свалилась на нас беда терроризма? И почему? Об этом наша беседа с Сергеем ЛУКЬЯНЕНКО, одним из самых популярных в России писателей-фантастов, чьими книгами – "Осенние визиты", "Лорд с планеты Земля", "Спектр" и многими другими – зачитываются все. Школьники, студенты, взрослые люди. Сергей Лукьяненко лауреат практически всех премий в этой области литературы, вручаемых в России: "Аэлита", "Странник", "Роскон". Недавно на вручении премии "Еврокон" в Финляндии Сергей Лукьяненко был признан лучшим писателем-фантастом Европы.

– Проблема терроризма сейчас одна из главных… Не кажется ли вам, что эта тема, если бы она воплотилась в вашем новом романе, была бы крайне близка и интересна любому читателю?

– Мне приходила в голову мысль написать технотриллер, так называемую фантастику дальнего прицела. Единственное, что меня настораживает, это опасность выйти за пределы жанра, скатиться к повседневщине и публицистике. Нет никакой необходимости в романе переделывать настоящее, обсуждать что-то уже давно свершившееся. Обычно фантасты предугадывают эпизоды из будущего (например, Стивен Кинг предсказал катастрофу с башнями-близнецами), а не переосмысливают события прошлого. Я стараюсь, чтобы мир реальный не смешивался и не пересекался с миром придуманным, но полностью изолировать их друг от друга невозможно. Трагедии, происходящие рядом со мной, не могут не шокировать. Например, за неделю до захвата заложников на "Норд-Осте" мы с женой смотрели этот спектакль. Может быть, в это время люди, впоследствии захватившие театр, были рядом, ходили, примерялись, выбирали день для теракта. В нашем мире некуда уйти от терроризма, и естественно, что он будет как-то отражен в моих романах.

– Среди молодежи вы самый популярный писатель-фантаст. Не пытаетесь ли вы ориентировать ее на что-либо? Ведь именно молодые люди очень восприимчивы и подвержены влиянию со стороны. Задумываетесь ли над тем, как ваши произведения действуют на молодое поколение?

– Я не считаю, что литература должна учить. Романы не должны превращаться в публицистику и поучение. Мне кажется, автор должен только излагать свою позицию, рассказывать и давать читателю повод к собственному размышлению. Но, естественно, я задумываюсь, как мои книги влияют на людей, что они в них находят. Частенько бывают случаи, когда в разговоре с читателями оказывается – какая-то мысль понята совершенно противоположным образом. То, что мне казалось прозрачным, понятным, видимым в тексте, читателем не обнаружено, он нашел что-то совершенно иное, свое. Это, конечно, немножко обижает и смущает. Но такое, видимо, неизбежно.

– Террористы сегодня, как известно, в большинстве случаев молодые люди, возраст – от семнадцати до двадцати семи. Чем это можно объяснить? Почему именно они впадают в экстремизм?

– Терроризм – это лишь симптом, проявление болезней общества. В террористы от хорошей жизни не идут. Питательная среда для него – малоразвитые страны, нищие, так или иначе угнетенные, побежденные в какой-то войне, находящиеся в оккупированном состоянии. На этих социальных средах паразитируют фанаты, стремящиеся к власти Они заражают молодых людей идеями терроризма. Происходит это легко, потому что в возрасте двадцати – тридцати лет они зачастую не обременены ответственностью за семью, за детей. У них нет ничего, за что они могли бы крепко держаться в жизни. Они то в руках манипуляторов и становятся в буквальном смысле взрывчатым материалом.

– В Европе распространено мнение, что родина терроризма – Россия. Будто бы начало ему положили теракты народовольцев, направленные против царской семьи и правящей элиты…

– Наверное, отчасти так оно и есть. По-моему, это связано с тем, что Россия всегда была куда более бедной, чем западные страны. Когда человеку нечего терять, то ему проще бросить все и пойти на баррикады.

– Вы прожили большую часть своей жизни в Казахстане, республике, где коренное население мусульмане. Ощущали ли вы разницу в подходах к жизни между мусульманами и христианами? Была ли какая-то скрытая напряженность во взаимоотношениях?

– Дело в том, что в Казахстане ислам достаточно мягкий. В то время, когда я там жил, все различия были скорее культурные и социальные, но не религиозные. То, что у людей были разные вероисповедания, не мешало ни общению, ни жизни. В Казахстане наибольшую напряженность скорее создавало то, что в русском языке называется кумовство – поддержка родственников, куда более развитая, чем в России. Это всепронизывающая система взаимопомощи, развитые клановые отношения, семейственность. Для местных жителей это плюс, но вот для русскоязычной диаспоры – серьезный повод к смене места жительства.

– Можете ли вы представить себе, что в Казахстане при определенном стечении обстоятельств терроризм мог бы проявиться? Или же это свойство национального характера, результат пропаганды, а не религиозных настроений?

– Когда-то я мог это себе представить с легкостью. Вспомним, что в Казахстане было первое советское национальное выступление – когда в руководстве республики был смещен казах Кунаев и на его место поставлен русский Колбин. Тогда произошло настоящее молодежное выступление, бунт с небольшими погромами, с побоями, с введением в Алма-Ату войск. Такая вот была совершенно неожиданная для СССР ситуация. Любой народ, а особенно молодежь достаточно легко подбить на такие действия, если спекулировать на национальном вопросе. Нашлись свои провокаторы, свои зачинщики. В результате Казахстан послужил предвестником грядущих народных возмущений на национальной почве. Однако потом все выправилось. Ситуацию смогли удержать под контролем. Жаль, что в других республиках процесс зашел куда дальше…

– Сталкивались ли вы когда-нибудь с радикальной, агрессивно настроенной молодежью?

– Сталкивался. Сталкивался и с людьми, проповедующими радикально русские настроения и, наоборот, проповедующими антирусские взгляды. Сталкивался с людьми, которые кричали о том, что скорее бы эту Россию уничтожить. Мне кажется, что любой радикализм, любой фанатизм, в какую бы сторону он ни был нацелен, это мало того, что плохо, это еще и непродуктивно. Он не приведет к каким-либо существенным положительным результатам. На примере Ближнего Востока мы видим, что сила здесь ничего не решает, а лишь приводит к новой крови.

– Если представить, что требования всех террористических организаций каким-либо образом удовлетворены, то, как вы считаете, прекратится ли существование и деятельность этих группировок? Успокоятся ли жаждущие власти?

– Фантастика касалась этого неоднократно. Что будет, если выдать каждому по потребностям? Я не знаю, это сложный вопрос. Но все-таки в природе человека – чем больше он получает, тем больше начинает требовать. Может быть, это хорошо, может быть, плохо. Нет границы, достигнув которую человек скажет: "Мне этого довольно, я не буду больше ничего требовать". Так происходит и в повседневной жизни: сегодня получаю тысячу долларов и отдыхаю в Сочи, а завтра уже хочу получать десять тысяч и отдыхать на Канарах. Как только человек получает отклик на свои запросы, сразу его запросы начинают расти. С одной стороны, это заставляет людей развиваться, идти все дальше и дальше, а с другой стороны, это порождает постоянный конфликт.

– То есть вы считаете, что первопричины терроризма в личных амбициях правящей верхушки террористических организаций?

– Просто эти люди считают себя непогрешимыми, во всем правыми. Такие амбиции есть в той или иной мере у всех.

– Но ведь мы с вами не идем убивать из-за этих амбиций, чтобы доказать свою правоту?

– Не идем. Но не идем почему? Потому, что кто-то сознает, что его точка зрения не единственная, а кого-то сдерживает страх наказания. А тех, кого ни то, ни другое не останавливает, переубедить практически не представляется возможным.

– Как вы считаете, до фанатика можно донести, что он не прав?

– Можно. Считаю так потому, что я по первой специальности врач-психиатр. У нас существует выражение, что гипнозу подвержены все люди, просто кого-то можно загипнотизировать с первого раза, а кого-то с тысячного. Так же и с переубеждением. Переубедить человека в том, что он в чем-то ошибается, можно. Только с одним нужно для этого поговорить десять минут, а с другим – десять лет. Говорить, спорить, и только тогда его точка зрения изменится. Все зависит от степени фанатизма.

– Говорят, что большинство террористов-смертников идут на теракты бессознательно, под влиянием различных воздействий на психику, в том числе и под влиянием гипноза.

– С одной стороны, я согласен. В каждом человеке заложен страх смерти, и по доброй воле мало кто согласится расстаться с жизнью. Но человек может подавить в себе эти инстинкты. Это даже не гипноз. Это фанатизм и промывка мозгов, которая существовала в армии во все времена во всех странах.

– Академик Игорь Бестужев-Лада в своей статье в "Литературной газете" "Избавиться от гражданской трусости" (‹ 37) предложил всем гражданам поголовно пройти диспансеризацию, чтобы выявить маньяков с целью профилактики. Если представить, что подобными же методами можно вычислить и людей, склонных к экстремизму – ведь подобную склонность можно причислить к одной из многих форм маний, – то как вам кажется, каким образом отразились бы такие методы на обществе и каким образом повлияли бы они на решение самой проблемы?

– Эти идеи, с одной стороны, вроде бы здравые. Я могу признать, что есть люди, которые предрасположены к той или иной форме агрессии. Есть люди, которым действительно не помешало бы то или иное профессиональное наблюдение, лечение и т.д. Но с другой стороны, здесь всегда возникает вопрос: а судьи кто? В любых подобных насильственных мероприятиях возникает вопрос о контроле. Кто будет руководить такой программой? Ведь на таком посту самое главное – не переборщить, не сделать хуже. Я бы сказал, что действительно нам необходим какой-то контроль над подростками уже со школы. По-хорошему, в каждом учебном заведении должен быть психолог, который будет наблюдать, давать рекомендации. Но, разумеется, это наблюдение едва ли должно принимать такую форму, когда для врача будет единственно важным просто поставить галочку, вызвать конвой, который и поведет человека на укол, с тем чтоб он стал социально более адаптированным. В такой ситуации важно, чтобы предупреждающие меры не превратились в полицейские. К сожалению, мы все время балансируем между попустительством злу и подавлением зла, которое становится хуже самого зла.

– С точки зрения профессионального врача-психиатра, возможно с помощью психотропных веществ сделать из террориста нормального, полноценного человека?

– Нормальный человек – это слишком общее понятие. Границы нормы здесь очень расплывчаты. У каждого человека есть свои задатки, негативные стороны, которые так или иначе развиты и которые он может подавлять или не подавлять. Довести человека до нормы – сначала дайте эту норму, объясните, каким человек должен быть. Тогда можно будет решать и проблему лекарств. Ведь если сейчас пойти на улицу и спросить у двадцати более или менее одинаковых прохожих, какими должны быть, на их взгляд, нормальные люди, то все в принципе начнут описывать себя. А если мы спросим не только москвича, но и палестинца, израильтянина, американца, француза, то получим настолько разнообразные результаты, что очень сложным окажется вывести нечто среднее.

– Каким вы видите будущее России? Склоняетесь ли вы больше к одному варианту развития истории или как писатель-фантаст видите множество вариантов?

– Я как-то все больше и больше склоняюсь к такой печальной мысли, что будет все то же самое. Конечно, будет достигнут какой-то прогресс: будет меньше преступлений, лучше контроль над настроениями в обществе, система предупреждения негативных тенденций. Станут лучше и медицина, и транспорт, "и животноводство" – вспомним ироническую фразу Стругацких, да и вообще все. Прогресс науки налицо, но где прогресс человека? Ведь если мы сейчас смотрим на примеры истории, то убеждаемся, что и тысячу, и две тысячи лет назад людьми руководили все те же мотивы, те же моральные принципы. Как бы мир ни менялся, пока не изменится сама природа человека, все будет оставаться практически как сейчас.

– Вы это говорите как обычный человек или как писатель-фантаст?

– И как человек, и как писатель-фантаст. Пожалуй, как писатель я только могу добавить, что, видимо, мы стоим на грани, когда действительно будет меняться человеческая природа, будут мутации, будут произведены какие-то изменения в генотипе. И все это действительно может привести к созданию нового человечества, нового общества. Ну, например, можно будет создать человека, у которого будут изначально стоять запреты на какие-то вещи, как, например, терроризм. Я не знаю, хорошо это или плохо. С одной стороны, любое воспитание меняет человека, и почему бы не перевести эти перемены на уровень генетики? А с другой – встает неизбежный вопрос: кто же будет сторожить сторожей? И придет ли куда-нибудь человечество, если оно будет выхолощено пусть и с самыми благими целями? Даже являясь писателем-фантастом, я не могу дать ответ на этот вопрос.

Беседу вела Вера МИХАЙЛОВА, студентка Московского государственного университета культуры и искусств

Официальный сайт Сергея Лукьяненко - http://www.rusf.ru/lukian/