Кому помешал восточный базар?

Алексей ВОЛОСЕВИЧ, Ташкент

В Узбекистане вершится очередная "перестройка" сферы торговли. С конца сентября большинство вещевых рынков страны закрыто. В результате вступления в силу новых правил торговли десятки тысяч предпринимателей не только остались без работы, но и фактически лишены права заниматься торговой деятельностью

Практически вся торговля в Узбекистане давным-давно ведется на рынках
В Ташкенте сегодня проблематично купить одежду или обувь – из десятка вещевых рынков, традиционно обслуживавших двухмиллионное население узбекской столицы, действуют лишь три-четыре. По политическим соображениям им пока позволено функционировать, однако власти не скрывают: через пару месяцев "реконструкция" коснется и их.
Чтобы получить представление о том, какое воздействие оказало закрытие базаров на жизнь узбекистанцев, достаточно представить себе ситуацию в Германии или Швеции в случае, если бы тамошним властям пришла в голову мысль закрыть все магазины. Ведь практически вся торговля в Узбекистане давным-давно ведется на рынках – магазинная сеть в постсоветские времена по-прежнему в зачаточном состоянии. На всю узбекскую столицу приходится лишь несколько десятков магазинов, торгующих одеждой, обувью и прочими потребительскими товарами. Да и то это дорогие бутики, цены в которых для рядовых граждан недоступны.

Базары были закрыты не без причины – на месте бесконечных торговых рядов спешными темпами возводятся небольшие магазинчики из гипсокартона площадью 9 и 12 квадратных метров. Теперь, согласно постановлению правительства, торговать на вещевых рынках может только тот, кто приобретет такой магазинчик. Его стоимость колеблется в пределах от 3 до 5 тысяч долларов.

Столь высокая цена на будки из гипсокартона размером три на три метра установилась вовсе не в результате ажиотажного спроса. Волевым порядком ее устанавливает городской хокимият (администрация). Тот факт, что "стационарная торговая точка, оснащенная контрольно-кассовым аппаратом", стоит столько же, сколько трехкомнатная квартира в столице, власти ничуть не смущает. Не хочешь платить – пошел вон. И люди вынуждены оставлять привычное занятие. Ведь три тысячи долларов в Узбекистане – огромное состояние.

Правительство, как всегда, объясняет свои малопонятные действия заботой о народном благе. В специально выпущенном постановлении говорится, что преобразования происходят для того, чтобы придать рынкам более цивилизованный облик. О том, что в результате подобного "благоустройства" число торговых и, соответственно, рабочих мест сократилось в 4–5 раз, официальные лица предпочитают не упоминать.

Если учесть, что в масштабах страны торговый сектор обеспечивал прожиточный минимум нескольким сотням тысяч предпринимателей, то чтобы определить, во сколько раз сократилось их "поголовье" после вступления в силу новых правил торговли, достаточно разделить эту цифру на четыре (а то и на пять). Однако, несмотря на массовое "увольнение" коммерсантов, создание новых торговых мест в обозримом будущем не предусматривается. Эта тема не подлежит обсуждению, и в узбекистанских СМИ об этом никто даже и не заикается.

Особой шумихи по поводу закрытия рынков в Узбекистане не было. Слегка помитинговали лишь предприниматели Хорезмской области, возмущенные тем, что их оставили без привычной миски плова. Возле здания областного хокимията собралось около сотни торговцев, которые потребовали вернуть им торговые места и отменить злополучное постановление кабмина № 330, устанавливающее новые правила работы вещевых рынков. Как ни странно, власти пошли на уступки и разрешили хорезмским торговцам работать по-старому до 1 января.

В Ташкенте закрытие базаров в целом прошло тихо-мирно. За единственным исключением – рынок "Чор-Су", доставивший городским властям немало хлопот. Чтобы изгнать упрямых "негоциантов" с рыночной площади, пришлось задействовать многочисленные отряды "жандармов", налоговых инспекторов, поливальные машины, а также в качестве устрашения – овчарок. Но даже несмотря на столь внушительные силы, операция длилась почти неделю.

Следует уточнить, что "зачистка" рынка "Чор-Су" коснулась лишь той его части, где торговлю вели продавцы недорогих товаров – дешевой обуви, юбок, носков, бижутерии и т.д. То есть те, кто не имел достаточно средств, чтобы арендовать места в верхней части рынка, где торговля ведется с прилавков (этой части базара пока позволено работать). Торговали они, как правило, или с рук, или разложив свой товар на клеенках, постеленных на асфальте. Поэтому вплоть до последнего времени площадь рынка "Чор-Су" считалась одним из самых многочисленных и дешевых базаров Ташкента.

"Нам говорят – идите работать на предприятия, – возмущается торговка, исподтишка предлагающая прохожим носки невдалеке от рынка "Чор-Су". – А куда идти, если предприятия не работают? У меня двое детей, торговлей я зарабатываю какие-то деньги, а теперь нам запрещают работать, говорят: "Пока будки не построим, вам торговать запрещается". И пока их не распродадут, торговать никому не дадут. А нам что делать? На многих предприятиях зарплату не платят уже много месяцев или выдают товаром – носками, пиалушками. Вот откуда у меня носки. И мы их продаем. А теперь этого делать не дают. Люди сейчас почти ничего не покупают. Потому что сначала берут хлеб, а потом уже все остальное. Если деньги останутся".

Продавщица носков, как и многие ее коллеги, пытающиеся распродать запасы оставшегося на руках товара, сильно рискует – за нарушение новых правил торговли предусматривается штраф в размере 100 минимальных окладов (около 550 долларов). Это примерно двухлетняя зарплата среднестатистического жителя Узбекистана (в 2002 году среднемесячная зарплата в республике, по оценке Всемирного банка, составляла 22–24 доллара).

"Цивилизовывающие" правила торговли коснулись и продовольственных рынков. К примеру, если до октября в павильоне Юнусабадского базара продавались мясо, колбаса, сыры и майонез, то с начала месяца продавцов колбасы и сыров с рынка выставили, на их же место загнали торговцев тортами и пирожными. Мясо при этом оставили на месте. В итоге получилась сюрреалистическая картина: на крючьях висят кровавые мясные туши, возле которых разложены белоснежные кремовые торты. Подобное сочетание возникло не из-за самодурства местных базарных властей: те просто выполнили указания правительственного постановления, в котором мудро сказано, что мясо и кондитерские изделия следует продавать в павильонах общего пользования.

В местной прессе революционные преобразования базарной сферы практически не нашли отражения. Газеты по этому поводу хранят упорное молчание, предпочитая освещать "более важную" сезонную тему: выполнение плана по сбору хлопка неким районом некой области. Или негодовать по поводу селян, нагло пытающихся вывезти хлопок в Киргизию и Казахстан, где им "самым бессовестным образом" платят за него в два раза больше. Зато телевидение оказалось на высоте – счастливые предприниматели наперебой рассказывают о том, как им теперь стало хорошо.

Как снимают подобные сюжеты, понятно, остается за кадром, хотя тема эта довольно любопытная. По словам предпринимателей, телевизионщики обходят торговые ряды вместе с директором рынка, который перед включением камеры дает инструкции: говорить, что жить стало лучше, жить стало веселей. Попробуй тут ослушайся – враз вылетишь на улицу...

Что же на самом деле думают по поводу происходящего те, кто рискнул выложить крупную сумму и стал владельцем вожделенной будки, дающей право на торговлю? Вот что говорит бизнес-вумэн с Юнусабадского вещевого рынка, торгующая женским бельем (как и все респонденты, не пожелавшая назвать себя): "Как пойдет торговля, не знаю. Магазин мы купили в расчете на будущее. Но заложить его стоимость в цену товара я практически не могу – и так из-за высоких пошлин у нас цены астрономические. Думаю, что лет за пять магазин все же окупится. Нам он обошелся примерно в 4 миллиона сумов (около 4 тыс. долл.). Но несмотря на то, что он будет считаться моей собственностью, мне придется ежемесячно выплачивать 200 долларов – аренду за землю. А до этого мы платили за место 16 тысяч сумов в месяц".

Сжатие негосударственного торгового сектора в Узбекистане происходит не впервые. Введенные в прошлом году огромные таможенные пошлины для частных торговцев-импортеров можно уподобить катку, проехавшему по всему частному бизнесу страны. Примечательно, что подобные пошлины для крупных фирм – поставщиков ширпотреба были отменены вовсе. А чтобы частные предприниматели не отправились гурьбой перерегистрироваться в качестве юридических лиц, которым ставку таможенной пошлины услужливо сделали равной нулю, на их пути воздвигли мощный барьер. Получить регистрацию в качестве юридического лица могут лишь те, кто имеет собственные складские помещения и оборудование, а также уставный фонд в размере не менее 6000-кратного размера минимальной зарплаты, из которых денежными средствами – не менее 2000-кратного размера минимальной зарплаты. Немногим позже правительство не мудрствуя лукаво вообще запретило частным предпринимателям заниматься оптовой торговлей. А чтоб товар не просачивался на рынки страны мелкими нелегальными партиями, были закрыты границы Узбекистана с соседними государствами.

В результате подобных мер, направленных на "упорядочение ввоза и продажи потребительских товаров", торговый сектор сжался подобно шагреневой коже. Да и не только он. Согласно опубликованным в Интернете данным, число отечественных производителей потребительских товаров – одежды, обуви и т.д. – за последний год сократилось в 5–7 раз. Лишенные рынков сырья и сбыта, они почти сразу же разорились.

В основе действий правительства, не поддающихся обычной логике, наблюдатели выделяют три истинных мотива.

Во-первых, "отстрел конкурентов", то есть частных торговцев, позволяет взять под контроль потоки импорта в страну. Потоки эти огромны, поскольку в самом Узбекистане ни потребительские, ни продовольственные товары почти не производятся – на импорте основных товаров "сидят" люди, связанные с правительством или входящие в него. Они, разумеется, делают все возможное, чтобы их бизнес не зачах. Приведу лишь один пример: за 12 лет независимости в Узбекистане до сих пор не наладили производство сливочного масла. Попытки, конечно, были, но как только где-нибудь открывался цех или заводик по его изготовлению, под различными предлогами его тут же закрывали. Сегодня масло, равно как и другие ходовые продукты, люди вынуждены покупать у того, кто контролирует их поставки. По слухам, это один из высокопоставленных чиновников.

Второй мотив "антирыночных" указов: таким способом правительство решило пополнить пустующую казну. Официальная пресса без устали поет дифирамбы доблестным таможенникам и налоговым инспекторам, конфисковавшим очередную партию "низкокачественного" товара. Сообщается, что в бюджет перечислено столько-то миллиардов сумов. И никто не задается вопросом: если товар конфисковали из-за его низкого качества, почему же он не уничтожается, а по более низким ценам продается в специальных местах? И куда девается товар высококачественный, но тоже конфискованный? Вопросы эти, естественно, приравниваются к государственной измене и вслух не задаются.

И наконец, третье объяснение. Ограничение торгового бизнеса связывают с подготовкой к введению конвертации сума. То есть таким способом правительство уменьшило разницу между официальным курсом Центробанка и курсом "черного" рынка. Вместо того чтобы просто "отпустить" курс сума, правительство пошло на снижение курса доллара с помощью уничтожения спроса на валюту со стороны частной торговли, поскольку правящим клановым группам невыгодно упускать из рук сферу внешней торговли.

Вице-премьер Рустам Азимов недавно с гордостью сообщил, что в первом полугодии Узбекистан добился положительного сальдо внешней торговли – 515 млн. долл. К сожалению, он забыл уточнить, что положительное сальдо было обеспечено исключительно благодаря "кастрированию" торгового сектора.

В общем, населению 25-миллионной страны в очередной раз приходится туже затягивать пояса. На горизонте же тем временем замаячила новая "реформа". Говорят, что скоро введут уголовную ответственность за спекуляцию...
№ 44 (160) от 05 Ноября 2003