СОВРЕМЕННЫЕ ЗАПАДНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ О КАЗАХСТАНЕ И ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ

Мурат Лаумулин
заместитель директора Казахстанского института стратегических исследований

В последнее время политическая литература о Казахстане и Центральной Азии продолжает пополняться. По-прежнему активна англосаксонская политология; здесь появилась серия исследований, посвященных региону Центральной Азии, в том числе и Казахстану. Германия также не осталась в стороне от этого процесса. Немецкие политологи в последние годы достаточно активно изучают центральноазиатский регион.

В 1999 году вышла книга шведского этнографа Ингвара Сванберга "Современные казахи", который давно известен как неутомимый исследователь казахов. Свои изыскания в этой области он начал еще в начале 1980-х гг. с изучения казахской диаспоры в Швеции и других европейских странах. Этот интерес привел его к необходимости искать корни европейских казахов в Турции. А после знакомства с казахской общиной в Турции он неизбежно пришел к выводу, что нужно продолжить изучение синьцзянских казахов, из которых в основной массе сформировалась казахская община в Анатолии. Результатом его исследований стали такие книги, как "Казахи Китая" (1988), "Казахские беженцы в Турции" (1989) и "Последние кочевники Китая" (1998). Последняя книга Сванберга, завершая своеобразную тетралогию, описывает казахов у себя на родине – в Казахстане. Когда берешь в руки книгу, напрашивается подзаголовок: современные казахи: кто они? Сванберг пытается ответить на этот вопрос. Два фактора, по его мнению, определяют современную ситуацию в Казахстане: первый – казахи довольно быстро справились с задачей национально-государственного строительства, то есть овладели всеми политическими, административными, экономическими и финансовыми рычагами; второй фактор, выделяющий Казахстан из ряда других постсоветских государств, – это крайне выраженная степень русификации, или точнее – аккультуризации. Русский язык по-прежнему занимает прочные позиции в казахстанском обществе, прежде всего среди его элиты.

Ядром современной казахской элиты является казахская билингвистическая (двуязычная) интеллигенция, сложившаяся в советскую эпоху и сыгравшая в этот период чрезвычайно полезную роль для формирования новой казахской идентичности. Авангардом этого социального слоя, пишет автор, были академические и вузовские ученые, получившие образование в Москве и Ленинграде. Однако после получения независимости внутри интеллигенции произошел раскол, связанный с приоритетной ролью национальной культуры, которая привела к выдвижению на первый план носителей чисто национальных казахских традиций и языка. Произошел разрыв между основной массой интеллигентной элиты, по инерции жившей традициями, сформировавшимися еще в советскую эпоху, и новым слоем, активно пропагандировавшим новые этноориентированные ценности. Сванберг считает, что проблему родовых отношений у современных казахов ни в коем случае нельзя преувеличивать. У казахов иерархия складывалась прежде всего на основе профессиональной и корпоративной солидарности.

Западная социология утверждает, что помимо так называемого экономического капитала существуют еще "культурный капитал" и "символический капитал", под которыми подразумеваются обладания знаниями, специфическими навыками, аккумуляция престижа и уважения. После исчезновения контроля из Москвы казахская элита в полной мере воспользовалась обладанием этими видами капитала. Стержневой проблемой, по Сванбергу, является то, что остается один из водоразделов между казахами – отношение к роли русского и казахского языков как к атрибуту этнической принадлежности и социального статуса. Одним из признаков такой тенденции является стремление казахской элиты сохранить у детей знание русского языка и дать образование в русскоязычных школах. Однако эта тенденция происходит на фоне более обширного процесса – воспитания у новой казахской элиты прозападно ориентированного поколения. И именно этой части элиты, уже не исключительно русско-ориентированной, но и не чисто казахской по воспитанию, предстоит сыграть решающую роль в будущем Казахстана.

Книга Катрин Пужоль, руководительницы постоянного семинара по Центральной Азии в Национальном Институте Восточных языков и Цивилизаций, "Казахстан" (2000) восполнила досадный пробел в современной французской политологии, посвященной независимому Казахстану. Пужоль представляет институт, который стоит у истоков современной европейской ориенталистики. Изучение Центральной Азии там началось еще в XVIII веке. С глобальной точки зрения, пишет Пужоль, Казахстан призван сыграть свою роль в трансконтинентальных экономических связях и вернуться к своей исторической миссии – оси Евразийского континента. Переживший в свое время целую серию культурных шоков, Казахстан в действительности представляет собой удачный синтез между азиатским Востоком и европейским Западом, между казахским и русским началом, между атеизмом и православием, исламом и шаманизмом. Будущее Казахстана, без сомнения, будет связано с Западом. Однако азиатское наследие, конечно, еще будет оказывать свое влияние на казахское общество, которое демонстрирует время от времени попытки оживить свои кочевые корни. Эти попытки – вернуться к побежденной кочевой идентичности или искусственно реконструировать ее – являются иллюзорными. Неизбежной задачей, стоящей перед новым казахским политическим классом, является консолидация общества. Молодое поколение республики демонстрирует удачную способность к адаптации современных политических и технологических инноваций, что является позитивным фактором. Пужоль предостерегает от излишних попыток культивирования кочевой культурной традиции казахского общества, считая, что будущее Казахстана связано с эволюцией казахского социума в направлении современного общества и завершения модернизации по западному образцу.

Немецкая сторона внесла свой вклад в известные доклады Трехсторонней Комиссии, состоящей из представителей США, ЕС и Японии. 54-й доклад Комиссии за 2000 г. озаглавлен "Новая Центральная Азия: в поисках стабильности" и посвящен современной геополитике вокруг региона и ситуации внутри него к концу века. Авторами доклада являются известные политологи Ш.Гарнетт (США), А.Рар (ФРГ) и К.Ватанабе (Япония). Ш.Гарнетт (Фонд Карнеги) известен как один из лучших знатоков Пушкина в Америке, а другой соавтор – А.Рар (Германское общество внешней политики) прославился после ужина с Путиным в августе 2000 г. О Путине он незадолго до этого написал книгу.

Основной мыслью авторов является идея о том, что через десять лет после распада СССР мир стал иметь дело с новой Центральной Азией. В статье отмечается, что в реальности возможности Запада в плане воздействия на внутренние процессы в регионе ограничены. Запад неизбежно столкнется с необходимостью сотрудничества в регионе с Россией, Китаем и некоторыми исламскими государствами. Угрозы для стабильности государств региона исходят из таких сфер, как драматическое падение стандартов здравоохранения и образования, отсутствие транспортной и социальной инфраструктуры, образование разнообразных религиозных и общественных организаций. Эти проблемы являются фундаментом для обострения таких проблем, принимающих уже международный характер, как терроризм и наркоторговля.

В качестве возможных путей для реализации интересов Запада авторы статьи называют сотрудничество с Россией, которое подразумевает отказ от прежней стратегии, направленной на изоляцию или вытеснение Москвы из региона; поддержку идеи Центральноазиатского "круглого стола", то есть диалога на высшем уровне между государствами региона и их соседями – КНР, Россией, Турцией и Ираном. В области энергетической политики Запад не должен, по мнению авторов, сосредоточиваться исключительно на известных маршрутах, а поддерживать российские и международные проекты, в том числе те, которые могут связать регион с Восточной Азией.

Авторы затрагивают также вопросы геостратегической борьбы вокруг ресурсов Каспийского моря. В докладе отмечается, что администрация Клинтона считала своей важнейшей задачей обеспечить победу проекта трубопровода из Баку через Грузию на турецкий порт Джейхан. Важной составляющей американской политики было стремление помешать России восстановить ее контроль над Кавказом и Центральной Азией. Несмотря на большую заинтересованность в реализации проекта и лоббистскую деятельность американских и турецких дипломатов, этот проект все еще остается под большим вопросом. Руководимый корпорацией АМОКО международный концерн не готов пока признать проект Баку–Джейхан в качестве возможного для реализации. В качестве аргументации Белый Дом, убеждая американские нефтяные концерны поддержать этот проект, использует тезис, что это "важно для национальных интересов США и их стратегической безопасности", как заявил министр энергетики Ричардсон.

В Центральной Азии уже практически создан новый стратегический альянс против исламского экстремизма на базе Шанхайской пятерки, который обещает быть эффективным и благосклонно воспринимается на Западе. С приходом Путина к власти резко интенсифицировалась российская политика на Каспийском море. Кремль связал политику отдельных российских энергетических концернов на Каспии с государственной стратегией, которая заключается в предотвращении строительства альтернативных трубопроводов и базируется на решении полностью открыть российские трубопроводы для продукции других каспийских государств. Запад уже ясно выразил свое отношение к России, которое заключается в том, что ее желают видеть "европеизированной" страной. В то же время у Запада нет абсолютно никакого желания поддерживать великодержавные амбиции Москвы. В ближайшие годы начнется вторая волна расширения НАТО на восток. Однако эксперты подчеркивают, что проведение единой европейской внешней и оборонной политики станет проблематичным, если Россия почувствует себя изолированной от общеевропейского процесса.

Большое внимание в докладе уделяется Стабилизационному пакту для Каспийского региона. Сущность Стабилизационного пакта, который предлагает ЕС и который будет в ближайшей перспективе поставлен на повестку российско-европейских отношений, заключается в трех элементах: создание сети транспортных коммуникаций по линии Восток–Запад как противовес существующим уже 200 лет путям Север–Юг; укрепление демократии и рыночной экономики в новых независимых государствах; переход от геополитики к экономической конкуренции. На этих условиях ЕС готов активно инвестировать в экономику стран Каспийского региона. При этом в ЕС отдают отчет, что такая политика вошла бы в противоречие с американской стратегией "двойного сдерживания" – против Ирана и России. К тому же ЕС желает смягчить стратегические последствия расширения НАТО на восток и превратить программу "Партнерство во имя мира" в стабилизационный инструмент и возможность для сотрудничества, а не конфронтации с Россией.

Данная работа представляет интерес прежде всего благодаря своей "европейской" части. Глава, посвященная интересам и роли США в регионе, затрагивает достаточно известные вещи. Что касается политики и интересов Японии, то они, как это наглядно демонстрирует соответствующий раздел, пока еще относительно скромные.

Более экономический характер носит увидевший в прошлом году в Гарвардском университете коллективный труд "Центральная Азия и новая глобальная экономика" под редакцией Б.Румера. Это издание является продолжением вышедших в этой серии книг "Центральная Азия в транзитной стадии" (1996) и "Центральная Азия: вызовы независимости" (1998). Авторы последней книги освещают следующие проблемы: экономический кризис в регионе и растущие внутрирегиональные противоречия, экономическое развитие Центральной Азии в 1990-е гг., основные проблемы перехода к рыночной экономике, адаптация экономик региона к процессам глобализации, внешнеэкономические связи, последствия вступления в ВТО для Казахстана и Узбекистана, отношения Центральной Азии со странами АТР и среднесрочные перспективы развития экономик региона.

Авторы исследования считают, что экономика Центральной Азии в 90-е годы испытывала одновременно влияние двух процессов: перехода от командной социалистической системы к рыночным отношениям и установления институтов политической демократии. Основным содержанием этого процесса был отход от регионального единства экономик региона к региональной конфронтации (конкуренции). Этот процесс повлек за собой серьезные социальные и политические последствия. Параллельно создавался миф о региональном единстве, под который строились различные региональные институты, носившие декоративный характер. За их фасадом происходили настоящие конфликты между республиками региона, которые включали в себя торговые войны (введение таможенных барьеров и тарифов), транспортные конфликты, газовые удавки, борьбу за водные ресурсы. В конце концов это вылилось в политическую конфронтацию, в основе которой лежали не только внутрирегиональные противоречия, но и различные внешнеполитические ориентации государств региона.

В отношении использования ресурсов Каспийского моря авторы имеют дело с тремя неизвестными: во-первых, насколько велики запасы углеводородов; во-вторых, как и какими путями будут доставляться эти ресурсы к потребителям; в-третьих, откуда прикаспийские страны возьмут необходимые инвестиции для добычи нефти и газа и главное – для строительства трубопроводов. В целом каспийский вопрос представляет собой узел из трех неразрешимых проблем – политической, экономической и экологической.

По мнению авторов, внешняя политика Казахстана – это балансирование между тремя полюсами: Москвой, Пекином и Вашингтоном. При этом казахстанско-китайские отношения они характеризуют как "трения за фасадом дружбы", казахстанско-российские – "ни вместе, ни отдельно", а казахстанско-американские – "то вверх, то вниз".

Авторы делают попытку выделить основные проблемы государств Центральной Азии в экономической сфере, с которыми они столкнулись в период независимости. Эти типичные для всех стран региона проблемы, хотя Казахстан можно было бы поставить особняком. К ним относятся консервация правящих режимов, "примитивизация" экономик, упор на природные ресурсы как на основной источник экономического роста, отсутствие рационального подхода к индустриальному сектору, недостаток национальных инвестиций в стимуляцию экономического роста, растущие ограничения возможностей привлечения иностранных инвестиций, диспропорции платежного баланса, рост внешнего долга, некомпетентность в реформировании аграрного сектора, использование сельского хозяйства в качестве "донора" других отраслей экономики, чрезмерная зависимость от импорта.

Таким образом, авторы приходят к выводу, что к 2015 году только два государства региона – Казахстан и Узбекистан – могут надеяться на возвращение к уровню жизни, сравнимому с периодом начала 90-х годов. Другими словами, понадобится четверть века, чтобы справиться с последствиями трансформации экономики и транзитного периода. Авторы пытаются найти аналоги, то есть страны, находившиеся длительное время в депрессивном или полудепрессивном состоянии, в мировой экономике для центральноазиатских республик: в отношении Узбекистана таким аналогом является Алжир, а в отношении Кыргызстана – это Монголия. Общая сумма информации экономического, политического и социального характера позволяет им назвать ситуацию в Центральной Азии как "контролируемая деградация" или "депрессивная стабилизация".

Совершенно иначе выглядит анализ экономического развития Казахстана, сделанный независимыми немецкими консультантами Л.Хоффманном, П.Бофингером, Х.Флассбеком и А.Штайнгерром в их книге "Казахстан: 1993–2000". Основной целью исследования является не только анализ экономического и финансового состояния Казахстана с момента введения национальной валюты, но и изучение последствий политики МВФ в отношении предмета исследования. Проект, положенный в основу этой книги, начинался по инициативе Президента Н.Назарбаева, который пригласил Л.Хоффманна, директора Германского института экономических исследований в качестве независимого консультанта в мае 1993 г. Казахстанский лидер поставил перед группой немецких экспертов задачу – сделать анализ политических рекомендаций, предложенных МВФ Казахстану. В ходе выполнения проекта консультативная группа нередко выступала в качестве модератора политических дискуссий между казахстанским правительством и МВФ. В результате дискуссий экспертной группе удавалось даже повлиять на политику Фонда и добиваться, как этом имело место в 1995 г., смещения акцентов в финансово-экономической политике РК.

В книге содержится беспристрастный анализ экономического состояния республики накануне денежной реформы. Авторы считают, что введение тенге было мерой крайней необходимости, так как речь шла буквально о выживании страны. Авторы точно указывают на провалы и успехи стабилизационной политики казахстанского правительства в 1993–1995 гг. Композиционно книга построена в виде глав, освещающих в хронологическом порядке встававшие перед Казахстаном финансово-экономические проблемы, методы и способы их решения. Так, в 1993–1994 гг. основной задачей было обуздать гиперинфляцию. К 1995 г. назревший экономический кризис привел к разногласиям с МВФ. К середине 1995 г. возникла необходимость преодоления тупика между макро- и микроэкономической политикой. К началу 1997 г. Казахстану удалось добиться стабилизации динамики роста цен, что авторы считают важным рубежом его финансово-экономической политики. Во второй половине 90-х гг. на повестку дня выходят такие проблемы, как бюджетная политика и использование сырьевых ресурсов.

Большой интерес представляет глава, посвященная внутриэкономической политике Казахстана. Она охватывает широкий спектр вопросов в период с 1996 по 1999 год, связанных с решением проблем взаимной задолженности предприятий, выработкой механизма клиринга неплатежей, финансирования пенсионного обеспечения по принципу персональных сбережений и т.д. Придя к выводу о целесообразности пенсионной реформы в РК, немецкие эксперты в то же время обратили внимание на риск и ряд условий, связанных с ее успешной реализацией. К ним они относят наличие некоррумпированных институтов, пользующихся доверием населения, обеспечение не зависящей от государства выплаты пенсии по возрасту, что невозможно в силу специфики развития экономики Казахстана. Тем самым вмешательство государства в пенсионную политику неизбежно. В 1999 г. эта группа консультантов высказалась за сохранение в Казахстане смешанной, накопительно-солидарной системы.

Отдельным сюжетом в книге идет раздел о причинах решений о переходе к демонетизированной экономике. Самым важным условием для изменений сложившегося в 90-е гг. порядка вещей в банковской системе авторы называют сильную политическую волю, повышение платежной дисциплины, борьбу с денежными суррогатами и обеспечение прозрачности финансовых операций.

Последняя глава книги возвращает читателя к внешним факторам, влияющим на экономическое состояние Казахстана. Главным из них в конце 90-х гг. стал Азиатский кризис. Немецкие консультанты забили тревогу уже в марте 1998 г., настаивая на принятии защитных мер, которые обеспечили бы противодействие последствиям девальвации азиатских валют. В конечном счете дискуссии экспертов с Правительством свелись к главной проблеме – необходимости девальвации тенге. Однако Правительство РК признало эту необходимость только весной 1999 г. При этом в МВФ абсолютно не понимали реальных проблем Казахстана и настаивали на продолжении прежней стратегии, основанной на высоких процентных ставках и агрессивных операциях на открытых рынках. В результате позиции некоторых казахстанских финансистов и представителей МВФ вынужденная девальвация тенге столкнулись с рядом сложнейших проблем в сфере денежной и бюджетной политики.

Безусловно, эта книга представляет собой большой интерес прежде всего как уникальный документ, отражающий опыт оказания консультативной помощи стране, переживающей переходный период со стороны представителей высокоразвитого в экономическом плане государства. При этом следует иметь в виду, что рекомендации немецких экспертов зачастую входили в противоречие с позицией ряда высоких казахстанских чиновников и руководителей, а также с политикой и рекомендациями МВФ, пытавшимся оказывать широкое политическое и финансовое давление на Казахстан. Главным изъяном стратегии МВФ немецкие экономисты считают его стремление делать далеко идущие выводы на основе упрощенных моделей. Такая стратегия приводит к тому, что рекомендации МВФ в некоторых случаях ставят на колени даже страны с развитыми рыночными отношениями, не говоря о транзитных государствах, к которым относится Казахстан. К таким невыполнимым советам относится постоянное требование Фонда о снижении уровня бюджетного дефицита.

МВФ и другие международные организации игнорировали постоянные напоминания немецких экспертов о необходимости развития перерабатывающих отраслей в Казахстане с тем, чтобы избежать зависимости от сырья. К негативным последствиям мышления западных советников авторы относят также их зацикленность на структурных причинах, абсолютизации факторов недостаточного уровня приватизации или на слишком, на их взгляд, высокой степени государственного вмешательства в экономику. В основе такого мышления лежит порочное убеждение, что во всех транзитных странах существует страх перед затяжным трансформационным процессом, порождающим скрытое политическое сопротивление. Преодолеть этот страх, как считают представители МВФ, можно только с помощью шоковой терапии, стопроцентного перехода к рыночной экономике.

Как вполне справедливо отмечают авторы, "во многих странах "трансформация", совершенная по советам международных финансовых организаций, была доведена до такого состояния, при котором функционирующее государство переставало существовать и было заменено господством нескольких лиц, использовавших трансформацию для усиления своей власти". С этим выводом, достаточно нелицеприятным для МВФ, можно вполне согласиться, если не принимать во внимание, что губительные рекомендации являются не "ошибками", как считают независимые немецкие эксперты, а элементами рассчитанной стратегии и частью большой геополитической игры.

Две книги, увидевшие свет с перерывом в три года, посвящены анализу возникших в Центральной Азии политических режимов. Первой книгой является коллективный труд "Султанистские режимы" (под ред. Х.Е.Челяби и Х.Линца) и написанное в вояжном жанре эссе американской журналистки А.Джордж "Путешествие в Казахстан" (2001). Книга "Султанистские режимы" не потеряла своей актуальности, хотя и издана три года назад, так как в ней на концептуальном уровне делается попытка типологизировать возникшие на обломках тоталитарных государств Восточной Европы и Евразии политические режимы. Авторы используют термин "султанизм", введенный М.Вебером, как "крайнюю форму патримониализма". Здесь по сути дела речь идет об авторитаризме. Авторы широко используют сравнительный материал на основе анализа и выведения главных типологических черт "султанистских" режимов на латиноамериканском пространстве, в Африке и Азии. При этом авторы отмечают, что в бывшем СССР развитие этой формы авторитаризма имело свои особенности, связанные с высоким уровнем господства бюрократии и достигнутой в Советском Союзе модернизацией.

Характерными представителями советских "султанистских" режимов являются современные политические системы в Центральной Азии, которые сложились не на основе военных переворотов или политической демагогии и политического патронажа, как это повсеместно происходило в странах третьего мира, а благодаря своей генетической связи с коммунистической бюрократией. Корни "султанизации", как считают авторы, восходят еще к эпохе Брежнева. "Султанизм" свойственен и современной России. Самым типичным "султанистским" режимом, по мнению авторов, является режим С.Ниязова-Туркменбаши с его непомерно раздутым культом личности. Режим И.Каримова в Узбекистане авторы склонны больше оценивать как диктаторский. Власть Н.Назарбаева в Казахстане и А.Акаева в Кыргызстане несет, по их мнению, печать строгого персонального авторитаризма с сильным династическим уклоном.

В отношении формы передачи власти в Туркменистане и Азербайджане сыновьям правящих лиц, авторы считают, что это может вызвать яростное сопротивление правящих элит и привести в конечном счете к падению существующих государственных систем. В Узбекистане реальной альтернативой "султанизму" может стать и уже становится исламский фундаментализм или радикальный исламизм. Авторы делают вывод, что Центральная Азия стоит перед дилеммой – не "рыночная экономика или же коммунизм, или авторитаризм", а – "султанизм или же создание действенных государственных систем и бюрократий, основанных на господстве закона". В противном случае их ждет экономический и социальный упадок, как это следует из опыта третьего мира. Вывод крайне нелицеприятный для нас, но основанный на известной концептуальной ангажированности, целью которой является типологическое выведение "султанизма" как политического феномена ХХ в., избежать которого, как уверены авторы, не должны и новые независимые государства.

Следующая книга, принадлежащая перу Александры Джордж "Путешествие в Казахстан" и имеющая подзаголовок "Истинное лицо назарбаевского режима", носит еще более критический характер. Эта книга является, конечно, не научным и даже не политологическим исследованием, а представляет собой попытку со свойственной западным журналистам склонностью к сенсационности показать современный Казахстан. Для достижения поставленной цели автор выбирает наиболее больные темы современной казахстанской жизни – Семипалатинский полигон, этнические проблемы, эмиграцию из республики и т.д. Даже не очень внимательное чтение этой книги для того, кто более или менее знаком с ситуацией в Казахстане, сразу выявляет полную ангажированность и предвзятость автора, считающей, что "в Казахстане сложился этнократический и деспотический класс привилегированных, который погубил страну и полностью разрушил ее экономическую систему". При этом автор забывает, в каком виде и какого характера досталась эта экономическая система тем, кто принял власть в Казахстане в 1991 г. Лексику и аргументы А.Джордж можно было бы принять, если бы они исходили из уст коммунистически или социал-демократически ориентированного автора. Однако читать то, что вышло из-под пера представительницы американской журналистской элиты, входящей в истеблишмент страны, которая своей политикой навязала модель "дикого капитализма" Казахстану и другим постсоветским странам, по меньшей мере странно.

С А.Джордж можно было бы много спорить и дискутировать, но не это является целью настоящей рецензии. Читателю будет полезно знать, что наряду с научной и основательной литературой о Казахстане, временами критической, существует литература эмоционально несдержанная и фактологически ангажированная, которая даже в большей степени, чем академические труды, может повлиять на создание негативного представления о республике. На наш взгляд, как это может показаться из прочтения последней главы, основным движущим мотивом появления книги А.Джордж, была обида на то, что власти мало с ней "носились" во время ее поездок в Казахстан и не пригласили на новогодний бал-2000 в Астане. Негативным следствием появления этой серии репортажей, написанных в стиле, типичном для бульварной прессы, является то, что автору удалось добиться широкой рекламы и с помощью заинтересованных политических кругов в Москве договориться о русском издании своего опуса.

Работа Н.Макфарлейна, профессора Оксфордского университета, "Западное присутствие на Кавказе и в Центральной Азии" (1999), вышедшая в серии регулярных публикаций Королевского института международных отношений, возвращает нас к большой геополитике и интересам Запада в этих регионах. Автор не сообщает ничего нового о том, что нам уже известно о политике Запада в отношении "бывшего советского Юга", как именует эти регионы Макфарлейн. В качестве стратегических задач Запада в лице его институтов и инструментов (комиссариаты и отделения ООН, представительства ОБСЕ, программы ЕС и НАТО, МВФ, ЕБРР) он называет следующие: поддержка демократизации, экономических реформ, суверенитета ННГ (Новых независимых государств), региональной стабильности, предотвращение конфликтов. В практическом плане Макфарлейн в духе так называемой Reаlpolitik (реальной политики) советует западным политикам, с одной стороны, проводить и дальше политику, нацеленную на уменьшение влияния и контроля России, но с другой, поскольку нет иного выхода, поддерживать с Москвой конструктивные отношения, особенно в сфере урегулирования конфликтов и сохранения стабильности.

Другой геополитической задачей Запада, точнее США, является сдерживание политизированного ислама, а именно – Ирана. Все эти частные задачи ведут к главной геополитической цели – установлению контроля над энергетическими ресурсами региона. В целом, политика, направленная на установление в странах региона демократических и либеральных ценностей в духе мирового политического и экономического порядка, установленного или устанавливаемого Западом, совпадает с его общими геополитическими целями, но, как удачно заметил автор, "дьявол кроется в деталях". Это относится к главным противоречиям, которые были порождены прошедшими в ННГ реформами: между необходимостью демократизации и угрозой дестабилизации, между необходимостью рыночных реформ и последовавшими вслед за ними поляризацией общества и его имущественным расслоением.

Делая выводы в отношении политики Запада в регионе на протяжении 1990-х гг., автор вынужден констатировать, что она по многим параметрам не достигла поставленных целей. Создававшиеся с западной помощью структуры по защите гражданских и политических свобод отсутствуют или находятся в стадии регрессии, а гражданское общество остается зыбким или неразвитым. В экономике возродились методы государственного регулирования, господствуют коррупция и фаворитизм, что создает риск делегитимизации достигнутых Западом экономических и политических рубежей. В сфере решения конфликтов гуманитарные организации и миссии также добились мало успехов (исключение – Таджикистан, что является в большей степени заслугой России и Ирана). Единственное, чего успешно добился Запад, это то, что было существенно уменьшено влияние России (книга писалась в 1999 году, но автор оговаривается, что в последнее время активность России возросла), а государства региона стали более или менее независимыми членами международного сообщества. Но в целом присутствие Запада, впечатляющее по сравнению с советской эпохой, демонстрирует тенденцию к снижению.

Автор признает, что к концу столетия Запад столкнулся с принципиальной дилеммой – как дальше строить свою политику в регионе. С одной стороны, поддержка квази-авторитарных (так у Макфарлейна) режимов может обернуться ростом оппозиционных движений, которые, в свою очередь, могут вылиться в радикальные, прежде всего исламистские движения, что неизбежно и самым серьезным образом дестабилизирует ситуацию. С другой стороны, именно эти авторитарные режимы представляют собой пока еще какую-то гарантию на пути исламских экстремистов. Крайне туманными выглядят, по мнению автора, перспективы привлечения достаточно масштабных западных инвестиций, которых бы хватило бы для изменения экономической ситуации в регионе в лучшую сторону. Таким образом, делает вывод Макфарлейн, в рамках повестки дня Запада на Кавказе и в Центральной Азии имеет место столкновение нормативных ценностей Запада (суверенитет, стабильность, демократия) с его геополитическими интересами. Нормативные ценности требуют от Запада сотрудничества с оппозицией и изоляции таких лидеров, как Ниязов, Каримов или Алиев, в то время как его интересы заставляют "обниматься с ними". "Сильные лидеры" в регионе представляют собой удобные инструменты для предотвращения исламизации своих стран и обеспечения автономии региона от России.

Противоречия содержатся и в энергетической политике Запада, то есть США. Это противоречие между геополитическими интересами Вашингтона по изоляции Москвы и Тегерана от трубопроводных проектов и экономической целесообразностью главного проекта Белого Дома Баку–Джейхан. Кроме того, американская политика испытывает влияние столкновения государственных интересов с интересами отдельных лоббистов (например, проазербайджански настроенных крупных нефтяных концернов и армянского лобби). В конечном итоге, считает автор, достижение всех поставленных Западом целей зависит от воли и желания бросить достаточное количество финансовых ресурсов на их достижение, как это происходило с Западом в критические моменты истории.

В заключение своего исследования Макфарлейн приходит к выводу, что результаты политики Запада в регионе имеют двойственный характер. Можно рассматривать ростки плюрализма и демократии как заслугу политики Запада, а можно видеть в этом только следствие деморализации советских тоталитарных структур. Ослабление влияния России, которое Запад рассматривает в качестве одной из своих основных целей, можно трактовать как объективную атрофию власти Москвы, вызванную общим ходом исторического процесса. Что касается Ирана, то провал его политики экспорта исламской революции является вовсе не заслугой Запада, а особенностями местного ислама. Настоящая угроза исламского фундаментализма, по иронии судьбы, исходит от союзника США Пакистана и совместно выпестованного ими Талибана.

В конце концов автор вынужден признать, что западное влияние на политические системы, проведение экономических реформ и решение конфликтов имело асимметричный эффект. Экономические реформы, которых так требовал Запад, вызвали обогащение тех, кто контролировал политическую власть. Политические реформы, на которых теперь настаивает Запад, приведут объективно к потере этого контроля. В заключение Макфарлейн наконец-то приближается к истине. В осторожной форме он делает предположение: возможно, реальные результаты изменений в этих странах следует искать не в экономической статистике или в создании политических и юридических институтов, а в такой менее ощутимой физическими средствами сфере, как культура. Его окончательное резюме звучит следующим образом: будущее Запада в регионе будет зависеть от того, насколько глубоко последующие поколения (политиков, интеллектуальной и культурной элиты) адаптируют западные нормы и ценности.

В серии периодических изданий Королевского института международных отношений в 2000 г. увидела свет еще одна работа о Казахстане, написанная сотрудницей Эдинбургского университета С.Каммингс, которая в течение двух лет непосредственно находилась в Казахстане и проводила полевые исследования в Южно-Казахстанской области. Таким образом, ее книга "Казахстан: отношения между центром и периферией" представляет собой не плод академических или кабинетных изысканий, а является продуктом непосредственных наблюдений. Основной целью книги, как заявляет автор в предисловии, является выяснение соотношения гомогенности и многообразия казахстанского общества в рамках политики центра и реакции на нее различных групп и регионов населения. Более того, автор поставила перед собой задачу через освещение отношений между центром и периферией понять суть происходящего в республике процесса демократизации. В конечном итоге автор стремится понять, является ли Казахстан на самом деле унитарным государством, как это провозглашалось во всех его конституциях?

Книга открывается сжатым, но предельно емким введением в историю и географию Казахстана. Автор подробно описывает легислативную систему РК и делает сравнения конституций в контексте соотношения полномочий центра и регионов. Ключевым геополитическим изменением автор считает перенос столицы из Алматы в Астану, хотя Алматы сохранил свой высокий статус, но уже на уровне отдельной провинции. В целом казахстанская система власти, по автору, характеризуется сильной исполнительской вертикалью. Но в ней содержится противоречие между двумя формами делегирования власти, которые свойственны любой унитарной системе и которые присутствуют в Казахстане: первый путь подразумевает делегирование власти (деконцентрация) территориальным администрациям (снизу вверх); второй – передачу власти (децентрализация) местным администрациям (на областном уровне, сверху вниз). Конституция РК подразумевает применение обоих механизмов. Это противоречие находит отражение в формировании и исполнении государственного бюджета – "окончательном легальном выражении любого унитарного государства".

Автор находит также ряд противоречий, связанных с вторжением юридических компетенций местных и центральных властей. Наибольшее количество примеров в этой области она находит на примере взаимоотношений МВД и местных УВД. Но самые крупные различия автор обнаруживает в разрыве уровней социально-экономического развития регионов. Это противоречие находит выражение в отношениях между центром, регионами-донорами и регионами-реципиентами. Еще одним объективным фактором, препятствующим принципу унитарности Казахстана, являются его физические размеры. Но имеются и другие факторы, действующие в качестве центробежных. К ним автор относит последствия глобализации и вовлечения в этот процесс Казахстана как объекта инвестиций крупных международных концернов. В этом контексте положение Казахстана является по-своему уникальным. Различные регионы республики испытывают влияние, вызванное эффектом от привлечения инвестиций различных национальных и интернациональных инвесторов.

Но истинные размеры децентрализации Казахстана, как считает Каммингс, следует искать в измерении реальной власти акимов. При этом автор делит акимов на две группы. Руководители северных и восточных областей находятся под более усиленным контролем центра, что вызвано близостью и традиционными связями этих регионов с Сибирью. По мнению автора, нужно принимать также во внимание личностные факторы: региональные лидеры, обладающие высокой харизмой, пользующиеся популярностью среди населения и опирающиеся на иностранный капитал, который им удается привлечь в свои регионы, способны требовать большей самостоятельности от центра. Другим важным процессом С.Каммингс считает формирование региональных элит, которые призваны сыграть свою роль в отношениях между центром и периферией. При этом автор сознательно обходит жузо-племенные аспекты. Она отмечает только, что процесс формирования региональных элит происходит в рамках общего для республиканской элиты процесса казахизации правящего класса. Однако провинциальная элита находится в поиске собственных ресурсов для легитимизации своей власти, зачастую ассоциируясь с местной идентичностью.

Главной проблемой автор считает сохранение унитарности в условиях многонационального общества, каким является Казахстан. Конечно, символом идентичности может и должно выступить государство как объединяющий институт, но нарастающий процесс казахизации всех областей общественной и экономической жизни не позволяет этого сделать. Среди казахов существует патерналистское восприятие государства, ассоциирующееся с сильной президентской властью. Русское население идентифицируют себя с советским прошлым, реже – с Россией. По иронии судьбы, пишет Каммингс, после переноса столицы на север, реальная угроза целостности казахстанского государства появилась на юге ввиду территориальных претензий со стороны Узбекистана, которые открыто обозначались в феврале 2000 г.

Суммируя все факторы, угрожающие Казахстану как унитарному государству, Каммингс относит к ним следующие: правовые противоречия, социально-экономические проблемы, географические размеры, демографию, геополитическую ситуацию, зависимость от иностранного капитала, соперничество различных альянсов. Два последних фактора автор считает наиболее опасными.

Таким образом, резюмирует Каммингс, с момента обретения независимости Казахстан столкнулся с двумя угрозами своей унитарности: требованиями этно-региональной автономии и децентрализации системы управления. Всемирный Банк в свое время выступил с рядом вопросов, касавшихся децентрализации системы власти. Эти вопросы касались уровня территориальной юрисдикции, форм административной автономии, наиболее приемлемого уровня локальной автономии и меры юридической ответственности региональных властей.

Единственным выходом в плане укрепления унитарности Казахстана, считает Каммингс, стала комбинация модели унитарного государства с авторитарным режимом. В этой модели не слышны голоса провинциальных и местных интересов. История казахской степи полна примеров, когда внешняя угроза сплачивала нацию и вела к национальному и государственному единству. Подобная ситуация существует и сейчас. Политическая элита сплочена общими интересами сохранить государственный суверенитет и территориальную целостность страны. Казахстанские политики действуют очень прагматично и избегают любой идеологической конфронтации. Будущее Казахстана будет зависеть от того, насколько долго удастся сохранить этот баланс интересов центра и периферии, представляющий собой сложную систему взаимопереплетенных и взаимозависимых экономических, этнических, социальных и политических отношений.

Немецкая исследовательница Мари-Карин фон Гумппенберг стала известна тем, что наш Президент дал обещание в 1997 г. в Бонне приехать на защиту ее диссертации, посвященной ему. Автор уже много лет занимается внутренней политикой Казахстана, а после защиты в 2000 г. диссертации по этой теме работает в бюро ОБСЕ в Бишкеке.

Основная мысль ее исследования "Регионы Казахстана" (журнал "Остойропа", 2001) состоит в том, что социально-культурные различия подкрепляются натурально-климатическим и геологическим разделением страны. Казахстан упрощенно выражает это высокой плотностью своего населения вдоль границ. Автор исходит из того, что с начала 1990-х годов в Казахстане наблюдается растущая региональная дифференциация. Из-за различного экономического положения заметно ухудшение состояния в экономическом плане кризисных регионов и стремление регионов, находящихся в лучшем экономическом положении, к автономии. Растущее доминирование коренной нации толкает другие этнические меньшинства к сепаратизму. Одновременно географическое положение этносов обусловливает их центростремительное движение. Суб-этнические разделительные линии накладываются на региональные линии конфликтов, углубляя их. Как считает автор, проводить в Казахстане региональную политику в западном стиле не представляется возможным, так как для этого отсутствуют многие важные предпосылки. Не существует ни функционирующей рыночной экономики, ни правовой безопасности. Автор предполагает, что взаимоотношения между регионами определяются не только экономическими факторами, но также и политическим соперничеством с центром. Юридически объявленный унитаризм интерпретируется сверху как централизм, а снизу – как федерализм. Политический институт акимата стал, с одной стороны, тормозящим фактором для экономического развития областей, а с другой, катализатором для фактической федерализации Казахстана.

По мнению автора, в Казахстане существуют также и социо-культурные разделительные линии. Особенно сильно разделяют они казахов. Имеющиеся противоречия между "настоящими" и "ненастоящими" казахами, а также между сельскими и городскими, проявляются в конфликтах между "северянами" и "южанами". Не территория, а генеалогия определяет статус и состояние казахов. Главное различие между казахами и узбеками состоит в том, что у последних лояльность и идентичность определяются территориально. Автор завершает свою работу следующим выводом: сегодня внутри регионов, а также между ними и Центром на экономическом и политическим уровне существуют конфликтные линии, на которые будет наслаиваться субэтническое и межэтническое соперничество. Нет никаких сомнений, что уже теперь противоречивые центробежные, так же как и центростремительные тенденции затрудняют консолидацию еще молодого национального государства.

Книга "Языковая политика в постсоветских мусульманских странах" профессора тюркологии Свободного университета в Берлине Барбары Кельнер-Хайнкеле и профессора Еврейского университета в Иерусалиме Якова Ландау посвящена языковой политике в шести постсоветских государствах – Азербайджане, Узбекистане, Казахстане, Кыргызстане, Туркменистане и Таджикистане. Авторы не являются новичками в лингвистике и языкознании. Б.Кельнер-Хайнкеле известна своими многолетними усилиями в области изучения малоизвестных османских источников, а также работами по истории крымских татар. Кроме того, она – соредактор издающегося в Вене "Тюркологического ежегодника" (Turcology Annual). Ее коллега Я.Ландау является автором исследований по современной истории Среднего Востока, языковым проблемам, панисламизму и пантюркизму. Таким образом, авторы книги обладают опытом не только в сфере языкознания, но и в истории и политологии. Это именно те знания, которые требуются для решения поставленной в исследовании задачи – показать роль языковой политики в процессе становления новых независимых тюрко-мусульманских государств на постсоветском пространстве.

В качестве посылки своего исследования авторы выбрали тезис о том, что ННГ Центральной Азии и Кавказа столкнулись после 1991 г. с многочисленными политическими, культурными и экономическими проблемами. К числу сложнейших задач, вставших перед этими государствами, они относят проблему дерусификации как часть общего процесса десоветизации. Сложность этой проблемы состояла в том, что новые режимы испытывали одновременно влияние двух факторов: со стороны националистических кругов и со стороны многочисленной русской (русскоязычной) диаспоры. Авторы рассматривают политику, направленную на укрепление и усиление роли так называемых титульных языков как часть более общего процесса национального строительства, как первый шаг в формировании государства-нации. Авторы привлекли обширный источниковый материал, построенный как на многочисленных публикациях на русском и языках народов этих стран, так и на собственных наблюдениях и интервью. Круг вопросов, поднимаемых в ходе исследования, также широк: это проблемы изменения алфавита и перехода на новый, языковые законодательства, лексические и орфографические нововведения, образовательная политика.

В ходе непосредственного изучения проблемы авторы столкнулись с рядом вопросов, без ответа на которые было невозможно осветить проблему в целом и которые они расположили в следующей логической последовательности. Почему правительства этих государств упорно делали акцент на развитие и популяризацию титульных языков, несмотря на то что русский язык зачастую был гораздо ближе политической и городской элите, выше по статусу и богаче по содержанию? Как пытались власти проводить сложный и дорогостоящий процесс внедрения и развития национальных языков в условиях нехватки финансовых ресурсов и остроты других неотложных социально-экономических проблем? Как вообще можно было осуществлять данный процесс при наличии лишь частичной поддержки со стороны титульного населения и сопротивлении со стороны других этносов, в первую очередь русского? Каковы были различия при проведении языковой политики между шестью республиками и к каким различным результатам на сегодня они привели?

Очевидно, что первые три вопроса адресованы прежде всего Казахстану, так как именно у нас эти проблемы представлены в наиболее концентрированном виде. В целом, как отмечают авторы во второй главе книги, посвященной первому этапу национального строительства, лидеры новоиспеченных государств столкнулись с дилеммой и должны были выбирать между полиэтническим многообразием и моноэтническим превосходством. Третья глава монографии посвящена положению русской диаспоры в шести постсоветских республиках с точки зрения языковой политики. Именно присутствие русского населения в Центральной Азии авторы рассматривают как "наиболее важное и наиболее проблематичное наследие русского и советского правления".

Все рассматриваемые страны делятся авторами на две группы: первая – с относительно немногочисленным русским и европейским населением, эмиграция которого не оказала ощутимого эффекта на строительство государств-наций; вторая – применительно к Казахстану и Кыргызстану, где наблюдались противоположные тенденции: одна показывала стремление остановить эмиграцию, а другая поощряла неказахское население к выезду. В целом вывод авторов по этой проблеме звучит неординарно: во всех шести независимых государствах позиции русских не так сильны, как это изображают местные националисты, но и не так слабы, как этого им (националистам) хотелось бы.

Четвертая глава книги носит исторический характер и освещает языковую политику в республиках в советскую эпоху. Центральный сюжет книги развивается в пятой главе, которая носит концептуальный характер и посвящена непосредственно языковой политике в независимых государствах. В качестве центральной в этой главе называется проблема дерусификации. Четыре последующих главы продолжают тему развития национальных языков с правовой, организационной и технической точек зрения: языковые законы и декреты, изменения алфавитов, лексическая и орфографическая интервенция, понимаемые как стандартизация, пуризация и модернизация языка, инструкции о языках и язык инструкций.

Заключительная глава книги звучит не очень оптимистично: "Новые решения, старые проблемы". Авторы приходят к выводу, что языковая политика в этих государствах после независимости, несомненно, является частью строительства государств-наций. Эта политика сталкивается с рядом социальных, экономических, правовых и, особенно, этнических проблем. Однако при решении этих проблем правительства невольно следуют советской тоталитарной модели с ее ассимиляционистскими методами, в которой они сами выросли. При этом преследовались две цели: с одной стороны, артикулировать вполне законные потребности национальной культуры и коллективной памяти народа, а с другой, обеспечить политическое единство на этнолингвистической основе. Но при отсутствии длительной исторической традиции независимости во всех шести новых государствах использование русского языка в образовании и быту не только не сократилось, но местами даже выросло. Энтузиазм в отношении западных ценностей, в том числе в языковой сфере, носил внешний характер. В то же время, лингвистическая русификация советской эпохи носила лишь частичный характер. Националистические круги в этих государствах идентифицируют национальный язык с патриотизмом.

Не желая доводить до полного монолингвизма, политические лидеры этих стран нашли решение в новой формуле билингвизма, при которой дерусификация преследует цель поставить родной язык на первое место, а русский – на второе. На этом фоне особняком стоят проблемы языков и культур этнических меньшинств, которых затрагивает как процесс нативизации, так и дерусификаци, сужая возможности для политического и культурного самовыражения. Авторы затрудняются делать выводы, к каким результатам привела языковая политика в настоящее время. Им представляется, что она была более успешной в Азербайджане, Узбекистане и Туркменистане, и соответственно – менее результативной в Казахстане, Кыргызстане и Таджикистане. Тем самым авторы четко разделили шесть постсоветских государств на две группы. В первой наблюдался очевидный прогресс в распространении государственного языка в административной сфере и образовании, был осуществлен переход на латиницу. Вероятно, этому мог способствовать тот факт, что европейские общины в этих республиках были не столь значительны, как в трех других государствах.

Во второй группе удалось больше сделать в плане организационного обеспечения планирования языковой политики, но реального прогресса в обеспечение доминирования титульного языка в образовании и официальном употреблении достичь не удалось. Русский язык формально сохранил статус "официального языка", но с реальными функциями государственного. Особняком от Казахстана и Кыргызстана стоит Таджикистан, так как на государственное строительство, в том числе и на языковые процессы, здесь оказала влияние гражданская война, и реальные шаги в этой области были предприняты только начиная с 1998 г. И наконец, последнее наблюдение авторов: в языковой сфере, которая представляет собой часть гораздо более крупной проблемы культурной адаптации и обретения политического статуса, сохраняется серьезный конфликтный потенциал. Избежать конфликтов, считают авторы, возможно только путем выбора стратегии медленной адаптации вместо культурного и лингвистического изоляционизма для славянского населения, поиска языкового консенсуса вместо лингвистической конкуренции – для национальных правительств. Несмотря на новые решения, которые находят новые независимые государства, большинство проблем в языковой сфере остаются прежними.

Недавно в Америке увидела свет новая книга о нашей стране – "Казахстан: невыполненное обещание". Ее автор – Марта Брилл Олкотт, автор знаменитой книги "Казахи", которому принадлежала в свое время легендарная фраза о "катапультировании" Центральной Азии в независимость. М.Олкотт – ученица великого французского востоковеда и исследователя Средней Азии А.Беннигсена.

Представляя Казахстан западному читателю, Олкотт находит новое емкое определение для нашей страны – "благословленный ресурсами, но проклятый географией". В отношении политического режима, сложившегося в Казахстане, автор находит, надо сказать, достаточно точную формулу – "в ловушке между западным плюрализмом и азиатской автократией". Олкотт находит в своем исследовании, что политическая, социальная, этническая и экономическая жизнь постсоветского Казахстана полна противоречий, и приводит многочисленные примеры этому. А ловушка, о которой она говорит, является одним из проявлений этих противоречий. В полной мере эти противоречия отразились и причудливо переплелись, как считает автор, в личности и деятельности первого Президента Казахстана, олицетворявшего исполнение "советской мечты" (от сталевара до партийного лидера). В целом ее оценки Н.Назарбаева как политика и как человека чрезвычайно высокие, и вся книга, даже в ее критических разделах, пронизана невольным признанием его незаурядности.

Эта незаурядность, как считает автор во второй главе книги, в полной мере проявилась в его политике в отношении русских и России. Назарбаеву пришлось одновременно решать две противоположные, на первый взгляд, задачи: с одной стороны, создавать "казахский" Казахстан, а с другой, сохранить поддержку со стороны русского населения в республике и сохранить добрые отношения с самой Россией и найти приемлемую формулу интеграции (Евразийский Союз) двух государств. Русский вопрос вообще решался в Казахстане своеобразно. Казахское руководство подспудно опасалось, что русское население, проживавшее компактно в ряде регионов, не захочет эмигрировать, к чему их неофициально подталкивала официальная политика, а пожелает отделиться (сецессионироваться). Когда этого не произошло, а свыше четверти русскоязычного населения покинуло Казахстан, и процесс эмиграции продолжал происходить нарастающими темпами, руководство страны было вынуждено полностью сменить стратегию (если таковая все-таки была) и постараться затормозить поток эмигрантов.

Если "казахизация" и произошла, считает Олкотт, то это нашло выражение только в этнической композиции и государственной идеологии. В целом же русский язык сохранил за собой позиции наиболее употребляемого и ведущего языка. При этом русский язык остается языком не только пропорционально уменьшающегося русского населения, но и играет статусную роль для многочисленных национальных меньшинств и значительной части самих казахов. Это фактор наложил отпечаток на процесс формирования новой казахской (казахстанской) идентичности, который происходит с трудом. Здесь имеет место, как отмечает автор, "декретированный патриотизм", то есть официально спускаемый сверху. В социальной сфере также переплелись различные мировоззрения. Новое поколение молодых казахстанцев не такое идеологизированное, как их родители, и более циничное, в то же время вполне сохранило ожидания своих родителей насчет социальных благ со стороны государства.

Следующая глава книги Олкотт посвящена непростым процессам становления в Казахстане современного общества. Сложность этого процесса автор сформулировала в названии главы – "Пробуя плюрализм и отказываясь от него". Основная идея состоит в том, что в первой половине в Казахстане создавались предпосылки для демократического парламентского режима, а после 1995 года эти предпосылки всячески разрушались. Причину отката от демократии следует искать, отмечает автор, в стремлении руководства страны любой ценой сохранить Казахстан как унитарное государство. Страх потерять контроль над областями привел к резкому усилению центральной исполнительной власти. Выборы 1999 года, пишет Олкотт, наконец-то превратили Казахстан в то, чем его хотел видеть Н.Назарбаев: единую страну с сильным президентом, с оппозицией, чье безграничное стремление к свободе манифестаций и действий сдерживается в определенных рамках, и с правительством, способным эффективно решать поставленные лидером государства задачи. Глава Казахстана чувствовал себя как никогда уверенным. Уверенность ему придавали процессы в соседних странах: если он бросал взгляд на юг, то видел там сталинистские режимы; на севере, в России – задыхающийся режим, обреченный на бесконечную смуту во имя принципов демократии и местной автономии. Это вновь убеждало казахского лидера в том, что он сделал правильный выбор.

Как утверждает автор книги, страна представляет собой общество, глубоко разделенное по нескольким направлениям. Эти разделения проходят в региональной сфере, на них накладываются этнические различия. Социальные различия между богатыми и бедными, которые теперь ни для кого не являются тайной, вносят в разделительные линии казахстанского общества еще одну траншею, вероятно, самую чувствительную. Еще на одно разделение в современном Казахстане обращает внимание Олкотт, и в этом смысле она является первым исследователем – разделение казахстанского общества на верующих и неверующих. Автор предостерегает, что Казахстан в будущем поджидает много проблем. В России поднимает голову воинствующий национализм, с которым еще Казахстану предстоит столкнуться в будущем во внешней политике. Дестабилизация или дефрагментация северного соседа также неизбежно затронет Казахстан. Сложившаяся экономическая система, в которой отсутствует необходимая в реальной рыночной экономике динамическая взаимосвязь между политической властью и экономической мощью, таит зерна нестабильности.

В качестве прогноза на будущее Олкотт предупреждает, что Казахстан обязательно ждут политические изменения, которые объективно вызревают в недрах экономических реформ, проведенных в последнее десятилетие. И это произойдет вне зависимости от того, останется ли у власти нынешнее руководство. Но крупные внешние игроки (Россия и Китай) заинтересованы в сохранении стабильности, которая олицетворяется фигурой нынешнего Президента. Она считает, что пришло время США оказать давление на Казахстан с тем, чтобы поближе продвинуть его к более представительским политическим институтам и экономической транспарентности. Но это давление должно быть таким умелым, чтобы оно не бросило Казахстан в объятия России и не привело к нарушению интересов западных нефтяных компаний. Конечная цель США – видеть Казахстан, как и другие государства Центральной Азии, реально независимыми и "не превращенными в куклы противников Америки". Казахстан располагает всем, резюмирует автор, чтобы стать процветающим демократическим государством – этническим многообразием, обширной территорией, разноплановой экономикой и хорошо образованным населением. Дело за малым – подтолкнуть лидеров Казахстана к развитию по демократическому пути.

Таким образом, вышедшая в последние годы литература о Казахстане охватывает самый широкий спектр вопросов: от геополитики до внутреннего развития республики. Западные авторы ставят перед собой разные задачи и применяют различные методы и подходы, как это видно из примера работ С.Каммингс и М.К. фон Гумппенберг. Красной нитью через все работы проходит опасение дестабилизации региона как по внутренним, так и по внешним причинам. Такие работы, как книга А.Джордж носит даже подстрекательский и спекулятивный характер. Ряд авторов пытается предложить новую формулу интересов Запада в регионе, адекватную изменившейся геополитической ситуации. Следует отметить, что все эти работы (за исключением книги М.Олкотт) увидели свет еще до событий 11 сентября и последовавшей за ними антитеррористической операции в Афганистане, изменившей геополитическую картину региона. Исторический экскурс, который сделан в некоторых работах, позволяет четче выявить и полнее понять ошибки, допущенные Западом и центральноазиатскими правительствами, стратегию крупных игроков в регионе, перспективы дальнейшего развития региона.

Главный вывод, который можно сделать после знакомства с этой политологической литературой, состоит в том, что у Запада нет готовых рецептов решения проблем, как нет их и у самих государств Центральной Азии. Во многом их будущее будет зависеть от их собственной политики, политической мудрости и воли к достижению поставленных целей, осторожности в обращении со своими крупными соседями и хитроумной, но не всегда абсолютно верной и успешной стратегии Запада.