Павел Клевцов

Вопрос не праздный. Он важен не только для правителей и политиков, но и для простых граждан. И не только для россиян, но и для всего постсоветского пространства (и для мира в целом, конечно). Историография его тоже обширна. Здесь и Н.Я. Данилевский, и К.Н. Леонтьев, и митрополит Иоанн (Снычев), и А.С. Панарин, задававшийся вопросом, "потянут" ли современные россияне империю ("потянут", парадокс заключается в том, что правители ее не всегда "тянут").

Для того, чтобы не было недоразумений, сразу определимся с понятиями. Под империей, в данном случае, я имею в виду крупное политическое образование, государство, которое располагает (относительно других) мощными политическими, экономическими и другими ресурсами, является одним из нескольких политических "полюсов" в мировой политике . Мы знаем, что, например, сегодня существует несколько таких полюсов – США, ЕС, Россия, Китай. Также общепринято считать СССР советской империей (я знаком с человеком, который даже и не говорит – "СССР", а говорит – "империя").

[Кстати, когда я рассказал своей жене об идее этой статьи, она удивленно спросила: "Как ты будешь писать об империи без императора?" Хороший вопрос, не правда ли? - П.К.]

На первом этапе демократизации России, при Б.Н. Ельцине, слово "империя", применительно к нашей стране, в официальных политических кругах считалось признаком дурного красно-коричневого тона. Е. Гайдар посвятил написанную им книгу "Государство и эволюция" своему другу, который, по выражению автора, был настолько патриотом, что считал излишними какие-либо разговоры о патриотизме. Таким образом, установка была такой, что патриотом можно было быть только где-то очень глубоко в душе. Парадокс заключался в том, что, несмотря на эту идеологию, Россия оставалась одним из полюсов мировой политики, империей: она выступала против расширения НАТО, против агрессии в отношении Югославии, она, во многом, определяла ситуацию на постсоветском пространстве и т.д.

Как известно, на втором этапе демократизации, при В.В. Путине, понятия империи, патриотизма возрождаются. Причем нередко в довольно своеобразных формах. Например, пресс-секретарь президента Ястержембский предложил россиянам вывешивать национальные флаги на своих домах. До этого мы в обилии слышали от разных политических деятелей, что американцы – очень патриотичные люди. Вывешивают флаги на своих домах. А раз им можно – значит, и нам тоже. Причем, именно в той же форме – в форме вывешивания флагов на домах. При этом оказываются забытыми наши тысячелетние патриотические традиции. А патриотизм без традиции – слабый патриотизм.

Хотя, с другой стороны, сам по себе порыв к этому нужно ценить и, возможно, это только "первые блины комом".

Постепенно "вплывает" на публичный разрешенный уровень и слово "империя". Правда, конечно, не в официальных документах (ведь это не принято), а в околоофициальных кругах. И. Хакамада как-то заявляет о том, что цель Путина – построить либеральную империю. Заявляет, вобщем-то, с одобряющей улыбкой. В самое последнее время, как известно, А. Чубайс повторяет это выражение Хакамады, которое звучит неким отголоском политики Кремля, что Россия должна стать либеральной империей. Интересное выражение.

Впрочем, дело не только в словах. Безусловно, во внутренней и внешней политике Путина выражено стремление, во-первых, организовать страну, "навести порядок", во-вторых, закрепить за ней роль весомого члена мирового сообщества, даже "империи" (одной из), хоть это слово, опять-таки, и не произносится.

Это очень хорошо просматривается и по постсоветскому пространству. Создание ЕвраЗэС, ДКБ, ЕЭП, наконец, активное продвижение проекта Союзного государства с Белоруссией. Во всем этом видится, действительно, имперская энергия и амбиции. В то же время, здесь возникают некоторые вопросы, которые требуют ответа.

Империя без зоны влияния

Совершенно естественный момент для империи – это зона ее непосредственного влияния, ближайшее географическое пространство, которое находится, в той или иной степени, под ее контролем. Империя, если можно так сказать, должна "дышать". Мы знаем, что России, в этом смысле, отрезают возможности для дыхания. На западе – в НАТО вступили или вступают все бывшие союзники по ОВД, страны Балтии, "на очереди" Украина, Белоруссия не вступает только из-за политических причин, которые, что называется, не вечны. На юге – Грузия в сферах политики и безопасности находится под определяющим влиянием США, Азербайджан также очень тесное взаимодействует с Америкой, по крайней мере, это несопоставимо с отношениями с Россией. Эксперт Балтийского исследовательского центра А. Агабабян пишет, что "подобная политика (США – П.К.) сильно напоминает активно используемую в течение "холодной войны" тактику создания вокруг СССР союзнических блоков как некоего внешнеполитического вакуума, и является ее продолжением только с той лишь разницей, что на месте Советского Союза сегодня выступает Россия". Единственная страна Закавказья, которая рассматривает нас как стратегического партнера – Армения. Да и то, конечно, речь идет о балансировании этого государства между крупными геополитическими единицами – Россией, США, ЕС.

Мне скажут, что Россия еще отнюдь не потеряла своего влияния на постсоветском пространстве. Но я и не утверждаю обратного. Просто бытие империи предполагает тотальное влияние на близлежащем пространстве. Сегодня эта тотальность прервана – в Грузии, Азербайджане, Латвии, Литве, Эстонии и т.д. На первом этапе борьбы против России и этого достаточно. А на втором этапе она потеряет и остатки влияния.

При этом, представители нашей элиты заявляют, что они относятся к НАТО (и, видимо, к ее расширению) "спокойно". Однако известно, что чужая военная сила допускается народом к своим границам тогда, когда ей доверяют (причем речь идет о массовом доверии, а не об отношении нескольких политиков). Наши (и западные) политики решили перевернуть эту причинно-следственную цепочку, – сначала допустили, а затем, когда уже будет поздно, к НАТО из-под палки "придет" доверие народа. Потому что ведь сейчас его нет, – никто не станет доказывать обратного после знаменательной реакции россиян на агрессию НАТО против Югославии.

Империя без военного могущества

Всегда в мировой истории империя – это, в том числе, и военное превосходство, по крайней мере, над большинством остальных государств. Современному человеку это кажется "грубым", "негуманным" и т.д. Современность поражает нас парадоксами империи без военного могущества – ЕС. Известно, что с закрытием "железного занавеса" Европа настолько испугалась СССР, а заодно и себя саму (в частности, Германию, породившую нацизм), что она обратилась за помощью к "неиспорченным" "тоталитаристским комплексом" США (вопрос, правда, насколько это было решением европейцев в целом, а насколько - европейских политиков). В итоге, в Западной Европе были размещены американские войска (которые находятся там по сей день) и даже, в какой-то момент, их ядерное оружие. Бывший госсекретарь США Генри Киссинджер пишет: "Когда американцы встречаются с представителями объединенной Европы, они сталкиваются с тем, что их собеседники ведут себя очень жестко…" (Цит по: Лапшин А.А. Европа в контексте глобальных интересов США на современном этапе). Учитывая, что Европу защищают американские войска, становится как-то неловко за пошутившего политика. Вообще, Европа предстает как некое изнеженное существо, которое имеет слишком "тонкую организацию", чтобы "воевать" и поэтому передает это дело более молодой нации, "дикой", способной воевать. Вопрос только заключается в том, насколько континент действительно является таковым, а насколько его хотят таким представить и сделать. И не есть ли агрессивные молодежные правые движения в Европе – реакция (хотя, безусловно, неадекватная, антигуманная) на этот искусственный пацифизм Европы? Поэтому, кстати, вполне логичен вопрос, – насколько Европа есть империя? Во всяком случае, ее невозможно рассматривать в отрыве от другой и, видимо, более настоящей, империи – США.

Я не зря так долго говорил о Европе – ситуация в этой сфере в России как бы "приближается" к европейской. У нас, конечно, еще есть армия, которая, вроде бы, способна справиться с внутренними угрозами, – например, Чечней. Но не более того. А империя требует большего. Американские контингенты размещены в Грузии, Узбекистане, Таджикистане, Киргизии, Ираке, Йемене, Пакистане. Я, конечно, не призываю повторять все действия США, их империализм – совершенно пустой и поэтому непрочный, они слишком суетливы, экстравертны – я просто указываю на масштаб.

Не хотелось бы, чтобы нас в этом отношении постигла судьба Германии. Она даже выступает за то, чтобы американские войска остались в Европе, потому что она не хочет, чтобы ее соседи боялись возможности новой гегемонии страны. Не уготована ли и нам эта участь? Не скажет ли однажды российский президент, что он согласен с присутствием американских войск в России, лишь бы соседи не обвиняли нас в имперских амбициях? И ведь уже обвиняют.

Империя без финансового могущества

Я не экономист, но очевидно, что финансовая сфера – еще один важнейший аспект, в котором проявляется могущество империи. Здесь в России пробита наибольшая "брешь" по сравнению с политикой и военной сферой. Фактическое наличие двух главных валют, при презрительном отношении к национальной ("деревянный") – это полное поражение. Стабилизация рубля, которая наступила при Путине – это совсем не победа нашей валюты, а просто относительно безкризисное состояние в уже сложившейся системе финансовой зависимости, и уж никак не выход за рамки этой системы. Когда США начали ругать в нашей стране за войну в Ираке слишком сильно, то президент публично напомнил своим гражданам, что "американская экономика имеет глобальный характер", что "многие из нас" хранят сбережения в долларах, а значит, подразумевалось, мы не заинтересованы в том, чтобы США потерпели какой-либо серьезный ущерб. То есть, это значило, "поиграли в империю и хватит, надо знать меру".

Империя без информационного могущества

Вобщем-то, об этом уже не раз было сказано в моих предыдущих экспресс-публикациях. Опять-таки, любая империя в мировой истории всегда связана с определенным оригинальным господствующим мировоззрением. Оно может быть правильным, неправильным, хорошим, плохим, но оно всегда есть. А у современной России – на официальном политическом уровне - его нет. Есть только пустое повторение: "демократические институты", "правовое государство" и т.д. Более того, с точки зрения той идеологии, которая выбрана политической элитой (не народом) – вся история России есть некое недоразумение. Этот новый российский патриотизм совершенно фальшивый – он пытается совместить либерализм и историю России, но это две вещи несовместимые. У нас были монархия, самое традиционалистское христианство (и остается), "мускулинная культура", коллективизм, презрение к материальному комфорту, духовное отторжение Запада, "папежников", военные традиции. Все это, с точки зрения либералов, нужно вытравлять. И, таким образом, либеральное строительство превращается в разрушение России. Какая же здесь возможна империя? При таком внутреннем разломе? Она невозможна. И Путин отнюдь не устранил эту проблему. Он ее только немного смягчил, "подкрасил" фасад, но не предложил принципиального решения.

Таким образом, мы приходим к удивительной ситуации "империи наполовину", или, скажем, имперской фактуры без самой империи. В политическом отношении, Россия – все еще империя, один из полюсов (хотя и сильно ослабленный), влияющих на международную политику. В военном отношении имперские параметры сохраняются, но в меньшей мере и, скорее, как остатки былого могущества. Абсолютная зависимость в финансовой и информационной сфере. "Перекошенная империя". Поэтому когда Чубайс говорит о "либеральной империи", то это, конечно, звучит неправдоподобно, больше похоже на предвыборный лозунг, чем на реальность, даже потенциальную.

Интересно, что эта "перекошенность" России как бы не замечается политическим руководством. Оно продолжает уверенно твердить о национальных интересах России, о распространении ее влияния, о "российском патриотизме", словно не замечая, что "под шумок" этих речей наши противники продвигаются все ближе к нашим границам. Они уже стоят на них. Когда несколько лет назад в Эстонии был размещен натовский радар, представитель Генштаба заявил о недовольстве России по этому поводу. Противоположная сторона заявление выслушала, – и радар остался на месте. Все, таковы новые правила игры. Как некий отголосок старых времен заявление возмущения и не более того.

Таким образом, в российском руководстве правая рука как бы не знает, что делает левая. Но, на самом-то деле, не может не знать. И уж не являются ли все эти "имперские тенденции" Кремля просто идеологическим прикрытием реального разрушения империи? Не бросаются ли нам все эти "жесткие" ходы и фразы ("Россия с каждым годом становится сильнее") как некие кости изголодавшимся собакам? И не подыгрывает ли Запад Кремлю в этой игре, когда заявляет о его имперских амбициях?

Впрочем, вполне возможен и другой вариант развития "российского империализма", когда указанные противоречия будут осознаны элитой, и она приступит к их разрешению.

В любом случае, совершенно ясно, что хрупкость интеграционных проектов на постсоветском пространстве связана именно с современной спецификой России как имперского государства. С одной стороны, она – могущественный сосед, крупная хозяйственная единица, может обеспечить безопасность (на это обращают внимание в Беларуси, Киргизии, Армении, Таджикистане, да и Грузия, несмотря на свою официозную русофобию, пользуется этим) и т.д. Поэтому интеграционные процессы, все-таки, развиваются. С другой стороны, Россия утратила свой "моральный авторитет", ей отказывают в праве быть сильнее других, хотя она объективно таковой является. Самое главное, Россия подает себя в качестве западной демократии, но зачем странам-членам СНГ бледная и неудачная копия, если можно "навести мосты" к самим оригиналам – США и Европе? Зачем связываться с российским рублем, если есть могущественный доллар? Поэтому интеграция носит пунктирный, временный, неопределенный характер. Представители России недавно заявили, что они ничего не имеют против вступления Украины в евроатлантические структуры. Но это делает ЕЭП только "бесплатным приложением" к этим структурам, оно становится исключительно временным, конъюнктурным (особенно со стороны Кучмы) образованием.

По этой же причине "тормозится" процесс объединения с Беларусью. Мы можем как угодно относиться к Лукашенко, но объективно Россия дает ему – и не только ему – значительные поводы сомневаться в надежности своего имперского будущего. Поэтому он и критикует нас за слишком радикальную вестернизацию, в частности, экономические реформы, которые он в своей стране проводил умеренно. Кто-то может обвинить белорусского президента в политической спекуляции. Однако если бы Россия по-другому себя повела в своей внутренней и внешней политике, то у Лукашенко уже не было бы возможности "спекулировать" и он бы не смог оправдаться перед белорусами. Ведь вся государственная пропаганда Беларуси (кстати, не такая уж мощная) нацелена на патриотизм и ностальгию по советской империи. И если бы Россия и сегодня была такой империей (правда, целесообразно вернуться не к советскому, а к дореволюционному варианту), то сопротивление Минска интеграции выглядело бы совершенно абсурдным. Потому что нельзя на официальном уровне провозглашать определенные цели и одновременно отказываться от их очевидного воплощения.

В конечном итоге, Лукашенко хочет, чтобы Россия была реальной империей, а не зависимым государством, хочет, в том числе, потому, что ему лично это нужно. Ведь несамостоятельная Россия не сможет и не захочет защищать его от Запада.

Как мы видим, со всех точек зрения, и собственно российской, и снгэшной, все заинтересованы в том, чтобы Россия не превратилась окончательно в "бывшую империю". Для первого шага в этом направлении нужно немного – отбросить неверие в собственные силы и воспринять слова нашего гимна буквально.
23.11.03