Виталий ТРЕТЬЯКОВ. ЧТО РОССИИ НУЖНО ОТ США? / ЛГ №39(5942) 24.09.03
Анатолий САЛУЦКИЙ. ЧТО США НУЖНО ОТ РОССИИ? / ЛГ №47(5950) 26.11.03

ЧТО РОССИИ НУЖНО ОТ США?
Виталий ТРЕТЬЯКОВ
ЛГ №39(5942) 24.09.03

Как добиться стратегического союза с Америкой, если такой союз нужен нам и ей

В преддверии визита Владимира Путина в США реанимировалась время от времени затухающая дискуссия о том, какой должна быть политика Москвы в отношении единственной сверхдержавы современного мира. Строго говоря, это второй по важности вопрос для современной России. Правда, ясный ответ на него может быть получен после того, как наша страна ответит на первый вопрос: а какими должны быть сама Россия и ее политика вообще? Ответы: сильная, великая, демократическая и рыночная – как слишком банальные не принимаются. Но сейчас первый вопрос я оставлю за скобками, перейдя сразу ко второму.

Ни одна ныне существующая страна не может игнорировать факт существования США и их глобального гегемонизма как целенаправленной долговременной политики Вашингтона и в значительной степени реальности. Между тем в России (не только в ней) мы такое игнорирование наблюдаем, ибо реактивные действия в ответ на те или иные шаги США не могут считаться полноценной и всесторонне продуманной политикой, разработанной и на тактическую, и на оперативную, и на стратегическую глубину.

АКСИОМЫ, ТРЕБУЮЩИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

Выработка американского направления российской политики, с одной стороны, облегчается отсечением очевидно неприемлемых сценариев (глобального конкурирования, например), но, с другой стороны, крайне затрудняется неопределенностью ответов на некоторые фундаментальные вопросы будущего развития мира вообще, евроатлантической цивилизации в частности и России конкретно. Эту неопределенность многие авторы весьма разработанных проектов внешней политики России на американском направлении предпочитают не замечать, а точнее, подменять простым экстраполированием на будущее (как правило, говорят о ближайших 50 годах) нынешнего положения дел. Почти все (кроме самых отъявленных антиамериканистов) исходят из того, что, во-первых, США в обозримом будущем будут оставаться внутренне теми же самыми Соединенными Штатами, какие мы знаем сегодня, а во-вторых, их глобальному превосходству над всеми остальными по отдельности и даже вместе никто и ничто не сможет бросить вызов, во всяком случае, успешный. Эти допущения, никем в общем-то не доказанные, но почему-то считающиеся очевидными, ведут к фундаментальным последствиям: сценарии отношений России с США, позиционируемые как трезвые, реалистические, прагматические и инструментальные, во-первых, являются сугубо приспособленческими; во-вторых, не оставляют никакой возможности для стратегического маневра Москвы в случае изменения сегодняшнего положения дел; в-третьих, могут вообще оказаться, мягко говоря, контрпродуктивными.

Есть еще несколько допущений, столь же недоказанных, которые, как правило, причем даже вопреки очевидным фактам, делаются сторонниками так называемой прагматической (а реально – утопической) линии взаимоотношений России и США. Это следующие допущения: США не будут стремиться к дальнейшему ослаблению России; Вашингтон готов, при определенных условиях, взять Россию в свои стратегические союзники – нам важно лишь отобрать из этих условий те, что не противоречат интересам России (при этом не указывается, а что делать с теми, что противоречат, и откажутся ли от них американцы); США искренни в изложении целей и даже средств своей политики; их экспансионизм не будет распространяться на государства и страны, которые являются (с точки зрения Вашингтона) демократическими.

Короче говоря, так называемые прагматики и реалисты смотрят на современный мир как на застывший и неизменный, остановившийся в своем развитии во всем, кроме технологий. Политическая история умерла – отныне будет развиваться лишь история человечества в целом (при доминировании США) и история науки и техники. Изменения на политической карте мира возможны, но они, во всяком случае, не будут касаться самих США и остальных западных (демократических) государств и всех тех, кого США признают своим союзником. Последнее допущение является редко публично оглашаемым главным резоном т. н. прагматического подхода к внешней политике России: якобы только в союзе с США Россия сможет сохранить свою территорию.

Такого сектантского, мертвого, статичного, антиисторического взгляда на международные отношения мы не видели, пожалуй, с тех времен, когда русские большевики мечтали о победе пролетарской революции во всемирном масштабе.

Так называемые прагматики, конечно же, не могут не видеть всех проблем и противоречий современного мира, а также угроз, перед которыми стоит Россия. Но, сути, единственный предлагаемый ими рецепт решения этих проблем и ликвидации этих угроз – спрятаться на максимально выгодных для себя (для России) условиях за спину США, коль скоро никого сильнее их в сегодняшнем мире нет. Это, конечно, прагматизм, но прагматизм тактический – эффективный сегодня, завтра он может оказаться и бесполезным, и даже вредным.

И это прагматизм утрированный. Последнее проявляется в том, что из списка сегодняшних внешнеполитических угроз для России (да и для всего евроатлантического мира) тактические прагматики, оставляя в этом списке и международный терроризм, и распространение оружия массового уничтожения, и даже (в секретной части списка) ислам и Китай, вычеркивают сам американский гегемонизм. И это несмотря на то, что совсем недавно советский гегемонизм, хотя ему был противовес, такой угрозой многими странами мира признавался. Почему два гегемонизма – это угроза, а один – нет, понять трудно.

12 сентября в "Известиях" опубликована крайне интересная и продуманная статья "Договор о стратегической дружбе" Никиты Иванова и Владимира Фролова (оба автора носят титул советников замруководителя администрации президента РФ по внешней политике), в которой – со всеми перечисленными мною допущениями – излагается подробнейший план реализации одного из вариантов линии тактических прагматиков на американском направлении. В статье много весьма полезных предложений, но в целом рекомендуемый в ней сценарий представляется утопическим и в своей конечной цели (заключение "Стратегического договора" или "Договора о дружбе" с США) – что фактически признают сами авторы, и даже в промежуточной – получение Россией от Вашингтона статуса "ключевого союзника – не члена НАТО" или еще более высокого статуса "стратегического союзника – не члена НАТО".

Вопрос не в том, что к получению таких статусов не надо стремиться. Вопрос в том, как, на каких условиях к этому надо стремиться. И в том, стоит ли это стремление сделать центральной линией российской внешней политики.

Авторы статьи, весьма логично излагая всю мотивировку и последовательность предлагаемой ими линии, оставляют совершенно без комментариев одну из ими же излагаемых четырех главных целей американской политики, к которой предлагают России присоединиться. А именно: стремление США (далее цитирую) "Контролировать развитие других великих держав... и сделать главным их вектором поддержку либерального миропорядка". Это не единственный, но самый яркий логический провал в статье Никиты Иванова и Владимира Фролова.

Нельзя не согласиться с этими авторами, когда они пишут, что "формируемый США либеральный миропорядок, базирующийся на ценностях открытой рыночной экономики, демократии и прав человека и подкрепляемый военным доминированием, не противоречит интересам России" – хотя и здесь возможен ряд оговорок. Но как при этом быть с "контролем развития других великих держав", то есть и России тоже, со стороны Вашингтона? Что это за контроль, в каких формах и в каком объеме? И кто поручится за безгрешность контролера? За отсутствие ошибок при исполнении им как контрольных функций, так и функций формирования той политики, которая ведет к "либеральному миропорядку"? Разве контролируемый (то есть подчиненный) имеет право и возможность оспаривать действия контролера (то есть начальника)? Кроме того, контроль необходим тогда, когда есть опасения в отклонении от генеральной линии (то есть при относительной свободе действий подконтрольного). А значит, возникает и набор санкций для тех, кто что-то сделал не так. Разве это не есть потеря суверенитета?

Если создается мировое правительство – вопрос другой. Нас может интересовать, сколько и каких портфелей получит в нем Россия. А если мировое правительство не создается, то признание такого контроля есть просто отдача себя под власть правительства американского. И это теоретически (а видимо, и практически) не исключено, но зачем тогда говорить о: 1) внешней политике России – она (национальная внешняя политика) просто исчезает; 2) стратегическом союзничестве, которое может предполагать разве что взаимный контроль, но никак не односторонний.

Я, возможно, еще вернусь к некоторым положениям текста Никиты Иванова и Владимира Фролова, а сейчас отмечу то, что, на мой взгляд, приводит этих и других авторов аналогичных предложений к формулированию весьма прагматичной тактики внешнеполитического курса России по отношению к США, но тактики, не имеющей никакой не то что стратегической, но даже и оперативной перспективы. Это – обратная логика, которую я изложу в несколько утрированном виде.

Не умея или не рискуя сформулировать сначала собственно внешнеполитический курс России (и не находя его в жизни), такие авторы берут весьма разработанную внешнеполитическую доктрину США в ее бумажном изложении. Находят в этой доктрине пункты, совпадающие с некоторыми внешними интересами России (игнорируя несовпадающие). А далее – конструируют набор мер, которые должна предпринять Россия, дабы заинтересовать США в стратегическом партнерстве с собой. На то, чтобы уложиться в интересы США, и расходуется весь реальный внешнеполитический потенциал нашей страны, объективно меньший, чем у американцев. И, естественно, ничего не остается для реализации или защиты тех интересов России, которые в систему американских интересов не вписываются. Меньшее поглощается большим.

А идти надо прямо противоположным путем.

МЫ ПОЙДЕМ ДРУГИМ ПУТЕМ

Сначала определимся, какие внешние угрозы актуальны для России? На мой взгляд, главных угроз семь. Часть из них аналогичны тем, что не без основания беспокоят и США (и ряд других стран). Но есть и те, по поводу которых США могут не беспокоиться, а для России они более чем остры.

1. Распространение оружия массового уничтожения (ОМУ).

2. Международный терроризм.

3. Деятельность зарубежных производителей наркотиков.

Эти три угрозы являются общими для России и США.

4. Отторжение от России некоторых ее северокавказских территорий.

5. Отторжение дальневосточных или даже сибирских территорий (более отдаленная в перспективе, чем четвертая, угроза).

Аналогичных угроз для США, занимающих исключительно выгодное географическое положение, в настоящее время и даже в длительной перспективе в практическом плане не просматривается.

6. Политическая и даже военная дестабилизация ряда режимов, граничащих с Россией. Угроза, также отсутствующая для США.

7. Глобальный гегемонизм США. Угроза, которая существует для всех, кроме самих американцев.

УГРОЗА № 7

Если с первыми шестью угрозами все более или менее ясно, то седьмая, когда ее упоминаешь, у многих в России вызывает раздражение. Не знаю, насколько искреннее.

А ведь даже некоторые американцы сегодня задумались о неоднозначных последствиях для самих США их гегемонизма, назови его хоть мировым лидерством, хоть как. И правильно задумались. Полуглобальный гегемонизм России под именем СССР стал одной из главных причин распада страны, от которого она не может оправиться до сих пор (и возможно, процесс не закончен). Так что и американцам есть о чем тревожиться.

Почему же России, равно как и другим странам – а России даже более, чем им, по причине, о которой я скажу специально, – нужно стесняться называть эту угрозу, анализировать ее, думать об ее предотвращении? Может ли это обидеть США? Наверное, как обижали Советский Союз разговоры и публикации о том, что его гегемонизм несет угрозу тем или иным странам. Но на что же еще могут рассчитывать самые сильные, причем самые сильные не только в экономическом, но и в военном плане? На неискреннее молчание и подобо-страстное поддакивание? А разве это не является подтверждением страха перед ними, то есть подтверждением ощущения угрозы?

Действительно, ряд стран, более слабых, чем США, не считают американский глобальный гегемонизм угрозой для себя. Великобритания например. Или Канада. Или Израиль. Или Австралия. Ряд западноевропейских стран (хотя тут уже можно делать оговорки, ибо дискуссии об американском сверхгегемонизме там ведутся). Случай с Великобританией совершенно особый, но и Россия – случай особый.

Начиная, по крайней мере, с Ивана III, а это вторая половина XV века, с Ивана IV (Грозного) определенно Россия практически непрерывно (за кратким исключением Смутного времени) на протяжении целых пяти веков была абсолютно самостоятельным субъектом мировой политики, причем начиная с XVIII века субъектом, вошедшим в складывавшийся тогда клуб великих держав, а половину XX века – еще и одной из двух сверхдержав, паритетно контролировавших практически весь земной шар. И все эти пять веков Россия только набирала и земель, и международной субъектности.

Крах и распад СССР (то есть России – просто смешны утверждения о том, что современная Россия – это какая-то новая страна или новое государство) и как следствие этого – катастрофическая потеря значительной части нашей международной субъектности, проще говоря – суверенности, являются сильнейшей фрустрацией для русской нации как нации вообще и как нации политической. И еще большая фрустрация – попадание впервые за пять столетий самодержавной самостоятельности в ситуацию, когда власти другого государства могут фактически заставлять Россию что-то делать, а что-то не делать, в том числе и во внутренней политике. Это просто не может не восприниматься как угроза, как опасность.

Страны, столетиями или десятилетиями не имевшие реального суверенитета, не боятся потерять то, чего у них не было, не опасаются отдать Евросоюзу или США то, что им не принадлежало. Для России это совершенно необычная ситуация. И угроза. Хотя бы потому, что так жить она не умеет – привычки нет.

Так что если кому-то в угрозе № 7, названной мною (и не только мною, естественно) глобальным гегемонизмом США, не нравится название, то можно ее переименовать в равную по значению (ведь дело не в США, может быть, через полвека их сменит в этой роли Китай) угрозу потери традиционной международной субъектности России.

Разобравшись с угрозами, можно переходить к условиям вступления с США в отношения "ключевого" и "стратегического" союзничества. Если, конечно, сами американцы этого захотят и если не выставят неприемлемых для России условий. Но прежде чем изучать американские условия, надо бы скалькулировать свои.

ЧТО НУЖНО РОССИИ ОТ США ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СТАТЬ ИХ СТРАТЕГИЧЕСКИМ СОЮЗНИКОМ?

Прежде всего, разумеется, ликвидации или минимизации внешних угроз. С них и начну. Ибо это и есть условия вступления в союз с США, сам по себе чреватый возникновением некоторых новых угроз.

1, 2, 3. Первые три условия ясны и не вызывают дискуссий: это совместная и учитывающая интересы обеих стран борьба с распространением ОМУ; против международного терроризма, с зарубежным и международным наркобизнесом.

Далее уже сложнее или, иначе, деликатнее.

4. Укрепление гарантий целостности России в регионе Северного Кавказа. А для этого – признание кавказского региона зоной особых национальных интересов России и в этой связи (коль мы союзники) уход США с Кавказа.

5. Укрепление гарантий (в том числе и военных) целостности России на Дальнем Востоке.

6. В связи с угрозами № 5 и 6 – признание всего постсоветского пространства зоной стратегических национальных интересов России и, естественно, зоной ее особой союзнической ответственности. Это очень важно. Если на постсоветском пространстве (СНГ) Вашингтон препятствует реализации каких-либо интересов России, разговор о нашем стратегическом союзе либо бессмыслен, либо притворен.

Теперь мы подошли к угрозе № 7, которую США могут и не признавать угрозой, но России нет никакого резона отказываться от своей позиции, даже не огласив ее перед партнером. Седьмое условие (в ответ на седьмую угрозу, вбирающую в себя целый комплекс составляющих) не может быть сформулировано в одном пункте. Поэтому их несколько:

7. Союзничество исключает подчинение, поэтому (а также в силу ряда других причин) императивом является признание трехсубъектности евроатлантической цивилизации как единого целого – в лице США, Евросоюза и России как равных субъектов-союзников.

8. Признание права на объединение в союзном государстве с Россией тех стран СНГ, которые этого пожелают.

9. Безусловное использование силы союзниками по евроатлантической цивилизации (Евроатлантическому пакту) только для отражения внешней агрессии против одного из союзников, а в иных случаях – лишь на договорной и консенсусной основе. В случае отсутствия консенсуса – каждый из трех субъектов имеет право на самостоятельные действия, но под собственную ответственность при критическом или благожелательном нейтралитете остальных союзников.

И далее я назвал бы еще три условия, которые можно считать техническими, хотя обычно и их заносят в концептуальные.

10. Взаимный отказ от рассматривания друг друга в качестве потенциальных противников как в ракетно-ядерном конфликте, так и в обычной войне.

11. Снятие всех экономических барьеров, установленных друг против друга, кроме протекционистских мер, необходимых для поддержания развития тех или иных отраслей национальной экономики.

12. Выработка совместной программы реформирования ООН и трансформации ее в мировые парламент и правительство, а до того – признание и уважение нынешнего статуса ООН.

Эти 12 условий, пожалуй, исчерпывают или почти исчерпывают то, что действительно должно волновать Россию во взаимоотношениях с США и как с государством вообще, и как с единственной на сегодня гипердержавой, и как с державой, союзником и партнером которой Россия хочет быть.

По сути – это всего лишь несколько скорректированная для России и некоторых новых реалий современного мира система союзнических отношений между США и европейскими странами в рамках НАТО.

ЦИВИЛИЗАЦИОННОЕ СРОДСТВО

Короче говоря, в случае России стратегическое союзничество с США должно основываться на признании и документальной фиксации цивилизационного сродства США, России и Евросоюза и как следствии этого – на разделении ответственности за положение дел на, так сказать, канонических территориях единой евроатлантической цивилизации между тремя ее главными субъектами. При таком подходе действительно исчезнет проблема гегемонизма, но не исчезает фактор лидерства и тех преимуществ или даже привилегий, которые у лидера (или лидеров) возникают.

Все остальные, очень часто выдвигаемые сегодня на первый план проблемы – энергодиалог России и Запада, включая США; инвестиции в российскую экономику; раздел рынков продажи оружия; охрана окружающей среды; борьба со СПИДом (которая всякий раз почему-то выносится в число чуть ли не главных приоритетов наших отношений с США) и т.п., – превратятся в действительно технические, то есть решаемые соответствующими специалистами, представляющими союзников.

ОБРАТНЫЙ ХОД

Я не исключаю того, что ныне Россия объективно, а главное – субъективно (имею в виду состояние ее элит) находится не в том положении, когда она решится или когда ей позволят говорить с США таким образом, как я предлагаю.

Что ж, возможен и обратный ход переговоров: с позиции слабого (а не равного). Мы готовы подчиняться, но тогда продиктуйте ваши условия плюс к нашим неизбежным, к каковым относятся собственно только два: территориальная целостность России в нынешних границах и сохранение у власти нынешних элит теми методами, которые реализуемы в нынешней России. Ну и, конечно, плюс ваши вложения в развитие российской экономики, дабы поднять благосостояние населения до нижнеевропейского уровня, чтобы антиамериканизм в российском обществе не возрастал, а уменьшался.

Или другой, более приличный вариант, о котором я уже упоминал: Россия не против, чтобы США самостоятельно сформировали мировое правительство, и готова подчиняться его решениям. Нас интересует только, какие портфели и сколько получат представители России.

Может, и это выход. Во всяком случае, он честнее и последовательней, чем постоянные разговоры о том, как бы нам стать союзниками (да еще стратегическими) США и при этом поменьше союзнических обязательств на себя взвалить. В наивной вере, что американцы нам это позволят.

И лучше, чем совсем уж бессмысленные шараханья от сначала абсолютно верного несогласия с политикой США по конкретному вопросу, а затем, когда американцы зайдут в тупик, до бескорыстной или даже себе в ущерб помощи им в поисках выхода из этого тупика. Ведь нельзя же считать корыстью очередное обещание отменить бессмертную, как американский эгоизм, поправку Джексона-Вэнника. Я имею в виду, в частности, появившиеся сейчас пробные шары с намеками на то, что Россия может (в случае соответствующего решения ООН) послать своих военных в Ирак, ибо никто не заинтересован в дальнейшем обострении ситуации в этой стране. Даже и за прямую плату в 10–20–30 млрд. долларов этого делать нельзя. Ввиду угрозы поссориться с арабскими странами, увеличить масштабы исламского терроризма на своей собственной территории и потерять несколько десятков российских военных убитыми.

Хуже нет роли, чем стать оккупантами, даже не став завоевателями.

ПОВЕРХ РАСКОЛА

Схема, предложенная мною, естественно, может быть названа в лучшем случае утопической, в худшем – непрофессиональной.

Что касается утопизма, то я исхожу из двух фундаментальных посылок. Первая: в переломные и кризисные времена оптимальные решения достаются не из учебников, а создаются заново. Вторая: приспособиться к новому лучше всего можно, лишь приняв участие в его создании, причем активное участие.

О непрофессионализме. Безусловно, что последние годы внешней политикой России занимаются вполне высококлассные профессионалы. Что же им все это время мешало договориться с США (или Евросоюзом) о чем-то большем, чем то, что диктуется все еще значительным объективным весом и ролью России в мире? Две причины. Конечно же, раскол внутри российских элит (в том числе и по вопросу о взаимоотношениях с США). Но главное: отсутствие позиции, покрывающей эти разногласия. Разногласия ведь будут существовать еще долго, да и в более стабильных, чем российское, обществах такие разногласия есть. В тех же США. Что не мешает этой и многим другим странам, обладающими куда меньшими, чем Россия, ресурсами, проводить крайне целеустремленную внешнюю политику. Да, большинству из этих стран не нужно решать проблему сохранения или удержания своей международной субъектности. Но это не значит, что данную проблему, раз кому-то она представляется нерешаемой или несущественной, надо просто отбросить. Тем более что и не удастся.

Позиция, покрывающая разногласия элит даже и в международных делах, вырабатывается не дипломатами и не международниками широкого или узкого профиля. Она берется из четко выверенных стратегических национальных интересов, отказ от соблюдения которых ведет к гибели страны от ударов (не только военных) извне. А национальные интересы определяются не международниками.

И вообще внешняя политика слишком важное дело, чтобы отдавать ее в руки только дипломатов.

Надежда на то, что став союзниками США на их условиях, то есть фактически подчиненными, мы далее будем корректировать политику Вашингтона в наших интересах, эфемерна. Корректировать эту политику будут только американские избиратели и американские элиты, а не мы. Неэфемерно, хотя и трудно, сначала договориться об условиях союзничества, отвечающих и нашим интересам (а не получится, значит, придется жить так: несоюзник – не обязательно враг), а уж затем вступать в союз.

Мы все спорим, что нам сделать с Россией, чтобы встроиться в глобальную и сверхактивную дипломатию США. А не полезнее ли задуматься, что нам нужно от США, чтобы угрозы, нависшие над Россией, отпали? И если американцы готовы и способны это дать – тогда и вступать в переговоры по механизмам и деталям союзничества.

*****

ЧТО США НУЖНО ОТ РОССИИ?
Анатолий САЛУЦКИЙ
ЛГ 47(5950)26.11.03

В "ЛГ" (№ 39) опубликована интересная и весьма злободневная статья Виталия Третьякова под названием "Что России нужно от США?". В этой статье автор очень аргументированно подвергает критике концепции тактических прагматиков, чье стремление к стратегическому союзу с Америкой на условиях США де-факто может обернуться переходом России под политико-экономический контроль США. И выдвигает, пожалуй, главную, центральную идею, которая должна лежать в основе российской внешней политики на американском направлении, – идею трехсубъектности евроатлантической цивилизации "в лице США, Евросоюза и России как равных субъектов-союзников". Позиция Третьякова в целом вызывает уважение и достойна серьезного обсуждения. Она особенно привлекательна в той ее части, где автор выступает против менталитета младшего, зависимого партнера, напоминая об исторической, многовековой международной субъектности России и призывая налаживать союзнические отношения с Америкой, учитывая российские национальные интересы, в том числе территориальные и геополитические.

Торг уместен

Сегодня, когда Россия на подъеме, эта философия представляется весьма адекватной. Но дело в том, что, упрекая тактических прагматиков в утопизме и предлагая в качестве российского условия союза с США "признание всего постсоветского пространства зоной стратегических национальных интересов России", автор сам впадает в утопию. Он пишет: "Если на постсоветском пространстве (СНГ) Вашингтон препятствует реализации каких-либо интересов России, то разговор о нашем стратегическом союзе либо бессмысленен, либо притворен". Но при чем тут "если"? Разве уже сегодня Вашингтон не ведет свою линию в Грузии? Разве американский посол в Киеве не выступал против вхождения Украины в единое экономическое пространство и не звучали по этому поводу в американских СМИ очередные упреки в "имперских амбициях" России? Нет никаких оснований полагать, что США добровольно или под нажимом России откажутся от попыток распространить свое влияние на постсоветское пространство. Доброй воли не будет, ибо это не в интересах США, а у России, увы, пока жила тонка требовать таких уступок. В результате утопические предложения Третьякова тоже ведут в тупик бессмысленности или притворства.

Но вопрос-то поставлен очень верно! В постановке вопроса Третьяков прав совершенно, и проблема в том, чтобы понять: существуют ли в современном мире пути, способные гарантировать России равноправную роль в системе евроатлантической трехсубъективности? На мой взгляд, сегодня мир развивается в направлении, чрезвычайно благоприятном для нашей страны, и цель, поставленная Третьяковым, вполне может быть достигнута.

Но автор статьи "Что России нужно от США?" не нашел реалистического ответа на свой вопрос, ибо не сумел полностью вырваться из плена того менталитета униженных, пришибленных и ничтожных (в сравнении с США), который вбивали в российское самосознание в 90-е годы. Именно поэтому Третьяков перечислил только те внешние угрозы, какие актуальны для России, поделив их на общие с США (распространение оружия массового уничтожения, терроризм, наркотики) и на те, "по поводу которых США могут не беспокоиться" (территориальная целостность России). Здесь-то и совершен серьезный методологический просчет: выстраивая линию взаимоотношений с Америкой, можно ли не учитывать угрозы, стоящие и перед США? Те угрозы, по поводу которых не беспокоиться может уже Россия. Чужие мозоли – это весьма важный фактор, даже в том случае, если наступает на них кто-то третий.

Между тем на американских горизонтах начинает вырисовываться угроза, равной которой, пожалуй, не было за всю историю США. Именно это и позволяет скорректировать (или дополнить?) вопрос, поставленный Третьяковым, предложив его в иной форме: "Что США нужно от России?". Разумеется, в данном случае речь не идет об ответах, вытекающих из внешнеполитической доктрины США, из идеи глобального гегемонизма, это банально. Речь о том, чего будет добиваться от России Америка, если она, Америка, окажется в весьма затруднительном положении, что в ближайшее десятилетие отнюдь не исключено. А при такой постановке вопроса, как известно, внешнеполитический торг вполне уместен.

США – по европейским меркам страна молодая, не знавшая за свои двести лет роковых потрясений, неуклонно идущая вверх. Океаны надежно оберегали ее от мировых войн, это страна-нувориш, экономический акселерат, вобравший в себя лучшие научно-технические мозги Старого Света. Но отсутствие исторического опыта преодоления неудач, сотрясающих основы государства, грозящих его гибелью, – серьезный недостаток. Мировая история учит, что нет под Луной ничего вечного, рушились царства, казалось, неколебимые. Да что вспоминать прошлое, когда на наших глазах распался нерушимый СССР. Россия как государство не погибла под обломками сверхдержавы именно потому, что обладает иммунитетом против бед и напастей, который выработан на более чем тысячелетнем пути. У США такого иммунитета нет, и никто не знает, что может произойти, если на земле изменится, скажем, финансовый климат. Не постигнет ли Америку судьба динозавров, не переживших похолодания? Не вспомнит ли мир о "Титанике" и заплывшем в южные широты айсберге?

Дело не в пророчествах. Современный мир так устроен, что просто не допустит катастрофы США – это стало бы глобальной катастрофой. Дело в историческом мышлении. Само осознание возможной катастрофы – когда США наконец реально оценят ее масштабы – заставит их быть гораздо сдержаннее на мировой арене, вынудит не взваливать на себя целиком и полностью бремя ответственности за судьбы мира, более уживчиво выстраивать отношения с партнерами, не стремясь к "пакс Американа".

Доллар и евро

Влияние иракского кризиса на всю систему международных отношений еще окончательно не прояснилось. На поверхности лежит, пожалуй, лишь неудавшаяся, к счастью, попытка пошатнуть авторитет ООН. Менее заметна, а правильнее сказать – вообще не обсуждается другая проблема, связанная с войной в Ираке косвенно, однако в перспективе ближайших десяти лет способная произвести шок и трепет в мировом масштабе.

Дело в том, что иракский кризис и связанные с ним разногласия между США и Старой Европой заметно усилили противостояние доллара и евро. Вопрос в данном случае не сводится к игре биржевых курсов, которая отражает текущие валютно-финансовые процессы. Как и политические трения, периодически возникающие между великими державами, курсовые колебания валют постепенно сойдут на нет, нелепый американский бойкот французской кухни перейдет в разряд исторических анекдотов, а валютные котировки стабилизируются на новом уровне. Однако отныне неустранимо главное противоречие между Новым и Старым Светом, которое уходит корнями в валютно-финансовую сферу.

Последние полвека, даже в период идеологического противостояния двух систем, финансовый мир оставался однополярным: в нем всевластно царствовал американский доллар, который со времен Бреттон-Вудской конференции 1944 года выполнял роль мировой резервной валюты. Но сегодня, когда США пытаются утвердить политически однополярный мир, в мире финансовом начались новые процессы. Позиции доллара как единственной мировой резервной валюты пошатнулись. На авансцену истории мощно вышло евро. Если раньше финансовая карта мира целиком была окрашена в зеленый цвет, то сегодня на ней появились большие розовые пятна. Более того, можно уже говорить о зоне доллара и о зоне евро, причем зона евро явно имеет тенденцию к разрастанию.

Вот в этой-то связи и возникает вопрос: какими окажутся последствия схватки между долларом и евро за мировое лидерство и какую роль в исходе этого противостояния может сыграть Россия? Как в этой связи может измениться место России в мире?

Еще далеко не все осознали, что появление зоны евро диаметрально меняет некоторые устоявшиеся политические и внешнеполитические представления. Это, в частности, относится к процессам, протекающим в НАТО и Евросоюзе. Сегодня любое усиление ЕС, а уж тем более вступление в него десяти новых членов, объективно, помимо воли и намерений европейцев, оказывается направленным против интересов США. Возникает новый, вполне сопоставимый с Америкой центр "мягкой" экономической силы, который в состоянии бросить вызов первой державе мира. Впрочем, если бы речь шла только об экономической мощи объединенной Европы, если бы не было у нее своей валюты евро – все это не имело бы особого значения. Пока на земле царствовал доллар, лидерство США было незыблемым. Но евро уже есть, оно состоялось, и усиление Евросоюза автоматически влечет за собой шагреневое уменьшение долларовой зоны.

Если вдуматься в глубинную суть политических процессов, идущих на европейском континенте, то нельзя не обратить внимание на то, что именно после появления евро наметился объективный, но роковой раскол между интересами НАТО, где первенствует Америка, и Евросоюза, который самостоятельно решает континентальные проблемы. Сегодня тенденции очевидны: НАТО клонится к реформациям, если не к закату, Европа тяготится диктатом США и норовит создать собственные силы быстрого реагирования; а Евросоюз, наоборот, становится все авторитетнее, расширяя сферы экономического взаимодействия. За знаменитым едким замечанием президента Ширака в адрес новых членов НАТО, поторопившихся поддержать вторжение США в Ирак, кроется не просто тактический политико-дипломатический расчет. Вопрос гораздо глубже: раскол наметился в самом НАТО.

И объявленное размещение американских вооруженных сил в Польше, если оценивать этот факт не в свете традиционных представлений, а в аспекте нарастающей схватки между долларом и евро, нацелено вовсе не против России, как по инерции утверждали иные наши телеобозреватели, а прежде всего отражает стремление США покрепче зацепиться в Европе, чтобы с территории натовцев-неофитов усилить давление на так называемую Старую Европу. К тому же вдруг американские базы попросят из Германии? И кстати, не случайно внезапное появление этого термина – "Старая Европа".

В этой же связи все более наивными выглядят частные упоминания о натовских угрозах в устах белорусского президента Лукашенко, недавно оповестившего Россию о появлении американских негров на белорусско-польской границе. Конечно, Белоруссия во всех отношениях, в том числе оборонном и геополитическом, необычайно важна для России. Однако сегодня постоянные ссылки на угрозу со стороны НАТО политически неэффективны, отчасти выглядят даже спекулятивными. Ситуация круто изменилась: у США теперь возникли проблемы не в Восточной, а в Западной Европе. Американские негры проводят рекогносцировку по соседству с Беловежской пущей, а Вашингтон усердно обхаживает Варшаву, назначив ее младшим начальником в Ираке, вовсе не для демонстрации Кремлю.

Именно рождение евро стало первопричиной обострившегося после иракской войны кризиса атлантизма. Хочу повторить, что его внешние проявления, конечно, залижутся, формально все вроде бы утрясется. Но факт в том, что только сейчас в США начинают по-настоящему осознавать, что, допустив создание в Европе единой валюты, Америка совершила крупнейшую в своей истории политическую ошибку, которая может стоить ей мирового лидерства.

Действительно, надо ведь учесть, что американский доллар обеспечен золотом лишь на 4 процента, а его резервная роль зиждется на политико-экономической мощи Америки и соответствующих международных соглашениях. От экспорта долларов США имеют гигантскую интегрированную прибыль. Что произойдет, если эта прибыль не только исчезнет, но более того – доллары, в избытке насытившие мир, начнут возвращаться в США? Ведь вдобавок ко всему в Америке собственно производительных сил, особенно в их традиционном виде, осталось сравнительно немного (относительно, конечно; по американским масштабам).

Сегодня перспектива возврата долларов в Америку вовсе не выглядит фантастической. В России каждый гражданин, каждое так называемое физическое лицо уже знает, что держать накопления в евро получше, чем в долларах. Все поняли и другое – отдых в Европе владельцам долларов обходится дороже, чем обладателям евро. Иначе говоря, идет постепенное избавление от долларов, причем точно так же поступают юридические лица и целые государства. Например, золотовалютный запас нашей страны уже на треть состоит из евро, и, хотя сегодня такая диверсификация приносит некоторые убытки, она гарантирует от потрясений на завтра. О такой же диверсификации заявил Китай. Общая сумма евро на планете неуклонно возрастает, и сие означает, что потребность в долларах уменьшается. Ускоряет этот процесс и рост курса евро по отношению к доллару.

И здесь снова приходится говорить о Большой политике, приближаясь к вопросу, стоящему в заглавии данной статьи. Известно, что европейцам невыгоден быстрый рост курсовой стоимости их валюты, он снижает экспортный потенциал, тормозит развитие экономики. Финансовые эксперты сходятся во мнении, что частичная девальвация доллара, произведенная американцами на фоне иракского кризиса, выгодна прежде всего США. Но в том-то и дело, что этот тактический выигрыш грозит обернуться грандиозным стратегическим поражением в глобальном соревновании за звание мировой резервной валюты. Линия президента Буша, стремящегося к выборам вытащить страну из затяжного спада и ради этого опускающего доллар, по крупному счету близорука и усиливает в мире недоверие к американской валюте.

В результате сочетания нескольких факторов – незаинтересованность Европы в быстром ослаблении доллара, замедленное убывание долларовой массы вследствие его 10-процентной девальвации, необходимость выиграть время для безболезненного избавления от "зеленых", – можно с уверенностью говорить, что процесс дедолларизации будет постепенным и займет около десяти лет. Но столь же уверенно можно утверждать, что процесс этот необратим. И любители катастрофизма уже сегодня рисуют сценарий полного дефолта по доллару, в результате которого США разорят десятки стран и сотни миллионов людей во всем мире.

Однако такой сценарий маловероятен да и практически невозможен, поскольку мировая финансовая система заблаговременно найдет цивилизованный выход из новой ситуации, не допустив разрушительного развития событий. Но этот выход неизбежно будет связан с серьезными политическими изменениями в мире.

Как все эти изменения на мировой финансовой карте могут отразиться на России и может ли Россия повлиять на развитие глобальных финансово-политических процессов?

Философия баланса

Впервые о схватке между долларом и евро я написал пять лет назад, сразу после нашего печально знаменитого дефолта, поскольку, по мнению некоторых финансистов, дефолт отчасти стал первым раундом этой схватки, где Россию использовали "втемную", – ведь удар пришелся и по зарождавшемуся в ту пору евро. С тех пор появилось много новых фактов, позволяющих более конкретно говорить о последствиях борьбы доллара и евро для России.

Начать хотя бы с частностей, хотя и весьма важных, – с прогноза мировых цен на нефть. Наши правые и левые катастрофисты упорно долбили, будто нефтяные цены после иракского кризиса рухнут чуть ли не до 10–12 долларов за баррель и это приведет российскую экономику к очередному дефолту. Но не взяли в расчет политики, пренебрегающие осмыслением мировых валютно-финансовых закономерностей, что чрезмерного падения цен на нефть не допустят прежде всего американцы, ибо это обернется для них катастрофой. И дело тут не только в снижении прибылей топливных компаний. Гигантский мировой нефтегазовый рынок ведет расчеты в долларах, и сегодня, когда долларовая зона имеет тенденцию к сжатию, трехкратное сокращение оборота "нефтедолларов" – а это сотни миллиардов! – нанесет такой сокрушительный удар по американской валюте, что обесценит ее. Куда устремятся высвободившиеся в неисчислимых суммах "зеленые", если спрос на них и без того упал? В Америку, домой. Таковы первые, ближайшие и непосредственные последствия противоборства доллара и евро, последствия, отнюдь для нашей страны небезразличные.

Однако это все же частности. Вопрос ныне встает по-крупному. Россия, располагающая колоссальными энергетическими ресурсами, оказалась своего рода "золотой акцией", обладание которой дает право на контрольный пакет. И это новое качество в новых валютно-финансовых условиях надо верно осмыслить.

Если же говорить серьезно, то проблема встает следующим образом: перед Россией выбор – на кого ориентироваться в своих внешнеэкономических планах? Если на Европу – это значительно облегчит победу евро над долларом, а называя вещи своими именами, ускорит закат американского могущества. Если же Россия останется в долларовой зоне, это позволит США более органично вписаться в тот новый мир, который возникает, когда доллар перестанет быть единственной мировой валютой. Возможно, России следует избрать третий вариант, позволяющий уверенно балансировать между долларом и евро, тем самым постоянно усиливая свое политическое влияние в мире и укрепляя экономику.

Сейчас преждевременно гадать, какую именно линию следует избрать России в ситуации нарастающего противостояния доллара и евро. Эта проблема требует глубокого, тщательного изучения специалистами, ибо речь идет о том, какое место займет наша страна в мире XXI века, который, вопреки сегодняшним расчетам, не будет "пакс Американа". Но совершенно очевидно, что именно здесь таится ответ на тот вопрос, который задал в своей статье Виталий Третьяков и который правильнее было бы переформулировать, – как это сделано в данной статье. Россия вправе что-то требовать от Америки лишь в том случае, если от нее, от России, Америка начнет в чем-то зависеть. Но именно такая ситуация возникает сегодня. Неизбежным следствием борьбы доллара и евро становится соперничество за политическое благорасположение России – соперничество между Америкой и Европой. Даром, что ли, канцлер Шредер уже кинул пробный шар, заявив о том, что неплохо бы России перевести свои газовые расчеты из долларов в евро… Перевод из долларов в евро наших нефтяных расчетов, о чем однажды, как бы мимоходом, но очень тонко обмолвился президент Путин, – это и вовсе такой козырный туз, что Америке против него придется выставить уступки посильнее, чем "разрешение" России нести самостоятельную ответственность за постсоветское пространство.

Последние события подтверждают названную тенденцию: на встрече с Путиным президент Евросоюза официально обратилась к нему с просьбой, чтобы Россия расширила свои внешнеэкономические расчеты в евро. Этот важнейший факт говорит о том, что именно умелое маневрирование на фоне затяжной схватки между долларом и евро может обеспечить России достижение той цели, которую удачно сформулировал Третьяков: признание трехсубъектности евроатлантической цивилизации в лице США, Евросоюза и России. На первом этапе наша страна будет выполнять в этой системе роль стабилизатора, без которого просто невозможно обойтись. А там видно будет, поживем – увидим… А реальность достижения этой цели гарантируется тем, что наконец-то им что-то нужно от нас.

Так что же США нужно от России? Им нужно, чтобы мы не интегрировались бы полностью в Европу, ибо это сделает победу евро более уверенной. С этой целью США наверняка усилят свое инвестиционное проникновение в Россию, чтобы прочнее привязать нас к доллару. И, кстати говоря, игры вокруг покупки американцами ЮКОСа и других "государствобразующих" крупнейших компаний – вовсе не пустой звук, здесь надо нам держать ухо востро, контролировать ситуацию. Вопреки шуму в СМИ, этот контроль, кажется, вполне надежен, о чем свидетельствует неудавшаяся попытка покупки "Славнефти" китайцами.

А в целом, подводя итог, можно предвидеть, что ближайшее десятилетие в политическом и экономическом плане сложится для России весьма удачно. И только приняв в расчет противоборство доллара и евро, усилившееся в результате иракского кризиса, можно в полной мере оценить мудрость и дальновидность российской политики в иракском вопросе. По мнению правой и левой оппозиции, из-за Ирака мы, мол, и с Америкой рассорились, и к Старой Европе не прилепились. На самом же деле российская линия была выдержана ювелирно точно и обеспечила России ту "свободу рук", которая позволяет нам наиболее оптимально использовать новую финансово-политическую ситуацию, возникающую в мире. Иракский узел стал для нас своего рода репетицией, пробой новой внешней политики, закрепляющей самостоятельность, международную субъектность России. Но добиться признания трехсубъектности евроатлантической цивилизации можно лишь в том случае, если Россия выберет наиболее выгодную для себя позицию в нарастающей борьбе между долларом и евро, которая неизбежно приведет к значительным политическим переменам в мире.

Дополнительные условия

Разумеется, российские козыри в стратегической союзнической игре с Америкой не исчерпываются вышесказанным. Россия благодаря своим многоконфессиональным особенностям последовательно превращается в некий политический мост между евроатлантической и исламской цивилизациями. Наше участие в деятельности Организации исламских государств, видимо, по инерции завистливо воспринятое в США, на самом деле может послужить делу смягчения отношения Америки с мусульманским миром, и в данном случае мы можем оказать США определенное содействие, что, естественно, усиливает наши позиции. Впрочем, это тема для специального, обстоятельного разговора.

Однако существует еще одна проблема, справедливо, но в узком смысле поднятая Третьяковым, который поставил вопрос о выработке такой позиции в международных делах, которая покрывала бы раскол внутри российских элит. К сожалению, Третьяков и эту важнейшую проблему рассматривает в утопическом варианте, разрывая нерасторжимые взаимосвязи между внешней и внутренней политикой. Да, наши элиты действительно должны, а сегодня, вернее бы сказать, обязаны выработать такие позиции по главным вопросам государственной политики, которые стояли бы поверх раскола, – время пришло. В США такие позиции именуют двухпартийным консенсусом. Но в реальной российской жизни речь о выработке таких консенсусных позиций – а Третьяков прав, они необходимы – может начаться, во-первых, лишь при расширении состава элит, которые пока трактуются как разномыслящие, но исключительно либеральные сообщества, а во-вторых, с диалога по внутрироссийским вопросам. Но не приходится сомневаться, что в ближайшее четырехлетие общенациональный консенсус по важнейшим вопросам государственной политики будет достигнут.