РОССИЯ В СНГ: ОСТАНОВКА ПО ТРЕБОВАНИЮ

Дмитрий СОКОЛОВ

В последнее время Россию преследуют серьезные внешнеполитические неудачи. Причем на тех направлениях, которые для нас являются приоритетными. Активизация на постсоветском пространстве, породившая надежду на то, что власти наконец-то сформулировали свою стратегию в отношении стран ближнего зарубежья, столкнулась с большими трудностями. Россия за какие-то два месяца поссорилась с Украиной из-за Тузлы, не сумела добиться подписания Молдавией меморандума по урегулированию приднестровского конфликта, смирилась с приходом к власти в Грузии еще более антироссийски настроенных политиков, чем Шеварднадзе, наконец, оказалась неким образом задействована в скандале вокруг литовского президента. И пусть на официальном уровне в "покупке" Роландаса Паксаса никто российские власти не обвиняет. Достаточно того, что эта версия активно озвучивается литовскими националистами и, судя и всему, находит определенный отклик у местного населения. Антироссийская карта - это то, что сегодня может быть успешно разыграно (и уже разыгрывается) постсоветскими элитами. Сама вероятность ее появления может говорить о неких структурных ограничениях, которые имеет российская политико-экономическая экспансия.

Вчера министр иностранных дел Молдавии Николай Дудэу на саммите ОБСЕ в Маастрихте заявил о возможном согласии на ввод в Приднестровье миротворческих сил под эгидой ОБСЕ "для примирения и восстановления территориальной целостности республики". Напомним, что российский план предусматривал нахождение в Приднестровье российских военных. Очевидно, что появление там европейских миротворцев вызовет крайне негативную реакцию Тирасполя, а потому вряд ли сегодня реализуемо. Однако здесь важна позиция молдавского руководства, которое сразу же после отказа от подписания меморандума стало делать символические жесты в сторону европейцев, конкурирующих с Россией за влияние в Молдавии.

Вчера же получил дальнейшее развитие скандал вокруг литовского президента Роландаса Паксаса, связанный со связями последнего с криминальными структурами, финансировавшими его избирательную кампанию. Особую остроту этому делу придает то, что речь идет о российском бизнесмене Юрии Борисове, по мнению многих в Литве, ведомым "рукой Москвы". Обвинения абсурдны, учитывая отсутствие всякой корреляции бизнесмена Борисова с российскими властями или крупными компаниями, например, ЮКОСом и ЛУКОЙЛом, которые имеют реальные интересы в этой стране и теоретически способны решать здесь некие политические задачи. Однако характерна антироссийская риторика, которая - в разных контекстах и с разными целями - весьма эффективно использовалась в Литве, Молдавии, Грузии и Украине.

В итоге Россия сегодня рискует за сравнительно короткий срок значительно уменьшить эффект от завоеваний последнего времени. А их список достаточно внушителен. России удалось создать систему безопасности, известную как Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Россия заставила вернуться в эту организацию Узбекистан, ранее претендовавший на стратегическое партнерство с США. Россия де-факто развалила ГУУАМ, являющийся альтернативой СНГ без российского участия. Наконец, России удалось повысить свое влияние в Украине и даже подвести ее к идее создания единого экономического пространства.

Впрочем, уже при попытке терминологически освоить происходящее начинаются проблемы. Даже в самом мягком своем формате российская экспансия, будучи публично озвучена именно в качестве "экспансии", может вызвать резкое неприятие в постсоветских элитах. По мнению заместителя генерального директора Центра политических технологий Бориса Макаренко, идея Анатолия Чубайса о создании "либеральной империи" на базе СНГ "публично привлекательна, но ничего конкретного для продвижения России в этих странах не дает, а подогреть антироссийские настроения - может. Стоит не сомневаться, что, как бы ни пошли дальше события, националисты в этих республиках будут тыкать в Россию пальцем, заявляя о рецидиве ее имперских устремлений. На то, что с этой идеей выступил наемный менеджер Анатолий Чубайс, а не президент Владимир Путин, внимания обращать никто не будет".

"Антироссийские настроения на постсоветском пространстве объективно существуют. - продолжает Борис Макаренко. - Есть они и в странах Центральной Европы. И хотя эти страны уже находятся под надежной защитой НАТО и Евросоюза, память о советской империи жива и будет жить долго. А в ряде случаев она гораздо глубже. Если те же чехи на Россию еще в первой половине XX века смотрели как на большого славянского патрона, то поляки имели основания не любить нас, как минимум, с конца XVIII века. Не менее важно и то, что каждое из постсоветских государств - как в Центральной Европе, так и на пространствах бывшего Советского Союза - на рубеже девяностых годов прошлого века обретало либо переосмысляло свою государственность именно на основе национализма, который во многом выстраивался на подчеркивании своих отличий от России. Так что националистический фактор, как минимум, на поколение.

И, тем не менее, он ослабевает. Худшее мы уже прошли. По большей части это касается стран Центральной Европы, которые понемногу приводят в порядок свои антироссийские эмоции. В Прибалтике уже практически не осталось в отношении русских настроений "чемодан - вокзал - Россия". Провалились многие химеры национализма, в том числе в Молдавии по поводу объединения с Румынией. В Грузии националистические настроения, к сожалению, еще очень сильны, однако во многом это и определило сегодняшнюю катастрофическую ситуацию в республике. По большому счету, национализм образца Гамсахурдиа завел страну в глубочайший кризис, а его поощрение при Шеварднадзе едва ли не усугубило положение".

Таким образом, если отвлечься от конкуренции, в которую "проснувшаяся" Россия вступила на постсоветском пространстве с США и Евросоюзом (тема "геополитического соперничества" активно разрабатывается сегодня в СМИ), становятся очевидны другие причины российских внешнеполитических неудач. Например, кризис в отношениях с Украиной вызван как явно несвоевременной активизацией России - обе страны находятся в предвыборной ситуации - по поводу Тузлы, так и общей неспособностью элит двух стран решить проблему статуса Азова и его проливов. Россия с Украиной исторически тяжело договаривались в таких вопросах, как раздел советской собственности и делимитация границ. Вина за это лежит поровну на украинских и российских политиках, однако нужно заметить, что часть проблем, куда более масштабных, чем Тузла - можно упомянуть военно-морскую базу в Севастополе - решить удалось достаточно быстро.

Большую роль в трудностях, с которыми сталкивается российская внешняя политика, по мнению заместителя гендиректора Центра политических технологий Бориса Макаренко, также сыграло долгое отсутствие у России стратегической линии в отношениях со странами СНГ: "Теперь она вроде бы появилась. Осмелюсь сформулировать ее следующим образом: Россия хочет вернуть себе роль доминирующей силы, в определенной степени протектора геополитической стабильности если не на всей, то на значительной части постсоветского пространства. При этом речь идет уже не о былой конфронтации с США и с Европой, а о партнерстве с ними (в рамках которого такая стратегия нам необходима для повышения собственного веса). И вот когда стало казаться, что она уже артикулирована, когда появились конкретные свершения на этом пути, мы уперлись в задачу второго уровня, а именно - в отсутствие грамотно работающего механизма для реализации этой стратегии. Очевидно, что наш во многом еще "советский" МИД оказался не приспособленным для работы в новых условиях.

Этому есть несколько причин. Во-первых, работа в Киеве, Кишиневе или Астане менее престижна по сравнению с работой в Лондоне или Вашингтоне, что сказывается на качественном составе дипкорпуса. Во-вторых, российские дипломаты еще и не очень умеют работать с людьми, с которыми, возможно, учились на одном курсе в МГИМО и говорят на одном языке. А когда наших дипломатов пытаются усилить, скажем, сотрудниками администрации президента, выясняется, что эти люди новички в дипломатии и в тонкостях переговорных процессов. Получается, что одни владеют тактикой, но не представляют стратегии, а другие понимают стратегию, но не знают тактики".

Последнее - это как раз случай замглавы президентской администрации Дмитрия Козака, который сначала публично анонсировал подписание президентом Молдавии составленного под его руководством меморандума по урегулированию приднестровского конфликта, а когда подписание не состоялось, крайне болезненно на этот факт отреагировал. Самое интересное заключается в том, план Козака почти безальтернативен. Другой рамки для урегулирования приднестровского кризиса просто нет, и в ОБСЕ это прекрасно знают. Но вместе с тем нужно понимать, что конкретные пункты меморандума не могли не вызвать неприятие какой-либо из сторон - Кишинева, Тирасполя либо Европы. Логика любой посреднической миссии состоит в том, чтобы не акцентировать разногласия, а наоборот, спокойно, без лишней публичности приводить стороны к пониманию. Российская же дипломатия поступила с точностью наоборот.

"С этой стороны, - заключает Борис Макаренко, - совершенно по-другому смотрится визит Игоря Иванова в Тбилиси во время ухода Шеварднадзе. Вне зависимости от своего мандата он быстро сориентировался в ситуации и далее действовал в соответствии с ней. Иванов понял, что спасать Шеварднадзе - задача контрпродуктивная, и приложил максимум усилий, чтобы достучаться до каждого участника конфликта: Шеварднадзе, грузинской оппозиции, аджарского лидера Абашидзе. Может быть, это тот случай, когда человек одновременно понимает стратегию и является профессионалом в тактике".

Умелые действия Игоря Иванова ставят под сомнение разговоры об изначальной заданности российских внешнеполитических неудач. Широко распространенное убеждение в том, что постсоветский политик по убеждениям или политической конъюнктуре может быть строго прозападным и (или) антироссийским, представляется неверным. На самом деле ему сегодня волей-неволей приходится учитывать интересы России. А это вынуждает проводить ответственную политику. Так, например, грузинские политические элиты рано или поздно осознают, что в НАТО, пока не урегулированы территориальные проблемы с Абхазией и Северной Осетией, их никто не ждет. А ключ от решения этих проблем, по сути, находится в руках России, которая оказывает сильное влияние на грузинские автономии и может пользоваться этим. Таким образом, если предположить, что внешнеполитическая стратегия Россия сегодня все-таки сформулирована, то главный вопрос заключается в ее тактическом обеспечении. И здесь оказывается, что это едва ли не более сложная задача, чем определение стратегических приоритетов.

03.12.03