Р.Махкамов - Соперничество местечковых элит сдерживает демократизацию Узбекистана 11:00 08.12.2003
От тоталитаризма к демократии?
Р.МАХКАМОВ, политолог
8 декабря 1991 года, или ровно 12 лет назад были подписаны известные Беловежские соглашения, оформившие распад Советского Союза и образование Содружества Независимых Государств. За этот период в каждой из бывших республик СССР происходили противоречивые процессы, объединяемые общей формулой, выведенной в заголовок нашей статьи.
Современная политология выделяет три волны демократизации, при этом начало последней, третьей волны демократизации датируется 1974 годом, когда процесс политической трансформации охватил государства Южной Европы (Грецию, Испанию, Португалию), а затем распространился на Центральную и Восточную Европу и СССР. Третья волна отличается от первых двух тем, что процесс перехода к демократии приобрел почти глобальный масштаб, политические изменения происходят в странах с неодинаковыми исходными данными и условиями. При этом ведущие аналитики отмечают, что переходы (транзит) от недемократических форм правления к демократическим в посткоммунистических государствах отличаются большим разнообразием, их невозможно свести к какой-либо одной, универсальной модели. И к республикам постсоветского пространства это относится в полной мере.
С чего начинались демократические процессы в бывшем Советском Союзе? С перестройки. 1985 год – своеобразная точка отсчета. Перестройка, которую в контексте нашей темы можно рассматривать если не в качестве синонима, то хотя бы в качестве предвестника демократизации, пусть даже достаточно условно, во всех национальных окраинах СССР сопровождалась бурным ростом национального самосознания. И в Прибалтике, и в Закавказье, и в Центральной Азии. Эти процессы в разных регионах протекали по-разному уже тогда, на стыке 80-90 годов прошлого столетия. Скажем, в прибалтийских республиках между двумя мировыми войнами уже был определенный период, во время которого в них закладывались основы демократии, а именно: формировались многопартийные системы, существовали парламенты, избирались президенты, функционировали оппозиционные движения, наблюдался плюрализм мнений, совершенствовались свобода слова и средств массовой информации. Другие национальные республики, или будущие новые независимые государства из национальных окраин колониальной царской России, плавно трансформировались в национальные окраины новой империи, уже коммунистической. И, конечно же, такая трансформация, мягко говоря, не способствовала демократизации этих республик. Таким образом, мы можем сказать, что в преддверии перестройки и гласности, кратковременный опыт существования в условиях протодемократии имели только прибалтийские республики СССР.
Тем не менее, на стыке 80-90х годов Евразия испытала всплеск так называемой "митинговой демократии", выдвинувшей на политическую арену новую волну политических лидеров, демократичность которых на деле зачастую была лишь проявлением популизма. В большинстве стран Восточной Европы процессы, вызванные перестройкой, плавно переходили в "бархатные революции". На постсоветском пространстве - в различные внутриполитические конфликты, некоторые из которых дискредитировали в массовом сознании идеи демократии.
Что касается стран Центральной Азии, то в каждой из них была выработана собственная политика реформ и определены пути национального развития, состоявшие из вопросов внешней ориентации, как в использовании опыта других стран, так и в привлечении иностранной помощи при проведении структурных преобразований в национальных экономиках. При этом акцент ставился на руководящей роли государства в осуществлении преобразований. Особо оговаривалось, что наиболее подходящим вариантом национального развития на перспективу является "третий путь" или "собственная модель".
Так, например, в Узбекистане за основу переходной модели взята концепция "От сильного государства к сильному обществу". В моем понимании это обозначает, что в обществе должны быть сформированы некие защитные механизмы, которые в процессе транзита от тоталитарной системы к демократической предотвратят возможность дестабилизации, возникновения анархии, хаоса. Построение гражданского общества отнесено к числу приоритетных задач национального развития.
К числу основных факторов, сдерживающих процессы демократизации на постсоветском пространстве, в Узбекистане в том числе, в первую очередь следует отнести клановость и коррупцию. Территориальные, мафиозные, семейно-родственные кланы оказывают существенное влияние на ситуацию в республиках Центральной Азии. Латентной формой взаимоотношений местечковых элит в этих странах является скрытое соперничество. В регионе растет осознание того, что клановость и коррупция препятствуют демократизации каждой из этих республик и принимают определенные меры по нейтрализации воздействия этих факторов, наиболее опасными последствиями влияния которых, могут быть расстройство всей системы государственного управления и дискредитация демократических ценностей в общественном сознании. Почему? Потому что, преобразования в этих республиках осуществляются под прикрытием демократической риторики. И если структурные реформы не принесут ощутимых, зримых результатов, то идеи демократии в глазах населения будут дискредитированы. В принципе, такие тенденции в массовых настроениях уже наблюдаются.
Несомненно, дальнейшее развитие демократизационных процессов в новых независимых государствах в значительной степени зависит от ситуации в России. Российский фактор может сыграть как стабилизирующую, так и дестабилизирующую роль в процессах демократизации на постсоветском пространстве. Сегодня бытует мнение, что "в России Ельцина было больше демократии, но меньше порядка, в России Путина больше порядка, но меньше демократии". То есть, как будто бы в России одно развивается в ущерб или в противовес другому. Неправомерно противопоставляются эти понятия в виде вопроса: демократия ИЛИ стабильность? Хотя данная формула должна звучать в виде утверждения: демократия И стабильность. К демократии через стабильность. Но это хорошо в теории. Жизнь показывает, что на практике иногда приходится делать выбор. И тогда приходится чем-то жертвовать. Наверное, в этом можно убедиться на примере многих стран, в том числе постсоветского пространства. Но в какой России больше заинтересованы новые независимые государства? В России Ельцина или в России Путина? В России демократической? Или в России стабильной? При Ельцине Россию часто критиковали за демократию, которая развивалась как бы в ущерб стабильности и общественному порядку. Для многих в сегодняшней России и за ее пределами Путин олицетворяет в первую очередь порядок, и только потом демократию. А интересы развития демократизационных процессов на постсоветском пространстве заключаются в необходимости одинаково демократической и стабильной России.
Отношение Запада к процессам демократизации на постсоветском пространстве также нельзя назвать однозначным. Думается, вначале превалировало идеалистическое восприятие происходящего, характеризуемое ожиданием быстрого и достаточно безболезненного транзита этих новых независимых государств из одного лагеря в другой по отработанной или отрабатываемой в некоторых европейских странах схеме. Поскольку особенности развития ситуации в постсоветских республиках не всегда укладывались в эти стереотипы, на них нередко обрушивался шквал критики, которая иногда использовалась еще и как инструмент воздействия на политическое руководство стран, допустивших действия, непонятные с точки зрения логики западных либеральных элит. "Считаю, что критика извне медленности экономических преобразований или процессов демократизации должна базироваться на понимании сложности и специфики внутренней ситуации в молодых независимых республиках, - считает ведущий специалист по постсоветскому пространству Международного института стратегических исследований в Лондоне Оксана Антоненко. - Здесь существует много своих особенностей, и понятно, что демократизация будет идти более сложным путем". Это недавнее высказывание лишь подтверждает высказанное еще в конце 90-х годов прошлого столетия мнение известного американского политолога, специализирующегося на проблемах Центральной Азии, профессора Гарвардского университета Дональда Карлайла, который, говоря, например, об Узбекистане, в частности, подчеркивал: "Использование опыта западной истории в качестве призмы, через которую нужно рассматривать Узбекистан - серьезная ошибка… Правда, которую, к сожалению, игнорируют западные политические и академические круги в том, что уместность наших рекомендаций и заключений на данном этапе среднеазиатской истории неблагоразумна и, во всяком случае, преждевременна. Применение западной демократической модели, соответствующих стандартных суждений о ее необходимости в Средней Азии может оказаться опасным, если не катастрофическим, не приводящим ни к демократии, ни к прогрессу". Какова картина на сегодняшний день? Мне кажется, что с точки зрения Запада, только прибалтийские республики бывшего СССР, если не принимать во внимание некоторые эксцессы, связанные с вопросами обеспечения гражданских прав отдельных групп населения, в целом, постепенно и довольно благополучно интегрируются в международное демократическое сообщество.
Вполне обоснованны ожидания заметного ускорения процессов либерализации в республиках Центральной Азии, в Узбекистане в том числе, во-первых, в связи с ликвидацией внешней угрозы и стабилизацией обстановки в Афганистане, во-вторых в связи с возрастанием интереса и внимания к региону мирового сообщества, его активного участия в этих процессах.
На мой взгляд, изменение геополитической ситуации в регионе ускорит имплементацию универсальных демократических ценностей в этих странах, но при этом превалирующим фактором должен стать учет местных традиций и особенностей. Слепое копирование западных моделей демократии для этих государств неприемлемо. С другой стороны – альтернативы демократии нет. Поэтому, несмотря на особую специфику региона, процессы транзита центральноазиатских республик, в частности Узбекистана, обречены на реализацию в русле мировой практики. А вот обогащать ее можно сколько угодно…
|