РЕПОРТАЖ ИЗ МЕРТВОГО ГОРОДА

Григорий БЕДЕНКО, Алматы-Тегеран-Керман-Бам, специально для "Каравана".

Иранский Бам, переживший за 25 веков всех завоевателей, не выдержал одного подземного толчка

Три недели прошло с того дня, когда за несколько секунд не стало иранского города Бам, разрушенного землетрясением силой 6-7 баллов. На днях в Баме побывали корреспонденты агентства "Хабар". Григорий Беденко не раз привозил интересные репортажи, на этот раз мы представляем вам его рассказ о жизни и трагедии туристического центра Ирана.

Оазис в пустыне

Старенький иранский ТУ-154 нес нас на своем борту на юг от могучего горного хребта Эльбурс, сжавшего в своих объятиях мрачные бетонные джунгли 12-миллионного Тегерана, в те места, где никогда не бывает снега и где смуглые, как индийцы или цыгане, люди живут в самой настоящей каменной пустыне, продуваемой сильнейшими ветрами и обликом более всего напоминающей поверхность Марса, увиденную электронными глазами умного американского робота Spirit.

"Тушка" сделала круг почета над Керманом и тяжело плюхнулась на бетонку аэропорта. Иранские пилоты довольны: они, как говорится, стараются держать фасон. Страну давят санкции, сюда запрещено завозить новейшие технологии, прежде всего современные самолеты, а на своих коллег из "Люфтганзы" или "Бритиш Эруэйз" иранцы смотрят с плохо скрываемой завистью, но при этом делают свою работу отменно. Аэропорт Кермана гордо называется международным, хотя вряд ли кто-нибудь отсюда летает за рубеж. Правда, после землетрясения он действительно стал международным. Спасатели и гуманитарные грузы прибывали прежде всего сюда.

Тысяча и одна финиковая пальма

По количеству населения Керман, административный центр огромной пустынной области на юго-востоке Ирана напоминает наш Талдыкорган. Отсюда до зоны, где произошло землетрясение и где расположен Бам, по трассе 185 километров. Никаких разрушений в Кермане нет, хотя местные жители и говорили, что трясло их сильно.

Разговорчивый таксист везет нас на своем помятом "Пайкане" иранской сборки к своим друзьям на пятачок. Друзья особо не торгуются: литр бензина здесь стоит около 1500 реалов, в пересчете около 7 тенге. Да и в иностранцах в последние дни недостатка нет, раньше-то ведь были одни туристы. Старик получает в руки 15 долларов и вместе со своим внуком грузит наши вещи в авто.

Дороги в Иране отличные, только узкие, вроде нашей супермагистрали Алматы - Астана, и машин по ним перемещается гораздо больше, а у иранских водителей, похоже, полностью отсутствует инстинкт самосохранения. Езда по такой трассе со средней скоростью 140 километров в час напоминает какую-то непрерывную лобовую атаку со встречным транспортом или приключения горячего финского парня Мики Хаккинена в начале карьеры.

И вот мы, не успев опомниться, оказываемся на главном кольце Бама. Нашего водителя тут же след простыл. Странное зрелище: город, которого нет, прекрасно освещен. Более всего воображение поражают праздничная иллюминация, разноцветные огни, имитирующие разрыв салютного шара, каких и у нас много. Стою, очарованный этим зрелищем, и ощущаю у себя на плече чью-то руку. Мужчина средних лет, явно в состоянии психического шока, спокойно рассказывает о том, что потерял под руинами своего дома жену и мать. Благодарит нас за помощь. Честно говоря, расспрашивать его о чем-либо еще не поворачивается язык.

На другом конце площади маячат какие-то тени c одеялами в руках. Подходим. Это группа иранских девушек в традиционных черных хиджаби. Ими командует какой-то энергичный болтливый парень. Как выяснилось, это группа журналистов из Тегерана.

Пока девушки угощают нас мандаринами и какими-то национальными сладкими коржиками, парень на ломаном английском рассказывает о расположенном неподалеку палаточном городке, где живут все представители иностранных масс-медиа. В темноте ветер шумит в жестких ветках финиковых пальм. Их здесь тысячи. И кто бы мог подумать, что все иранские финики, которые продают у нас в Казахстане, выращиваются в Баме…

Страна имама Хомейни

Железный аятолла никогда не улыбался при жизни. Никогда не улыбается он и на портретах в Иране. Палаточный лагерь для журналистов в городе Бам решено было разместить на территории местной воинской части - и место открытое, и от мародеров защита. А ворота этой воинской части украшал большой мозаичный портрет Духовного Отца. Выглядел он после землетрясения, с точки зрения телевизионной картинки, весьма эффектно - наполовину обвалился.

Поселились мы в палатке возле телевизионной группы иранского бюро Си-Эн-Эн. Ребята оказались щедрые и гостеприимные, принесли нам консервы, хлеб и питьевую воду. "Магазины в Баме не работают, - сказали коллеги. - Вы здесь ничего не купите, а это из гуманитарной помощи". Группа оснащена по полной программе, выходили сиэнэновцы в эфир ночью, учитывая разницу во времени с США. И всю ночь в лагере стоял дружный хохот, травили анекдоты на английском языке.

Мы пошли погулять по лагерю. Здесь были все: иностранные спасатели - турки, норвежцы, французы, японцы, иорданцы. Многие грелись у костров. Журналисты со всего мира. Поток информации с помощью спутниковых тарелок и видеотелефонов шел круглые сутки.

Ночью просыпаюсь от сильного подземного толчка - балла 4, не меньше. Тяжелый металлический подземный гул, будто столкнулись две огромные чугунные гири. Инстинктивно засекаю время - десять минут третьего. Через час еще один удар. Никак не может земля успокоиться. Когда наутро мы вышли снять портрет Хомейни, его не было. Железный имам обвалился полностью.

Ветер и плач

Осмыслить трагедию в Баме невозможно. Мы можем себе представить гибель одного, двух, сотни человек. И считаем это трагедией. А когда на одном относительно небольшом участке пространства в считанные минуты гибнут десятки тысяч - это уже за пределами человеческого миропонимания.

Власти Ирана в какой-то момент (прошло то ли два, то ли три дня после катастрофы) стали скрывать истинное количество жертв бамского землетрясения. Очевидно, эта цифра достигла такого шокирующего уровня, что сама по себе уже представляла угрозу национальной безопасности.

Так это или иначе, но город Бам погиб практически полностью. Целые улицы превратились в бесформенные кучи глиняных кирпичей, из которых во все стороны торчат остатки металлического каркаса. Месиво из пыли, рваных персидских ковров, смятых в лепешку предметов кухонной утвари и растрепанных школьных учебников. Ветер, тишина, пение маленьких звонкоголосых птичек, чем-то напоминающих наших синиц и живущих где-то на финиковых пальмах, - вот и все, что можно услышать здесь. И еще резкий трупный запах, от которого во рту появляется противный металлический привкус.

Небольшое городское кладбище города за эти дни расширилось на десятки гектаров. Гибли жители Бама целыми семьями, поэтому и хоронили их беспорядочно, быстро в специально выкопанных для этого рвах. Мертвое разлагающееся человеческое тело для живого крайне опасно. На жаре сильнейшие биотоксины превращаются в аэрозоль, его можно вдохнуть и получить смертельное отравление. Поэтому и ходят люди после землетрясения в хирургических масках. Народу на кладбище немного. Уцелевшие стараются придать могилам своих близких приличный вид. Под руку идет любой материал. К примеру, одно место было выложено пустыми пластиковыми бутылками. Рыдают от горя мужчины, женщины, дети. Молодые девушки на одном из захоронений, абсолютно спокойные, сидят и читают Коран. Мы разговорились с женщиной по имени Зейдихе Ходбадине.

- У меня погибли отец, мать, сестра, зять, сноха, а также их дети, - рассказывает жительница Бама. - Я подсчитала: в общей сложности у меня погибло 117 родственников. Землетрясение произошло утром, когда мы все спали. На нас стали падать обломки дома, вещи, которые были плохо укреплены. Я успела выбежать на улицу, но не знаю, благодарить ли Аллаха за это или нет.

Зейдихе не плачет. Она выглядит очень усталой.

До и после

Для тех, кто уцелел в Баме, наступили тяжелейшие времена. Обеспеченная жизнь в благополучном, почти курортном местечке превратилась в настоящий кошмар. Голод, холод, болезни и крайняя нищета. Теперь это настоящее города, построенного 25 веков назад самим царем Соломоном. Палаточных городков в Баме немного. Те, которые видели мы, состоят максимум из двух десятков палаток.

Личная жизнь, дом и семья в исламском государстве - это тайна за семью печатями, поэтому вариант общежития, даже в самых тяжелых бытовых условиях, здесь никого не привлекает. Палатки у всех стандартные, пятиместные, из светлой парусины с изображением Красного полумесяца. В такой могут более или менее комфортно разместиться человека 2-3. Однако на семью выдают одну палатку. Многие до сих пор не имеют и этого.

В одном из разрушенных городских кварталов к нам подошел мужчина. На вид ему лет 30-35. Представился Мансуром Париба. Лицо у несчастного все в свежих шрамах и опухшее. Сломанная рука перебинтована какой-то черной тряпкой и безжизненно свисает.

- На этой улице стояло около 10 домов. Было очень оживленно, постоянно слышались детские голоса. Теперь - тишина. Только птицы поют. Мы вдвоем уцелели, - рассказывает мужчина, - я и еще одна женщина. Когда стал рушиться мой дом, я успел убежать. Жена не успела.

- Хватает ли вам той помощи, которая оказывается, - спрашиваем мы.

- Что вы, - говорит Мансур, - нет конечно. Я понимаю, что, когда такая беда случается, сразу оказать всем помощь невозможно. Однако по радио наше правительство заявляет, что все пострадавшие обеспечены. А у меня, например, до сих пор нет палатки.

Мансур достает из кармана бумажку.

- Вот это дали мне неделю назад. Сказали, что палатку я могу по ней получить.

- Спасибо вам, что оказываете помощь, - говорит другой мужчина.

Вокруг нас постепенно собирается толпа.

- В этом доме (мужчина показывает рукой на развалины) до сих пор лежит труп. Меня зовут Ризо Бомари. Иностранные организации помогают нам больше, чем собственное правительство. Расскажите об этом на вашем телевидении. Что с нами будет дальше - неизвестно. Ведь иностранная помощь не может продолжаться вечно.

К нам подходит девушка лет 17 и показывает содержимое своего мешка. Там суховатый заплесневевший хлеб.

- Вот этим нас кормят, - говорит она.

В день на человека в Баме положена одна бутылка воды, одна банка мясных, одна банка рыбных консервов и немного хлеба. От всего этого несчастных уже воротит, учитывая, что до катастрофы у них был совсем другой рацион. Моются пострадавшие возле своих палаток. В туалет ходят в ямы, выкопанные среди развалин. Греются по ночам у костров. Ни в одном районе города мы не видели ни печек-буржуек, ни больших 12-местных палаток, ни комплектов верхней одежды, которую отправила в Иран в качестве гуманитарной помощи казахстанская сторона. Куда иранцы подевали целый самолет казахстанских гуманитарных грузов, неизвестно. Скорее всего, лежит все это где-нибудь на резервных складах.

Многие люди днем ковыряются в руинах, пытаясь извлечь сохранившиеся вещи. Кое-кто уезжает из мертвого города на покореженных автомобилях. Вообще раздавленных бесхозных машин в Баме огромное количество. А лучше всего после землетрясения почему-то сохранились предметы прямоугольной и кубической формы. На каждом шагу можно видеть: дома нет, зато стоят целехонький холодильник, стиральная машина или газовая плита. Явление совершенно необъяснимое с точки зрения физики. Такое, кстати, приходилось наблюдать и в Турции в 99-м году, и в Луговом в 2003-м.

Эскулапы

- Нам запрещено давать иностранным журналистам информацию о заболеваниях пострадавших, - говорит нам тегеранский врач Сируз Ария.

Он и его бригада на автомобиле патрулируют улицы Бама и раздают пострадавшим медикаменты.

- Да нет, ничего страшного здесь пока не возникало. Самое распространенное заболевание - грипп. Мы даем людям лекарства от гриппа и для лечения мелких травм. Дефицита лекарств нет.

Собственно, другой ответ от иранского врача мы услышать и не ожидали.

Полевой госпиталь центра медицины катастроф МЧС Украины расположился в городском парке. Рядом горки и карусели для детей. Надувные оранжевые модули соединены в такой конфигурации, чтобы из приемного покоя можно было бы сразу попасть в операционный блок, а оттуда в интенсивку и стационар. Возле приемного отделения стоит толпа: у женщин своя очередь, у мужчин своя. Многие мужчины на костылях, у женщины на руках дети, кто-то плачет и причитает. С ребенком возится медик в синем хирургическом халате. Подхожу к нему, здороваюсь.

- О! Ребята, вы русские? Откуда?

- Из Казахстана, телевизионщики, - говорю я.

- Меня Федор Иванович зовут. Наконец-то свои приехали!

Украинцы прибыли в Бам в ночь на третьи сутки после землетрясения. Развернулись - и началась их изнурительная круглосуточная вахта, рассчитанная на месяц. В составе госпиталя 70 человек: хирурги, травматологи, окулисты, детские врачи. Есть также врач-эпидемиолог, учитывая сложную санитарную обстановку в городе.

- Мы сейчас работаем фактически в режиме районной больницы, - рассказывает начальник госпиталя Сергей Забаштанов. - За неделю приняли 1300 больных. Патология очень обширная: начиная от детских болезней и заканчивая болезнями пожилого возраста. Очень большой полиморфизм: и травмы, и сердечно-сосудистые расстройства. В последнее время стали появляться психические расстройства, связанные непосредственно с землетрясением.

Рядом с украинским госпиталем расположился американский. Пустующие палатки, возле входа стоит иранский военный. На груде черных пластиковых ящиков сидят очень полные американские тети и лениво посасывают из бутылочек минералку. Мужики где-то в глубине. Что-то обсуждают между собой.

- Они даже флаг свой не поднимали, - рассказывает Забаштанов, - прижались поближе к нам и скидывают самых тяжелых больных. Зато понтов сколько! Помажут зеленкой ссадину, и тут же телекамер несколько штук.

Мимо по направлению к детскому модулю быстрым шагом проходят два парамедика. Один держит на руках грудного ребенка, другой - капельницу.

- Это французы, - говорит Сергей Иванович, - тяжелого ребенка принесли.

Крохе едва исполнилось два месяца. На ручке в районе плечика рваная рана.

- Сепсис у него, переливание крови нужно. - Забаштанов уже возится с ребенком, забыв про нас.

Сейсмолог и мумии

Вообще с городом Бамом связаны весьма странные легенды. Чего стоит, например, сказание о царе Хафтваде и его гигантском подземном черве. Эта легенда, кстати, на русский язык с фарси так и не была переведена. А дело происходило следующим образом.

Некий Хафтвад жил в Баме во времена царя Ардашира Папакана, правившего с 227 по 241 год после Рождества Христова. В один прекрасный день дочь господина Хафтвада во время прогулки за городом с подругами подобрала яблоко, упавшее с яблони к ее ногам. Внутри плода сидел червь. Девушка пожалела насекомое и посадила его в коробку из-под веретена. В тот же день она напряла пряжи больше чем обычно.

И это повторялось изо дня в день. Червь, однако, рос и в конце концов стал таким огромным, что поселился в подземной пещере и когда переползал с места на место, то сотрясал землю. Хафтвад к этому времени уже давно разбогател и захватил власть в Баме.

В конце концов когда насекомое достигло размеров дракона, новоиспеченный правитель стал брать его с собой на войну. Он пускал червя вперед, а тот истреблял и рассеивал вражеское войско.

Сегодня древнее городище, где происходили эти загадочные события, представляет собой печальное зрелище. От крепости остались кучи глины. Непонятно, как она вообще простояла столько веков. Честно говоря, смотреть на оставшуюся после землетрясения яму страшно. Но еще более жуткими были свидетельства очевидцев. Оказывается, стихия вскрыла какие-то не известные науке могилы и там нашли мумии. Об этом нам рассказали стражи исламской революции, охраняющие городище от мародеров.

- Землетрясение в Баме мы ожидали, - рассказывает авторитетнейший геофизик Бахрам Акеше из Тегеранского университета, - город находится в сейсмоопасной зоне. Прогнозы были, что там может произойти разрушительное землетрясение силой 6,8 балла. К сожалению, хотя об этом все знали, но вовремя не предпринимали необходимых мер, чтобы защитить людей.

Возможно, ученый и прав, но как вообще можно было защитить здесь людей? 90% домов в Баме были построены из глины: из нее делали кирпичи, ею вместо бетона скрепляли фундамент. В пустыне других стройматериалов нет. При значительном воздействии на такие сооружения внешних сил они просто превратились в пыль.

Власти Ирана намереваются восстанавливать Бам, на это даже выделено около 3,5 миллиарда реалов, примерно 410 миллионов долларов. Но при этом в правительственных и религиозных кругах уже всерьез задумываются о переносе столицы в другой город. И доктор Бахрам Акеше - главный идеолог этого возможного решения.

- Несколько лет назад я предложил главе государства господину Хатами разработать специальную программу по защите от землетрясений в Тегеране объектов государственной важности.

Я тогда сказал ему, что самый оптимальный вариант - перенести столицу в другой город. Лучше сделать это сейчас, чем потом все восстанавливать, при том, что страна может погрузиться в хаос. Горная система Эльбурс с сейсмической точки зрения очень опасна. В случае 7-балльного землетрясения здесь, в Тегеране, могут погибнуть более миллиона человек.

№3 за 16 января 2003