Мусаев Бахадыр
УЗБЕКИСТАН независимый: РЕФОРМЫ ИЛИ БУНТЫ?
2004

СОДЕРЖАНИЕ
От автора
Введение
Глава первая. Пробуждение надежд.
1. Гражданские движения и партии в Узбекистане.
2. Оппозиция и оппозиционность по-узбекистански.
Глава вторая. За горизонтом видимости: Иллюзии и Реальность.
1. Узбекистан после провозглашения независимости: На пути к реформам или бунтам?
2. Несколько штрихов к портрету президента Ислама Каримова на фоне борьбы за стабильность и осуществления реформ.
Глава третья. В ловушке истории.
1. Ислам в современном Узбекистане: позитивный потенциал и проявления угроз
2. Исламское движение Узбекистана и партия "Хезби-ут-Тахрир" - угроза миру, безопасности Узбекистана и государствам Центральной Азии.
Вместо заключения. Что нас ждет?

Начало см. ЦентрАзия, 19-20.01.2004

ГЛАВА ВТОРАЯ
ЗА ГОРИЗОНТОМ ВИДИМОСТИ: ИЛЛЮЗИИ И РЕАЛЬНОСТЬ

"...Нет настоящего там, где даже о будущем говорят, как о прошлом"
Сабит Мадалиев

1. Узбекистан после провозглашения независимости: НА ПУТИ К РЕФОРМАМ ИЛИ БУНТАМ ?

С первых шагов своей деятельности как кандидата в Президенты Республики Узбекистан И.Каримовым было заявлено о необходимости предоставления полной свободы предпринимательства, экономических новациях, создании условий для существования всех видов собственности40

Выступая на очередной десятой сессии Верховного совета Республики Узбекистан ХП созыва, И.Каримов подчеркивал, что переход к рыночным отношениям не самоцель, а путь к выправлению экономики и обновлению общества.41 И это осознавалось большей частью населения. Как показали результаты социологических исследований (по республиканской выборке методом стандартизированного интервью опрошено в марте-апреле 1992 года 907 человек), на вопрос: "Считаете ли Вы необходимым проведение экономических реформ в Республике Узбекистан?" дали положительный ответ 67,5 процента респондентов, отрицательный – 23,5 процента и не составили пока своего мнения (затрудняюсь ответить) – 9 процентов из числа опрошенных.42 Время бежит и с исходом более 10 лет независимости, собранный воедино перечень итогов, которые получила страна, как и иные государства постсоветского пространства, представляет немалый скорбный список. Например, в обществе росла инфляция, повышались и повышаются цены на продукты и предметы массового потребления, усиливаются процессы социальной дифференциации, происходит ухудшение уровня жизни и общего благосостояния людей и т.д. и т.п. Хотя через призму официальных статистических показателей экономическое и социальное положение Узбекистана - одно из самых устойчивых среди других стран СНГ. Как отмечается отечественными экспертами, к основным тенденциям экономического развития страны в 1995-2000 гг. можно отнести: превышение темпов прироста ВВП над темпами прироста населения, что способствует повышению уровня жизни; высокий темп инвестиций в основной капитал; стабилизацию темпов инфляции при положительных темпах экономического роста, в результате чего растут реальные доходы и уровень жизни населения.43 Несмотря на эти добросовестные доклады, отчеты экономистов, отражающих не менее упорную работу людей, ведомых прагматичными и рационально мыслящими управленцами, политиками, общественный пирог почему-то не очень увеличился.

В действительности, можно сколько угодно рассуждать на предмет "жестких", "мягких" реформ, узбекистанской модели реформ и ее известных пяти принципах, личного вклада президента И.Каримова, открытого будто конструктивным идеям, вникающего де во все детали регулирования экономических, а с ними и социальных процессов, однако жизнь показывает следующую картину.

В социальной сфере началось падение уровня и качества жизни большинства населения. Происходит расширение границ бедности, становление абсолютной бедности, наблюдается подъем явной и скрытной безработицы.

Проводимая политика реформ не улучшила социального и экономического положения основной массы людей, проживающих преимущественно в сельской местности. В частности, разрыв на уровне денежных доходов 10 процентов самых состоятельных и 10 процентов самых бедных в конце 1997 года составил 7,0 раз. В структуре доходов населения снижается доля заработной платы, достигая крайне опасного уровня (30-35%). Если судить по результатам исследований общественного мнения 1997-1998 гг., независимо от самооценки опрашиваемых об их жизненном положении, социологические факты свидетельствуют о появлении угрозы обвального сужения возможностей людей удовлетворять свои базовые, элементарные потребности на уровне основных жизненных инстинктов. Здесь достаточно упомянуть, что согласно опросу, проведенному в Узбекистане Международным фондом избирательных систем в период с декабря 1996 г. по февраль 1997 г., две трети охваченных опросом респондентов утверждают: "каждый месяц не хватает денег для покупки основных продуктов питания". Охвачено выборкой (случайной) 1830 чел.

По результатам исследования "Общественное мнение 1998" неправительственной организацией "Ижтимоий фикр" лишь 10 процентов опрошенных относят себя к тем, кто может не отказывать себе в продуктах и одежде . Для 61 процента респондентов самой неотложной проблемой в семье является нехватка денег на самые необходимые продукты, одежду, лекарства. Более чем каждый четвертый (26,3 процента), из числа охваченных опросом считает, что он и его семья стали жить хуже, чем раньше.

Бюджетные обследования также свидетельствуют о серьезности положения, связанной с тем, что основная часть населения (76 процентов опрошенных) не имеют достаточных средств для приобретения набора продуктов питания, который составляет потребительскую корзину, ибо уровень экономической доступности продовольствия 1,4 раза, а суточная калорийность животного происхождения в 2,6 раза ниже порогового показателя. Так, стоимостная оценка набора продуктов питания,рекомендованного Министерством здравоохранения для расчета минимального уровня потребления, показывает, что для обеспечения данного набора требуется доход на уровне 4.670 сумов в месяц (в ценах мая 1998 г.). Указанным набором среднедушевого дохода располагают не более 30 процентов населения.

Следует отметить, что хронические проблемы с питанием уже вызвали умеренное и сильное прекращение роста детей. Нарушения баланса питания формируют патологию в здоровье нации и, прежде всего, за счет анемического состояния женщин.

Можно спорить о точных цифрах, адекватно отражающих уровень относительно и абсолютно бедных, численность бедных семей, количество безработных, соотношения явной и скрытной безработицы и т.д., имея в виду некорректную методику оценки уровня жизни. Несомненно лишь одно – разнообразные факты в совокупности доказывают, повторяю еще раз, о появлении угрозы обвального сужения возможностей людей мало-мальски удовлетворять свои базовые, элементарные потребности. В этом отношении работы "Доклад о человеческом развитии. Узбекистан 1996", "Доклад о человеческом развитии Узбекистан 1998 г." предоставляют также достаточную информацию для размышлений о бедности в контексте проблем стабильности, национальной безопасности.

В названных докладах, подготовленных национальными экспертами под эгидой ПРООН, несмотря на отсутствие в них конкретных данных об эмпирических проявлениях ряда важнейших критериев бедности, тем не менее, отслеживаются основные черты (признаки), ведущие тенденции развития бедности в Узбекистане и некоторые его причины, объясняющие современный уровень бедности. Среди них, прежде всего, следует назвать низкий среднедушевой доход, недостаточное и некачественное питание, плохое состояние здоровья. Содержательный анализ текстов, посвященных бедности, показывает, что причинами и факторами, определяющими настоящий уровень бедности являются не столько демографические факторы (было бы банально и некорректно), а в большей мере степень социально-экономической развитости (неразвитости) каждого конкретного региона, межотраслевая разница в доходах, слаборазвитость рынка труда и сопряженная с ним безработица.44 Например, согласно обзору 1995 года в трех регионах страны (Ферганской области, Каракалпакстане и г.Ташкенте) неравенство доходов на 90% было следствием неравенства в доходах между различными районами страны. Это различие, начиная с 1995 г. по настоящее время, вероятно, только увеличилось, так как зарплата в сельской местности понизилась относительно средней зарплаты. Наблюдается в большей степени задолженность по зарплате на селе, нежели в городе.

Особую тревогу вызывает состояние занятости трудоспособного населения. С учетом ищущих работу самостоятельно, численное выражение скрытой безработицы только в сельской местности Узбекистана уже к 1995 году превышала 800 тыс.человек. При этом потенциальная рабочая сила в сельской местности, которая дополнительно должна быть вовлечена в производство оценивалась на перспективу до 2000 года в количестве 2 млн.145 тыс.человек.45 За 1996-1997 гг. в сельской местности создано 401,5 тыс.новых рабочих мест. Однако уровень безработных, согласно результатам обследования, проведенного в соответствии с международной методологией составил 9,8%, что объясняется, в частности, отставанием темпов прироста новых рабочих мест по сравнению с темпами прироста населения.46 По данным же доклада о человеческом развитии Узбекистана 2000 г. показатель категории незанятых зарегистрированных лишь на биржах труда за 9 лет (1991-2000 гг.) вырос втрое.47 В этих условиях очевидна актуализация проблемы повышения адаптационных возможностей общества в целом для избежания массового психологического травматизма людей, роста социальной напряженности. Система мер социальной защиты с доминирующей функцией государства, имеющая законодательную и бюджетную основу, не вполне срабатывает по разным причинам. В ряду таковых, прежде всего, следует назвать недобросовестное использование мер и выделенных правительством средств органами власти и самоуправления на местах. Отчасти названное обстоятельство препятствует и превращению малого и среднего предпринимательства в разветвленную систему экологических ниш (в широком смысле слова), которые бы позволяли заполнить их людьми, включая и тех, кто потерял работу, квалификацию, трудоспособность или здоровье. Именно в данном контексте перед лицом остроты названных проблем трудно переоценить чрезвычайную важность социальной функции предпринимательства. Увы, ситуация с предпринимательством в Узбекистане показывает отсутствие в стране адекватной социальной обстановки, благоприятствующей активной адаптации населения к рыночным отношениям, его участия в процессах, связанных с их становлениеем и развитием. Главная причина таковой картины - это, не достаточно проявленная фактическая поддержка предпринимательства со стороны государства, выражением которого выступает прежде всего не гарантированность свободной предпринимательской деятельности. Хотя и существует закон на предмет о гарантиях свободы названной деятельности, но он фактически не работает, как и многие другие законы. Надо сказать прямо, предпринимательство душиться на корню кастой бюрократии, в частности, высокими ставками налогообложения, частой сменой нормативно- правовой базы и другими действиями

Нельзя не отметить и тот факт, что непосредственное и опосредованное влияние на развитие малого и среднего бизнеса в Узбекистане, а значит и состояние бедности, оказывает нецелевое использование кредитов. В этом отношении показательно, что кредиты, которые должны идти на развитие малого и среднего бизнеса, в том числе фермерства, используются в корыстных интересах определенными группами бюрократии, а в некоторых случаях путем всяческих ухищрений, махинаций названные средства присваиваются.

Существенным тормозом подъема фермерства, становления на их основе собственников- аграриев выступает искусственное затягивание чиновниками процесса формирования фермерских хозяйств на местах, имеющее в своей основе мотивы стяжательства. Приобретение же фермерским хозяйством статуса юридического лица в условиях существующих противоречий между законами и подзаконными актами, нормативно-правовой системой вовсе не означает, что зто хозяйство имеет шанс реально функционировать как субьект предпринимательства. В действительности, ситуация с предпринимательством в Узбекистане, вернее сказать, отсутствие малейших подвижек в вопросе, связанном со становлением класса собственников как в городе, так и на селе, дает основание утверждать: пресловутая узбекистанская модель экономического развития потерпела фиаско или попросту является блефом. Данный прискорбный факт обьясняет и отсутствие начального капитала у населения. Чрезвычайная сложность получения гражданами доступа к кредитным ресурсам из-за коррумпированности системы распределения кредитов с неизбежностью ведет к увеличению в стране доли абсолютно бедных людей. В условиях сельской местности это усугубляется тем, что снижается площадь пашни на душу населения. В целом по стране на одного человека она снизилась в 90-е годы с 0,21 га до 0,18 га. Площадь сельхозугодий на одного сельского жителя снизилась за этот период с 2,2 га до 1,9 га.

Подобная ситуация оказывает существенное влияние на содержание комплекса социальных настроений, в которых отслеживается чувство озлобленности, повышенного уровня эмоциональной неустойчивости и т.п. Впрочем, у населения еще есть определенный запас терпения, который сохраняется благодаря тому, что люди начинают активно распродавать свои предметы длительного пользования, включая земельные участки, чтобы держаться на плаву и выживать физически.

Так что, бедным сегодня непозволительная роскошь быть благородными, иметь честь, соблюдать достоинство.

Несмотря на этот удручающий социальный фон, периодическая печать вслед за государственными деятелями повторяет, что в стране созданы все условия и надежные гарантии для роста уровня жизни населения. Все это очень напоминает дух административно-приказной системы, стиль деятельности партработников "разговорного жанра". Я полагаю, данное обстоятельство объяснимо. Вместе с тем, надо признать, что согласно расчетам международных экспертов до сих пор Узбекистан сравнительно с Казахстаном и Кыргызстаном стремился более последовательно сохранять жизненный уровень в краткосрочном периоде даже ценой более медленного перехода к рыночной экономике.48 В пользу данного утверждения говорит, в частности, тот факт, что реально располагаемые среднедушевые доходы увеличиваются сравнительно с другими странами СНГ. При этом меняются источники доходов. В 1998 году (1 квартал) свыше 26,6 процентов всех совокупных доходов сформировано за счет предпринимательской деятельности; по сравнению с аналогичным периодом 1997 года более чем в 1,5 раза возросли доходы от ведения дехканских хозяйств.

По расчетам же наших экономистов, начиная с 1996 года в Узбекистане будто бы наблюдается рост доходов населения. Сокращаются после относительно быстрого увеличения и показатели дифференциации доходов населения.49 Однако, далее эксперты делают признание того обстоятельства, что уровень доходов населения пока еще недостаточно высок и свидетельствует о заметной социальной неоднородности в обществе.50 Указывается также на неравные возможности в получении людьми доходов. Среди таковых причин называются различный уровень зрелости различных секторов экономики и регионов страны. При этом ими отмечается негативное влияние на дифференциацию доходов скрытой безработицы в сельской местности, где проживает более 63% населения, и недостаточно динамичное развитие малого и среднего бизнеса.51 На самом же деле, развитие бедности ныне достигло в Узбекистане такого уровня, которое не только поражает человека "синдромом бедности", а увеличивает угрозы сползания общества к депрессивному состоянию и соответственно роста "потенциала напряженности" с дальнейшим перерастанием в "потенциал конфликтности". Вот маленькие картинки к большим вопросам. В беседе с корреспондентом газеты "Новости Узбекистана"( см. за 7 марта 2003г.) пенсионеры делают следующие откровенные признания, касающиеся их материального положения : " Нас доводят до ручки. Зная, что пенсии для прожиточного минимума не хватает, умудрились и у работающих пенсионеров сократить на 50 процентов. А дополнительного приработка не хватает даже на транспорт, не говоря на обед всухомятку"; "По моему наблюдению , 60 процентов пенсионеров живут за чертой бедности. Львиная доля получаемых денег уходит на оплату коммунальных услуг.. Получаю пенсию в размере 22600 сумов . Из этих средств 60 процентов вынужден тратить на коммунальное обслуживание, другие жизнеобеспечивающие услуги. Остальные 40 процентов, если даже жить очень скромно не хватает на пропитание". Приведенные слова как в зеркале отражают безисходную бедность и общее социальное самочувствие узбекистанцев. Показательно в этом отношении и выступление главы государства на заседании Кабинета Министров, состоявшегося 17 февраля 2003 года, где он сообщал о том, что за 2002год существенно снизился уровень инфляции- в среднемесячном исчислении он составил 1,6 процента против 2,0 процента в 2001 году. В целом совокупные доходы на душу населения возросли за год в 1,4 раза, а реальные доходы увеличились на 12,6 процента. Фактически данные цифры содержат информацию,а равно признание, что инфляция сьедает рост доходов. В действительности, за весь 2002 год уровень инфляции- при упомянутом выше среднемесячном исчислении в 1,6 процента – более чем в два раза превышал увеличение реальных доходов._

На презентации Отчета представительства ООН в Узбекистане: "Общая оценка страны", представляющей обновленную версию, которая была опубликована в 2001 году, в частности, отмечается следущее. За 1990-2001гг. численность населения Узбекистана, живущего менее чем на один американский доллар составила 19,1 процента, страдающего от недоедания – 19 процентов. По данным же представительства Всемирного Банка, которое опубликовало в 2003г. первый в истории Узбекистана анализ уровня жизни, в бедности живет более четверти населения страны. Примечательно, что с 1 апреля указом президента отменены социальные льготы отдельным категориям населения, включая участников отечественной войны(1941-1945г.г.). К месту сказать, что уровень доходов на душу населения в Узбекистане согласно достоверным источникам информации составляют около 18 тысяч сумов на одного человека в месяц. Представляется, названная цифра в целом соответствует, в частности, утверждениям, что стоимость прожиточного минимума в Ташкенте во много раз выше доходов населения.

Не хотелось бы драматизировать ситуацию, но появление все более грозных признаков углубления бедности как самого существенного фактора риска стабильности в Узбекистане заставляет вспомнить такие уроки истории, когда тенденции подавления основных жизненных инстинктов человека выступают чаще других причин источниками социальных взрывов.52В данных обстоятельствах уместно процитировать Л.Гумилева: "Давать благоприятные прогнозы при отнюдь неблагоприятных атмосферных условиях – преступление".53 А что же наше руководство? Оно опережает время, всецело, устремленное в ХХ1 век, прилагая огромные усилия для поддержания в массовом сознании оптимистические иллюзии о настоящем. Более всего стремится руководство, с одной стороны, увлекать воображение обывателя перспективами, а с другой – требовать от него веры в их достоверность, безоглядной любви и уважения к себе, то биш к власти.

Полагаю, в стране создалась ситуация, подобную которой в свое время в Германии остроумно описывал философ К.Маркс: "Правительство слышит только свой собственный голос, оно знает, что слышит только свой собственный голос, и, тем не менее, оно поддерживает в себе самообман, будто слышит голос народа, и требует также и от народа, чтобы он поддерживал этот самообман. Народ же, со своей стороны, либо впадает отчасти в политическое суеверие, отчасти в политическое неверие, либо совершенно отвернувшись от государственной жизни, превращается в толпу людей, живущих только частной жизнью".54 Возможно, мы несколько преувеличиваем остроту ситуации, но мы убеждены, что даже теоретическая допустимость превращения тенденций возникновения настроений недовольства в доминантный социальный признак диктует необходимость вести открыто обсуждение проблем (социальных, экономических, политических) в логических терминах. Думается, что это отчасти могло бы предупреждать реанимирование "репрессивного мышления", давать импульсы для эволюции сознания в направлении конструктивного русла (пониманию и трезвой оценки проблем, поиска путей их решения), без которых немыслимо представлять нормальное функционирование и развитие общества.

Актуальность вопросов, касающихся необходимости принятия мер превентивного характера, очевидна на фоне происшедших весной и летом 2001 г. в городах Андижане, Ташкенте и Дустликском районе Джизакской области публичных проявлений социального недовольства людей действиями властей. Внешняя канва событий выглядит следующим образом. Праздник "Навруз" в городе Андижане, отмечавшийся 21 марта, вылился в массовую акцию протеста. По некоторым данным, более 300 женщин вышли на центральные улицы Андижана, где проходило праздничное представление. Рассказы очевидцев свидетельствуют, что в ходе стихийно возникшего митинга трудящихся были выдвинуты экономические и политические требования. Чаще всего звучали голоса рядовых граждан, настаивающих прекратить повышение цен на продукты питания, коммунальные услуги, повысить заработную плату, освободить из тюрем членов религиозных организаций. Несколько человек держали в руках плакат, где было написано, что 2001 год стал годом одиноких женщин и сирот, имелось в виду, что их мужья и отцы находятся за решеткой. По данным управления внутренних дел Андижана, никто из митингующих не был задержан, людей каким-то образом успокоили и отправили по домам. В Дустликском районе Джизакской области 27 июня 2001г. по неофициальным данным до 500 человек вышли на улицы, блокировав трассу. Люди требовали решения вопросов, связанных с выплатой зарплаты, с обеспечением топливом, питьевой водой, землей.

Примечательно, что вслед за событиями в Андижане правоохранительные органы столицы Республики Узбекистан предприняли меры, опасаясь проникновения "возмутителей спокойствия" из Андижана – то бишь участников митинга, в город Ташкент. Поэтому все дороги в Ташкент, ведущие из областей Ферганской долины, были перекрыты большегрузными автомобилями. Все эти действия власть имущих по внешним признакам показывают, будто бы они владеют ситуацией. Практически же (по существу) такое "владение" ситуацией наглядно демонстрирует, с одной стороны, еще не осознание молодой системой государственности зависимости от настроения масс. А с другой стороны – отражает непосредственно, если не неуверенность, то беспомощность и скрытый страх перед лицом возможного возникновения в ближайшее время феномена массового брожения в обществе негативных социальных настроений. Можно заключить: приведенные факты поведения людей говорят о том, что проявление их настроения недовольства начинает принимать социально-обобщающий характер.

В действительности, властям все труднее диктовать массам свои "правила игры". Пульс общественных настроений выходит из-под контроля официальных, политических структур, исполнительных и хозяйственных органов, так как они, мягко выражаясь, запаздывают с решением острых социальных проблем, недостаточно внимательно относятся к нуждам и чаяниям различных слоев тружеников страны. Вот и в Ташкенте, к примеру 20 марта 2001года перед зданием городского хокимията (мэрии) прошел редкий для Узбекистана митинг протеста против действий властей. Небольшая социальная группа в составе 5 человек требовала восстановления справедливости и заявляла о начале бессрочной голодовки. "У нас, - говорили отчаявшиеся люди, - больше нет выхода, куда бы ни обращались за помощью нас гонят и не хотят слушать". Казалось бы прописная истина: задача удовлетворения насущных, материальных потребностей, в частности содействие в реализации в первую очередь гражданского права иметь жилище, возможность получить работу и трудиться в достойных условиях приобретают политическую окраску, ибо нерешенность их является одним из источников социальной напряженности.

"В ноябре 2000 года районный суд, - рассказывает одна из участниц Татьяна Бухарева, - без моего участия принял решение о сломе моего дома, так как хокимияту надо строить новую дорогу.…". Когда слышишь и видишь подобное, невольно задаешься вопросом: Куда мы идем? Что же происходит в государстве, провозгласившем более 10 лет назад независимость и пробудившем у народа надежды на лучшее – добрые перемены в жизни общества? К сожалению, хроника событий современной социальной жизни Узбекистана, стиль работы исполнительных органов власти преподносят и другие примеры, свидетельствующие о лицемерии субъектов власти, заявляющих, что они ставят целью добиваться свободы для человека, признания его достоинства, интересов в условиях, когда де "самое важное- либерализация всех сфер нашей жизни" (И. Каримов). Между прочим, эта самая "либерализация" особенно явственно отслеживается на примере оперативных акций силовых органов и в первую очередь в отношении религиозных экстремистов. Они показывает, что увеличивается численность людей, подвергнутых истязаниям, пыткам. По данным международной правозащитной организации Human Rights Watch пытки в Узбекистане являются обычным делом при ведении дознания и предварительного следствия. В том, что пытки в местах лишения свободы приняли обыденно-систематичный характер, убедился побывавший здесь в конце 2002 года спецдокладчик ООН Тео ван Бовен. Это подтверждает и Матильда Богнер, директор офиса Human Right Watch в Узбекистане. Так, Сеть Национального Общественного Радио США приводит следующие слова правозащитницы: "Мы документально подтверждаем…пытки, применяемые к несовершеннолетним, к детям, повторное применение пыток к тем, кто осмеливался затронуть эту тему на суде. К сожалению, это продолжается систематически".

Жестокость обращения с задержанными и заключенными доказывает быстро растущее за последние годы число смертных случаев в предварительном заключении и в местах отбывания наказания. Вот только один факт из истории жизни колонии Жаслык в Каракалпакстане. В августе 2002 года здесь заживо обварили в кипятке двух заключенных – членов "Хизб-ут-Тахрир". Многочисленные примеры, приводимые в сообщениях правозащитников и репортажей журналистов, представляющих международные организации показывают удручающую картину положения прав человека в Узбекистане. В данной связи вызывает глубокое уважение и признательность благородная и мужественная деятельность Тамары Ивановны Чикуновой, которая создала организацию "Матери против смертной казни и пыток". Названная организация, за три года ( 2001-2003г.г.) своего существования, добилась совместно с Международными правозащитными организациями и ООН- Бюро Верховного комиссара отмены смертных приговоров в отношении 10 заключенных-узбекистанцев. Наверное здесь к месту было бы напомнить: Узбекистан в свое время вступил в ОБСЕ, обязуясь не снимать вопрос об отмене смертной казни. Тем не менее, если судить по данным Доклада "Международная Амнистия": "Справедливость лишь на небесах", смертная казнь в стране продолжает приводиться в исполнение даже в тех случаях, когда заявления осужденных находятся на тот момент на рассмотрении Комитета по правам человека.

Примечательно, что выступая на торжественном заседании, посвященном 11 годовщине Конституции Республики Уэбекистан, президент И. Каримов объявил грядущий 2004 год годом доброты и милосердия. Чем обернется, в частности, для 6 тысяч заключенных, включая и приговоренных к смертной казни, это многообещающее заявление? Не знаю, не знаю. Впрочем, можно ли всеръез воспринимать такого рода заявления главы государства, если в результате деятельности правительства под его началом, целый народ оказался в положении сирых, бедных и униженных. Такое реальное бытие народа убеждает: властные структуры создали в стране социальное пространство, систему отношений, где и близко "не пахнет" духом любви, справедливости как оснований милосердия, доброты и заботы о ближнем.

На фоне этой, с позволения сказать, милосердной внутренней политики правительства Узбекистана, особенно по части соблюдения прав человека, становится понятным поведение посла Великобритании Крейга Мюррея, который открыто и неоднократно высказывал свое возмущение политикой правительства Узбекистана в названной области. Исполнительный же директор Хьюман Райтс Вотч Кеннет Роуф еще ранее, во время встречи в декабре 2000 г. с представителями СНБ, МВД, МИДа Узбекистана услышал от некоторых из них, что использование пыток оправдано необходимостью борьбы с угрозами конституционному строю Узбекистана. Знакомый мотив. Здесь можно развести руками в недоумении, если согласиться с такой оценкой цены стабильности и правомочности "вправлять мозги" (Ислам Каримов) смутьянам, которые будто пытаются отравить атмосферу всеобщего социального оптимизма, мешают народу шагать быстрее по дороге в конечный пункт назначения – в "очень светлое будущее" (И. Каримов). Контуры последнего особенно отчетливо начали обнаруживаться уже к 2003 году. Так, например, в августе 2003 г. произошли забастовки рабочих двух крупнейших промышленных предприятий города Ферганы, которые требовали выплатить им колоссальную задолженность по зарплате. Наблюдая за тем, что происходит на отечественной арене социальной жизни, где людям не выдают месяцами заработной платы и систематически не выплачивают пенсии при устойчивом росте дороговизни жизни (увеличении цен на продукты питания, медикаментов, коммунальных услуг и т. д.), невольно задаюсь вопросом: о какой либерализации, демократии, движении к " очень светлому будущему" идет речь, когда стратегия жизни и самая большая проблема абсолютной части народа Узбекистана - элементарно выжить, не дать уморить себя голодом. Именно такая жизнь в последнее время рождает в обществе волну стихийных митингов протеста людей. В частности, 8 ноября, в 20-х числах декабря 2003 года в Андижане масса горожан, выражая недовольство из-за отсутствия в своих домах электричества, газа, воды, вышли на улицы и перекрыли дороги. Примечательно, что это происходит в городе, администрации которого еще в мае того же года Европейским Банком Реконструкции и Развития был выделен кредит в размере 5,5 млн. евро для развития жилищно-коммунального хозяйства города.

На основе изложенного не будет преувеличением констатировать: в Узбекистане предается забвению истина, сформулированная некогда русским экономистом П.Струве, что правительство, которое не способно реализовать идеи реформ, обрекает общество на сползание к бунтам и революциям.

Итак, реформы или бунты? Здесь невольно призадумаешься: одно дело провозглашать реформы, и другое дело – осуществить. Одно дело – реформы на бумаге, и другое дело – те же реформы в реальном осуществлении".55 Представляется, именно подобная форма осуществление реформ, иными словами, имитация реформ привела к наблюдаемому расколу общества на богатых и бедных, пессимистичности ожиданий массового сознания на фоне действий чиновников и правохранительных органов. В среде последних немало людей честных, но больше носителей беззакония, которые увеличивают прежде всего несчастья бедных. В совокупности все это вольно или невольно способствует созданию репрессивной социальной атмосферы, расширяя порочный круг насилия. Поэтому существенный штрих социальных настроений составляют беспокойство, изматывающие душу тревоги, страх, устойчивые ощущения неуверенности в то, что завтра жизнь изменится наконец в лучшую сторону. Без сомнения общество приближается к пограничной ситуации, когда исчезнет страх и наступает отчаяние. Ясно, что в стране будет происходить рост накала проявлений социального недовольства граждан. В самом деле, они могут вылиться в акты неповиновения, различные формы социального аноми. Если учитывать отсутствие адекватной политической культуры масс и соответственно светской конструктивной оппозиции, имеющей рычаги возможного разумного воздействия на эти массы, то узбекистанское общество в случае возникновения и локальных бунтов, столкнется с фактической угрозой тотального хаоса, тирании толпы. Однажды мне довелось услышать даже из уст далекого от политики адвоката: " законы спят, но просыпаются люди. Они начинают понимать, что их права нарушены, что их не считают за людей, что они лишены возможности пользоваться своим конституционным правом голоса". Меня лично более всего удручает в людях отсутствие веры в закон, убежденность, что всем в обществе правит не закон, не справедливость, а сила денег и связей, которые чаще всего отождествляются в массовом сознании с институтами власти. Потому катастрофически теряется доверие к власти, к ее носителям. В таких обстоятельствах становится очевидной проблематичность легитимности режима власти. Мне по роду своей профессиональной деятельности до недавнего времени приходилось иметь дело с изучением общественного мнения и отмечу, что оно уже начинает прорываться сквозь "спираль молчания". (Элизабет Ноэль-Нойман). Вероятно, это тот самый случай, когда, как говорят узбеки: боль становится нестерпимой, ибо нож достал кость. К тому же, прошли ведь те времена, когда "…идеологический флер успешно маскировал насилие и страх" (Джордж Сорос).

Многие люди остро воспринимают и высказывают откровенное беспокойство, возмущение по поводу не только реальных угроз религиозного экстремизма, международного терроризма, а и коррупции, преступности и наркомании, таких социальных проблем, как безработица, бедность, проституция, насилие в отношении женщин и т. п Названные явления приобретают масштабный характер и дают сигналы к тому, что общество, государство не застраховано от наступления смутных времен. Речь идет по существу о том, что в Узбекистане сегодня фиксируются фактические угрозы, вызовы безопасности государства, нации, общества, личности, связанные с угрозами социального характера. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что в структурах власти сплошь и рядом люди, в облике и поступках которых соединены "мировоззрение номенклатурного работника с убеждением, что надо строить капитализм" (М.Гефтер). Поэтому не будет откровением утверждение, что большая распространенность подобных чиновников с проявлениями разнузданной, так сказать "рыночной" деятельности, не обремененных совестью, знаниями, культурой, ответственностью угрожает институтам государственности, деморализует общественные нравы.

В нашей стране складывается ситуация, когда, с одной стороны "внизу" отслеживается, мягко выражаясь, неблагоприятная картина общественно-психологической атмосферы с широким спектром негативных массовых настроений, а с другой – "наверху" наблюдается фактическая неспособность управленцев, политиков жить реальностями. Приведу характерный пример. Летом 1998 года, еще будучи сотрудником Института стратегических и межрегиональных исследований при Президенте Республики Узбекистан, я в одной из своих аналитических записок о религиозной ситуации в Ферганской долине писал о вероятности возникновения вооруженного противостояния боевиков религиозного экстремизма правительственным войскам. В ответ из аппарата президента получил замечание, что не следует сеять панику и якобы не таких записок ждет глава государства. Порой складывается впечатление, что нечто лишает их здравого ума и соответственно выступает источником неадекватных действий. Последние проявляются, например, в фанфарных пошлостях СМИ о достижениях независимости, состязаний в славословии президента, заявлениях, равно громогласных и глупых, о том, что Узбекистан является самой-самой великой страной в мире. Характерна реакция народа на подобное вдохновенное "творчество" масс-медиа, информацию которых они называют "вести из рая". В этой связи на память приходят наполненные горечью и сарказмом следующие слова народного писателя Узбекистана Абдуллы Каххара. Фиксируя поветрия провинциального национализма, обозначившегося в 80-е годы XX столетия, мэтр узбекской литературы говорил: "… все тут считаем себя великими, но мы "великие" пока на уровне своей махалли. Чтобы стать действительно великим, надо учиться и трудиться, а не бахвалиться". Данные симптомы болезней Узбекистана могут перейти в хроническое состояние с понятным исходом, если у обитателей стратосфер общества, да и у всех нас не наступит отрезвление, не возобладает спасительная трезвость мышления. Для занятий вполне земными делами необходимо иметь ясную голову. На мой взгляд, "здесь и сейчас" следует перестать обманывать себя и других всякого рода мифами, деформировать общественное сознание различными байками. Мифологизация сознания в наших условиях - верный путь в никуда. Это все равно, что ускоряться в стенку. Без сомнения, разочарование людей в одних утопиях приведет их в объятия других, не менее искушенных в искусстве лепить иллюзорные представления о "светлых днях" и образе великого будущего, не менее великом халифате.

И о каком движении вперед может идти речь, если с шеей, вывернутой назад, шагаем в ловушки истории. Это только вернет нас обратно в ту "долину беспечности", о которой писал еще в начале уходящего века выдающийся социальный мыслитель Туркестана, реформатор и просветитель Фитрат (репрессирован в 1938 году). Он предупреждал , что государство, окруженное "горами глупости", связанное "цепями презрения", невежества, предрассудков, погрузит общество в "сон беспечности" и парализует волю народа, позволит "смерти схватить людей за шиворот".56 Поэтому, не будет большим преувеличением сказать: в современном Узбекистане, если оставить все как есть – в застойном состоянии, где торжествует "тухлое мышление" (Сергей Параджанов), - то вслед за падением бывшего железного занавеса неминуемо появление кордона зеленого пояса ислама самого худшего, не просвещенного толка или в лучшем случае установление всерьез и надолго деспотизма восточно-феодального образца. Оставить все как есть – значит увеличить степень вероятности ускорения направленности движения узбекистанского общества от кризиса к национальной катастрофе. Такая версия ближайшего будущего страны не исключается, если принимать во внимание, что в узбекистанском обществе сложились отличные от европейских представления о свободе, демократии, отношениях индивида и общества. В самом деле, между содержанием программных выступлений главы государства, неоднократных заявлений правительства о том, что за годы независимости созданы основы правового государства, гражданского общества и социальными реалиями, имеются явные различия. Они видны невооруженным глазом и в повседневной жизни. Разве не выявляется вздорность утверждений типа: правительство осуществляет поставленные цели, а общество проникается чувством большой гордости и удовлетворения за достигнутое.

Практически, не обязательно быть специалистом по экономике, являться политологом или социологом, а посмотреть правде в глаза, чтобы понять: узбекистанское общество в результате имитации реформ, политики двойных стандартов приблизилось к опасной черте, за которой ее могут ожидать бунты с вытекающими последствиями для всего региона. Грозными признаками тому выступают рост огромной армии бедных, увеличение глубины пропасти между богатыми и бедными на фоне все более частых проявлений социального недовольства, которые, как мы видим, принимают порой демонстративный характер. Это уже не удивляет, так как в массе своей рядовые узбекистанцы живут лишь одной заботой – как найти средства, чтобы продержаться хотя бы еще один день, прокормиться, одеть, обуть детей. Данная повседневность беспросветной нужды порождает у людей отчаяние. В обществе копятся злоба и ожесточение. Народ больше ни во что не верит. Самая большая беда сегодняшнего дня заключается во все большем распространении в массовом сознании сомнений в отношении легитимности власти. Это происходит потому, что за все годы после провозглашения независимости правительство Узбекистана продемонстрировала, свойственные ей, все три общепризнанные у мусульман признаки лицемерия: " речение лжи, обещание без исполнения, предаваемое доверие" (Аль-Бухари ). А призывы главы государства утвердить "справедливость - в приоритет закона", "…обеспечения верховенства закона, усиление охраны прав и интересов личности, семьи, общества и государства…" на деле остаются не более, чем пустыми сотрясениями воздуха. Между тем, у подавляющей части народа рассеиваются последние остатки доверия к власти, которое в известном смысле, являясь связующей силой общества, до последнего времени служило основанием сохранения социальной стабильности. И несмотря на то, что в стране царит затхлая атмосфера явного застоя, национальные СМИ буквально захлебываются хвалебными выступлениями, наполненными псевдопатриотическим пафосом. По сути дела, все что ни пишется, ни говорится, это отнюдь не позиция бездумного оптимизма, а грамотно организованная и систематически повторяющаяся провокация со стороны власть имущих. Повторяю, именно провокация, ибо речь идет: о несовместимости того, о чем утверждается каждодневно в СМИ и суровыми реалиями жизни узбекистанского общества; несоответствия слов и дел руководителей страны понятиям чести, правды и справедливости.

Быть может корень всех нынешних и грядущих напастей в том, что, как пишет политолог Николай Петров, традиции тоталитарной политики и соответствующей ей политической культуры глубоки и устойчивы. Президент И.Каримов действует в этой ситуации в соответствии с принятыми правилами в этом полутрадиционном, полукоммунистическом обществе. Менять их он не имеет ни намерения, ни возможности.57

2. Несколько штрихов к портрету Президента И. Каримов в контексте борьбы за стабильность и осуществления реформ.

О президенте И.Каримове написано немало работ, пожалуй, наиболее емкая характеристика содержится в словах: "Я бы назвал Каримова политическим лидером явного предназначения". Отталкиваясь от данного мнения профессора Л.Левитина, живущего в Австрии и специализирующегося на апалогии И. Каримова, я вместе с тем, перед началом разговора на озаглавленную тему, хочу подчеркнуть следующее.

Президент Республики Узбекистан обладает широчайшими полномочиями, являясь главой государства и исполнительной власти. Его акты имеют большую юридическую силу, иногда даже в нарушение Конституции. Указы президента вносят изменения в нормы закона, отменяют отдельные нормы закона. Согласно статьи 93 Конституции Республики Узбекистан, все назначения на высокие должности в исполнительской сфере, в представительной и судебной ветвях власти решаются только с ведома главы государства. Фактически все уровни власти включены в систему исполнительной президентской вертикали.

Деятельность, личностные черты и устремления И.Каримова на посту президента Узбекистана, помноженные на его властные полномочия, согласно мнению отечественных экспертов, являются последними бастионами на пути не только религиозного экстремизма, а и "перерождения" светского государства в исламское. Именно в этом ключе ими видится истинное предназначение и та роль, которую стремился играть и будет претендовать на эту же роль в ближайшие годы президент И.Каримов в борьбе за социальную стабильность, гражданский мир, безопасность, установление цивилизованного порядка во имя безопасных условий жизни миллионов людей региона. Но в феномене Ислама Каримова, на наш взгляд, есть такие составляющие, которые, мягко выражаясь, мешают ему по сей день состояться полностью, как политику по призванию. И вследствие этого, отдельные его благие намерения, скажем так, принимают в реальной действительности нежелательные формы. И в этом ему "помогают" (помогают) в первую очередь: аппаратчики, обладающие способностью топить "самые пророчески смелые начинания" (Пьер Бурдье); та часть людей из сословия политиков, управленцев, которыми двигает корысть; категория работников различных ветвей власти, функциональная грамотность которых хромает из-за свойственных им негативных стереотипов мышления и поведения. Наконец, свой посильный вклад в общую копилку "помощи" главе государства вносят сотрудники силовых структур (МВД, СНБ), которые продолжают устранять враждебные силы, руководствуясь принципом: "лес рубят – щепки летят". Но впрочем, как убеждал мыслитель-моралист Х1Х века Томас Карлейль: "Подданные без короля не могут сделать ничего, а король без подданных может сделать кое-что".58 Имеет ли силу сегодня эта мысль нравственного учителя человечества на примере президента Узбекистана, о котором стали писать как о крупной исторической личности, основном двигателе развития узбекистанского общества?

Начнем с того, что кандидат в президенты Ислам Каримов, отвечая на вопросы газеты "Халк сузи" 18 декабря 1991 года сделал акцент: "Чтобы ростки независимости принялись и росли, нашему народу нужны такие крепкие корни, как мир, спокойствие, согласие, межнациональная терпимость. Тогда не страшны никакие бури".59 Вскоре, как в фокусе сошлись события, которые стали оказывать дестабилизирующее влияние на развитие социальных процессов в Узбекистане. И здесь проявились "сверхъестественное политическое чутье И.Каримова" (Д.Карлайл), "особая политическая интуиция, особая чувствительность по отношению к опасностям, способности стремительно реагировать на эти опасности, выходя из-под удара или нанося удар".60

Согласно аналитическому обзору исследовательской группы "Азия-Эксперт" (Ташкент) под руководством А. Ильхамова версия сущности происходящих событий в самом начале становления независимой государственности Узбекистана выглядит следующим образом.61 16-17 января 1992 года в Ташкенте произошли студенческие волнения, которые по существу были "ударом в спину" формируемой национальной государственности, имиджу Президента И.Каримова ("гарант стабильности"). Без сомнения, январские события, если бы со стороны руководства страны не были сделаны соответствующие практические шаги по нейтрализации их возможных последствий, с неизбежностью укрепились бы позиции части партийной номенклатуры во главе с бывшим вице-президентом М.Мирсаидовым. В данной ситуации перед властью стояла задача обеспечения национальной безопасности, сохранения социально-политической стабильности общества. Для этого, как показали действия Президента И.Каримова, в обществе необходимы: понимание общих целей и задач экономического, политического и социального развития; выработка консенсуса по основным вопросам строительства и функционирования политической системы государственных органов; исключение попыток некоторых общественных сил насильственного, неконструктивного изменения существующего строя. Однако предварительно президент сделал следующие тактические шаги.

Во-первых, резко осудил происки своих противников из правящей элиты Узбекистана, обвинив их в инспирировании студенческих волнений.

Во-вторых, не дал сомкнуться в тот период времени сторонникам бывшего вице-президента с "Бирликом" и "Эрком".

В-третьих, апеллировал к широкой общественности, что проявилось во встречах с аксакалами, работниками вузов и студентами, улучшении положения последних. Меры по нейтрализации студенчества как оппозиционно настроенной силы выразились в повышении стипендии и в получении студентами дополнительных ежедневных денег на питание.62 В-четвертых, рассредоточил студенческую критическую массу и вывел значительную ее часть за пределы Ташкента. В развитии данного направления было принято решение о создании 15 новых вузов в областных центрах республики.63 Для укрепления авторитета президентской власти особую роль приобрели меры по социальной защите населения, а также предоставление 9-миллиардного кредита "приоритетным" отраслям народного хозяйства, прежде всего агропромышленному комплексу, базовым и строительным отраслям, торговле.64 Первое обеспечивает поддержку со стороны широких масс, второе – хозяйственной номенклатуры.

Представляется, что взрывоопасная обстановка была использована президентом для концентрации исполнительной власти в своих руках. С этой целью была сформирована властная государственная вертикаль – институт наместников президента (хокимы) в областях, районах и городах. Президенту И.Каримову удалось овладеть окончательно всеми рычагами законодательной и исполнительной власти. Принятая 8 декабря 1992 года Конституция указывает, что президент является главой государства, руководителем исполнительной власти в должности Председателя Кабинета Министров. Заняв такие позиции в политической системе республики, президент тем самым обрел относительную независимость от структур НДПУ. Это также было закреплено в Конституции, в которой подчеркивается, что от имени народа Узбекистана могут выступать только избранные в Олий Мажлис и президент республики. Никакая часть общества, политическая партия, общественное объединение, движение или отдельное лицо не могут выступать от имени народа Узбекистана. Нельзя утверждать, что он порвал с НДПУ, напротив, он продолжает поддерживать с ней многосторонние связи, пользоваться советами и поддержкой партийных структур. Однако, президент вместе с тем пытается создать в политической системе более широкую социальную базу, привлечь на свою сторону различные слои общества. Этим объясняются некоторые послабления по отношению к оппозиции. Так, в свободной продаже в киосках "Союзпечати" появились газеты "Бирлика" и "Эрка", оппозиция встречалась и с госсекретарем США Беккером во время его визита в Ташкент.

Следует отметить, что по отношению к деятелям "Бирлика", "Эрка" власть подходила двояко: одних она стремилась интегрировать в истеблишмент, другие (наиболее радикальные и непримиримые), которые встали на путь противостояния, конфронтации с легитимно избранной властью подвергаются обструкции. Отныне в Узбекистане всякому более или менее свободному политическому шагу, зарождающихся гражданских и иных формирований, со стороны власть имущих начинают противопоставляться шаги, как отражение их стремления осуществлять тотальный контроль над всеми сферами жизни, нежелания сотрудничать с возникающими новыми гражданскими, политическими организациями и партиями. В этом отношении прежде всего разрабатывается план расщепления образованного в стране форума демократических сил, оказания давления на "Бирлик" и "Эрк", полного подавления незарегистрированных организаций - Партии исламского возрождения и Наманганского самодеятельного объединения "Адолат". Президент И.Каримов в данный период времени, что особенно важно, достаточно успешно играет роль гаранта гражданского мира, что вызывает раздражение оппозиции. Так, в газете "Эрк" отмечается, что в стране полностью реабилитированы идеи Шарафа Рашидова (покойного первого секретаря ЦК Коммунистической партии)65, который еще в 70-е годы постоянно говорил о мире как главном достижении. Эта "рашидовская" политика, считает "Эрк", перекликается с постоянным подчеркиванием стабильности и порядка как главного достижения нынешнего правительства. "Мы, называющие себя демократами, - отметил в выступлении на учредительном собрании Форума М.Салих,- с самого начала были за общественную стабильность и сегодня призываем к ней. Но эта стабильность не может покоиться на бесправии и насилии. Мы сторонники покоя, но пусть этот покой не превратится в покой зиндана".66

Таким образом, в Узбекистане сложилась уникальная, сложная общественно-политическая ситуация. Здесь наблюдались: с одной стороны, соединение в массовом сознании элементов пробуждающейся гражданственности с мифами, психологией потребительства, эгалитаризмом; с другой – явно выраженная политическая направленность этого сознания, сформированная под воздействием экономических и социальных проблем общества. И если оставить в стороне спор: насколько адекватно - неадекватно действовала власть, пренебрегая конструктивными возможностями ведения диалога с оппозицией, то выявляется очевидность наличия в стране конфликтного социума. В самом деле, нельзя не учитывать, что политические ориентации людей формируются через призму экономической ситуации, положения на потребительском рынке и собственного материального благополучия. Пока не произошли позитивные сдвиги в экономике, уровне жизни, сохраняется возможность проявления общественного недовольства. Разбалансированность рынка, инфляционные процессы, либерализация цен и т.д. увеличивают социальную нестабильность, приближая ее к опасному пределу. О том, что ситуация при соответствующих обстоятельствах могла резко обостриться, свидетельствовали следующие факты. Изучение Республиканским центром социологических исследований в марте-апреле 1992 года динамики изменения жизненного уровня населения в связи с либерализацией цен (автор Александр Навотный), в частности, выявило готовность более чем каждого десятого (12,6 процента) из числа опрошенных принять участие в акциях социального протеста в случае, если в течение ближайших нескольких месяцев не улучшится его материальное положение. Симптоматично, что почти каждый третий (29,7 процента) согласился с суждением: при разрешении социальных конфликтов приемлемы и такие формы социального протеста, как забастовки и акты гражданского неповиновения.67 В этих условиях законную тревогу власти вызвало и хрупкое, тревожное равновесие в межнациональных отношениях, так как наблюдаемое требование оппозиции о приоритете прав коренных народов создали угрозу углубления межнациональных противоречий, нарушения стабильности общества. Свидетельством тому появившиеся, например, в газете "Эрк" материалы, в которых отчетливо обозначаются опасности зарождения политического экстремизма. Среди них обращают внимание: обращение партии "Эрк" с осуждением бойни в Ходжалы и статья Хуршида Даврона "Я тоже умер вместе с вами".68

В статье события в Ходжалы рассматриваются как звено в цепи антитюркской политики, проводимой якобы прохристианскими, проармянскими кругами в стране и мире еще со времен колонизации Туркестана.

Статья завершается стихотворением – памфлетом, где есть строки:

"К мести взывают малолетние жертвы Ходжалы... Мой тюрок, мой азербайджанец, в сердце моем азербайджанец, я тоже умер с твоими детьми, в Ходжалы моя могила. Еще не утихшая боль Коканда, не умолкший вопль Оша, как вода течет кровь Ходжалы, кровь ребенка, кровь мусульманина. Язык твой един, так будь един. Помоги другу. Ведь вера твоя одна, так будь единым...". Однажды пуля коснется и твоего ребенка". В том же номере газеты опубликовано стихотворение другого поэта, где звучит открытый призыв к насилию. Поэт, если можно назвать так автора, муссирует обиды, униженность положения одних народов, прежние несправедливости и т.п. и т.д., чтобы зарядить своей энергией ненависти читателя, призывая к возмездию за жертвы Ходжалы69.

К сожалению, логика людей в поисках ответов на вопрос сегодняшнего дня и будущего обращена чаще в прошлое. Вероятно, этот момент во многом регулирует реальное поведение человека, а также групп сообществ на уровне этноса. Так, обращает на себя внимание отражение в психологии, чувствах, эмоциях, идеологии и ее образованиях объективно существующих предпосылок к зарождению противоречий, конфликтов общественной жизни. Это хорошо прослеживается на примере социальных установок, которые во множестве имелись в выступлениях нашей прессы по актуальным проблемам культуры, национальному вопросу и т.д.

Сложная внутриполитическая атмосфера и вероятность возникновения эпицентра напряженности в межнациональной сфере побуждают все более президента И.Каримова сосредоточивать власть в своих руках. Наше внимание к национальному вопросу обьясняется вовсе не от того, что он определяет приоритетное направление в формировании иерархии процессов и явлений новейшей политической истории узбекистанского общества, а по следующей простой причине. С обретением независимости бывшими республиками СССР, в постсоветском пространстве зародились, начали формироваться и укрепились в самосознании народов такие национальные ценности, как национальная государственность, консолидация и единство нации, сохранение и воспроизводство этнической культуры и т.п., которые составляют содержание процесса реализации идеи "национально-политической регенерации". Последняя подразумевает восстановление в иной форме цивилизованных, традиционных взаимосвязей между новыми субъектами национально-политического процесса. Именно с этого оселка и начинает падать оппозиция в лице "Бирлика" и "Эрка".

Как представляется, проблематичность отношений между властью и оппозицией отчасти объяснялась более гибкой политикой первой в национальном вопросе, а у последней, судя по публикациям газеты "Эрк", фиксировалось отсутствие "нравственного императива" в понимании национального вопроса. Для того, чтобы нейтрализовать возможные деструктивные действия оппозиции, власти наносят им превентивные удары. В частности, в декабре 1992 года был принят Закон "О защите конституционных органов власти". В соответствии с ним в уголовный кодекс вносится ряд изменений и дополнений. Так, отныне за "публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя, или захвату власти, или отстранению от власти законно избранных или назначенных представителей власти..., а равно распространение материалов такого же содержания" наказываются лишением свободы на срок до 3 лет или штрафом до 20 минимальных размеров зарплаты. За насильственные действия, направленные на воспрепятствование законной деятельности конституционных органов власти, - на срок до 5 лет или штрафом до 30 минимальных зарплат.

Еще ранее Президиум Верховного Совета республики принимает постановление "О мерах по предотвращению незаконного финансирования общественных объединений", в котором признается запрещенной материальная поддержка деятельности политических организаций республики со стороны религиозных организаций, а также партий и граждан других государств. Тем самым были перекрыты или по крайней мере объявлены вне закона реальные и возможные источники помощи силам оппозиции из-за границы, в частности, материальной поддержки "Бирлика" со стороны российских демократов (бирликовский "Независимый еженедельник") был зарегистрирован и печатался в Москве; финансирование "Эрка" турецкими политическими структурами, в том числе, влиятельной партией "Миллий Чолишма", с которой у эрковцев наладились тесные отношения.

В целом 1992 год явился поистине судьбоносным для Узбекистана. За жесткими, оперативными акциями правительства, отчетливо просматривалась политическая воля и тактическая линия президента И.Каримова, направленная всецело на достижение цели – переломить ситуацию, преодолеть угрозы стабильности и безопасности государства, общества. Но возникает вопрос: насколько правомерно полностью перекладывать вину за создавшуюся ситуацию на оппозицию? Да, общество начинает поляризовываться на непримиримые, противостоящие силы. Вместе с тем, вспомним заявления, действия властей и оппозиции, которые происходили в следующем порядке. Лидер "Эрка" Салих в знак протеста против обвинений властями его партии в подрывной деятельности досрочно сложил с себя депутатские полномочия, заявив, что оппозиция вынуждена уйти в подполье, но "будет действовать только цивилизованными методами".70 Сессия же Верховного Совета Узбекистана принимает обращение "К политическим партиям, общественным движениям и объединениям, ко всему населению Узбекистана".71 Обращение направлено против "определенных сил", стремящихся к "целенаправленному возбуждению недовольства людей, разжиганию на этой волне сепаратистских, экстремистских настроений".72 "Мы, - говорится в обращении, - обращаемся ко всем органам исполнительной власти... С настоятельным требованием использовать всю силу власти... для предотвращения любых попыток дестабилизировать общественно-политическую обстановку".73 В это же время апрельского брожения оппозиционных сил Мухаммад Солих делает симптоматичное признание: "... положение становится все более нестерпимым. Если оно не изменится, мы будем вынуждены прибегнуть к крайним мерам".74

И все же возникает много вопросов относительно взаимоотношений власти и оппозиции. Попытка воспроизвести их логику не дает целостной картины. По-видимому, данному драматическому периоду новейшей политической истории выставят свои адекватные оценки будущие историки и сама история. Мои размышления, построенные на основе вышеприведенных фактов, личных встреч с представителями оппозиции приводят к следующему резюмирующему суждению.

Взаимоотношения власти и оппозиции Узбекистана показывают, что их действиями руководил негативный образ друг о друге. Особенно явственно это прослеживается в фазе конфликтности. О степени напряженности субъектов взаимоотношений можно судить по зеркальности отражений – оценок, которые они давали и дают друг другу до сих пор. Одна из сторон строила свои отношения в большей мере на основе силовых методов. При этом, она (власть) не отрицала возможность функционирования оппозиции, но в худшем случае, требовала, чтобы оппозиция была послушной. Другая сторона, собственно, оппозиция, при всем своем стремлении сотрудничать с властью, как это делала партия "Эрк" во главе со своим председателем Салихом, не могла пойти на "компромиссы". Безусловно было бы некорректно рассуждать, какая из сторон представляла национальные интересы. Взаимные образы и тех, и других, естественно, были обусловлены историческими, социальными, идеологическими принципами. Видимо, такие причины и явились корневыми в том, что нельзя было помыслить о вероятности поиска властями и оппозицией вариантов конструктивного выхода из конфликтов. Здесь имеются в виду два варианта моделей выхода из конфликта. Первая – модель компромисса. К нему относятся все переговорные модели. Это не лучшая модель. И не случайно ее американцы называют "стеганым одеялом" (по-русски "Тришкин кафтан"). Более эффективна модель, называемая интегративной, которая позволяет обеим сторонам подойти к проблемам разрешения конфликтов конструктивным образом, помещая свои интересы, предметы споров на глобальный уровень. Это, можно сказать, приближение к моменту истины, когда стороны конфликта "признают, что перед ними стоит общая проблема, и они сотрудничают, реагируя на нее.75 Впрочем, рассуждения на данную тему излишни. Ведь очевидно, если вглядеться внимательно в действия властей и оппозиции, их отношения были подняты на очень высокий уровень эмоций, которые исключают рациональность, истину, справедливость. Не вдаваясь в детали дальнейшего развития процесса противостояния оппозиции и властей, степени адекватности рамкам закона практики давления на оппозицию, вместе с тем, хочу также подчеркнуть следующее. Безусловно, президент И.Каримов хорошо себе представлял, что жесткое подавление оппозиции правыми и неправыми средствами может быть оправдано в глазах всякого общественного мнения, народом страны только в том случае, если власть сможет достаточно продвинуться в решении социально-экономических проблем. Характерна в этом отношении оценка ситуации в Узбекистане на 1992 год, данная мне в интервью Шакасымом Шаисламовым в мае того же года, который являлся заведующим отделом по парламентским связям Центрального Совета Народно-демократической партии. В частности, он сказал: "Говоря о состоянии политической жизни, активности партии и перспективах на будущее нам нужно правильно оценивать такой важнейший фактор, как интересы кланов, теневой экономики и административно-бюрократического аппарата всех уровней. Они не заинтересованы в углублении реформ, в демократизации и открытости намеченных руководством республики реформ, так как в этом случае они окажутся лишними и потеряют возможность реализовать свои интересы, обогащаться.Им выгодна обстановка хаоса, неопределенности…"

Я воспроизвел фрагмент интервью, так как он емко, четко передает состояние общественно-политической обстановки в стране и некоторыми образом объясняет выбор президента Узбекистана парадигмы, содержание и направленность которой при создавшихся условиях составляет устремление блокировать самую возможность возникновения деструктивных явлений в политических процессах, не допустить их развитие по конфронтационной модели. Все это в конечном счете было нацелено на канализирование энергии граждан Узбекистана в созидательное русло. По нашему мнению, данный курс во внутренней политике руководства Узбекистана, если судить по сделанным заявлениям, проявление эволюции политического мышления ее лидера и осознания необходимости обеспечения мирной реформации общества. В противном случае обществу переходного периода грозит тотальное "наступление "смутного времени", когда колеблются, меняются, подвергаются потрясениям не отдельные элементы, а все общество в целом."76 Увы, прагматик-экономист не всегда и не совсем рационален как политик, ибо стремясь реформировать экономику, поднять благосостояние граждан, фактически оставлял (и оставляет)неизменной политическую систему.77 В этой связи, общий контекст экономической, социальной ситуации, духовно-нравственного состояния узбекистанского общества в последующие годы до настоящего времени не дает убедительных доводов в пользу утверждения главы государства, что самое большое наше достояние, - это мир и стабильность, национальное и гражданское согласие.78 Действительно, если не считать февральских 1999г. взрывов в г.Ташкенте, Баткентских и иных событий, связанных с проникновением в 1999 / 2000 гг. на территорию Узбекистана вооруженных формирований религиозных экстремистов и упомянутых нами акций протеста небольших групп населения в г.Андижане, Ташкенте и Дустликском районе Джизакской области в 2001 году, выступлений рабочих промышленных предприятий г. Ферганы в августе 2003 года, систематических пикетов правозащитников перед зданиями различных органов исполнительной и судебной власти, в стране царит политическая тишина. С точки же зрения устойчивости и стабильности узбекистанского общества – это лишь внешний, кажущийся фон. С точки зрения устойчивости, как производной от: 1) внутренних характеристик системы; 2) природы и сил давления, воздействующих на систему; 3) человеческой деятельности, способствующей возникновению и усилению указанных давлений и потрясений или, наоборот, их преодолению, следует признать, что в Узбекистане еще нет политической системы, которая была бы способна обеспечивать в стране социально-политическую ситуацию с признаками динамичной стабильности на долговременный период. Социально-политическую ситуацию, сложившуюся на настоящий момент в Узбекистане, можно охарактеризовать как неустойчиво равновесную, которая в любой момент может нарушиться.

Бесспорно состояние и тенденции изменения общественно-политической обстановки определяют ряд объективных и субъективных факторов. Если же смотреть на это сквозь призму личности президента, то наряду с его позитивными потенциалами, имеются и негативные, которые, думается, не способствуют реальному установлению социального порядка, стабильности и безопасности в Узбекистане.Например, в этом отношении особенно заметна излишняя податливость личности И. А. Каримова на лесть, что по мнению некоторых экспертов постоянно создает сложную ситуацию для самого главы государства, связанную с дефицитом кадров. В частности, стоило одному из рядовых политических консультантов президентского аппарата, - после выступления главы государства в июне 2000 года на сессии парламента с докладом о Программе по либерализации и углублению процесса реформ в политической, экономической и духовной сферах общества, - оперативно дать интервью СМИ, где умудрился заявить, что речь И. Каримова является для страны и ее народа программой действий на все третье тысячилетие, как вскоре он стал исполнять обязанности пресс – секретаря президента. Это, только один пример, который лишний раз подтверждает правоту, ставшего крылатым суждения современного узбекского писателя Сабита Мадалиева: "Еще ни один властитель не мог похвалиться своими победами над лестью, ибо и не было ни одного вождя, чье обостренное тшеславие не трепетало бы при первом же столкновении с нею." По-видимому, именно эта слабость президента обьясняет и появление явных признаков развития культа его личности, под прикрытием которой совершаются многие неблаговидные дела.

На самом деле, Президенту Узбекистана как никому другому, в силу возложенных на него обязанностей, должно быть присуще величайшее чувство ответственности перед своим народом, традициями и прошлым страны. Однако, как всякому человеку, президенту ничто человеческое не чуждо. Это не всегда оборачивается в пользу политика и политики. В данной связи обращает на себя замечание российской журналистки Санобар Шерматовой, что по воспитанию, образованию и опыту работы, Ислам Каримов, плоть от плоти советской системы, политически и культурно ориентированный на Москву. И уж коли идти далее по пути ассоциативного мышления и в рамках сюжета о том, что могут короли, то у меня нет глубокой убежденности, что в Узбекистане удается создавать цивилизованный порядок, а значит обеспечивать нормальную стабильность, безопасность во всех ее видах. По нашему разумению, цивилизованный порядок,79 к которому судя по его заявлениям, устремлены помыслы главы государства, означает развитие по пути демократизации и либерализации политической, экономической системы, чтобы освободить дорогу для создания цивилизованных отношений в обществе, которое должно жить по законам и с действенным использованием принципов справедливости, социальных норм, нравов и обычаев народа.80 А в действительности же, известно, что имеют место: расхождение между словами, граничащими с лицемерием и делами; монополия на власть и всесилие бюрократического аппарата, порождающие условия для разрастания коррупции и имитации реформ, с видимостью соблюдения демократических процедур при принятии политических решений, закрытость госструктур от общества и т.п. Поэтому, перефразируя того же самого Томаса Карлейля, можно утверждать: там не может быть цивилизованного порядка, где присутствует ложь и отсутствуют такие составляющие человеческого измерения, как свобода слова, последовательное и четкое соблюдение прав и свобод человека, условий для становления и функционирования конструктивной оппозиции и т.д. Практически речь идет о том, что в Узбекистане сложился порядок, обнаруживающий прямое игнорирование его правительством ряда обязательств, взятых им на себя в качестве страны – участницы Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе ( ОБСЕ ).

Февральские события 1999 года и последующие вылазки экстремистов, нынешняя обстановка на границах и появление настроений недовольства среди населения, которые еще не приобрели социально обобщающего признака, тем не менее показывают, что сегодня цена социальной стабильности в Узбекистане очень высока. Существуют угрозы отката страны в прошлое, разрушения основ общественной жизни.

Узбекистанское общество не здорово, власть, скрывая существование острых проблем не выносит их на обсуждение в СМИ и тем самым лишает возможности вырабатывать обществу трезвый взгляд на положение природы вещей, не дает людям право делать выбор в определении своей судьбы и т.д.

Мы видим, что усилия власти направлены на сокрытие правды о реальной ситуации. Используя некоторые элементы, из ментальной и этнических основ народной культуры, как: принцип согласованного мнения ("иджмаа") общины на уровне "уммы", махалли; склонности людей не обострять отношения с представителями чиновничества; восприятие массовым сознанием понятия "критика" как нечто предосудительное, нежелательное, чреватое отрицательными последствиями; существующий до сих пор, ряд в той или иной мере табуированных сфер проблемности, власть манипулирует массовым сознанием (читай и общественным мнением). Думается, именно данными моментами объясняется отчасти засилье в СМИ "благополучной", "терапевтической" информации предпочтительность предписывающей журналистике перед информирующей. Увы, как бы тщательно больной не скрывал свою болезнь, его все равно выдаст температура. Так и узбекистанское общество, судя по изложенному, поражено сегодня многими болезнями. Что делать? Ответ на этот вопрос и соответственно выход следует искать в действенных усилиях самого государства, соединенных с инициативами и самодеятельностью граждан, направленных на становление и функционирование демократических, гражданских институтов. А что же предпринимает власть? До настоящего времени официальный Ташкент, "смешивая ложь с ложью" пытался "обьяснить" на полном серьезе, что к демократии надо идти крайне осторожно, фактически ничего не изменяя в системе, то есть эволюционным путем, который де исключит становление некоего политического мутанта.

Обо всем этом можно и нужно серьезно говорить с учетом того, что и экономический успех и политическая свобода, социальное и духовное развитие в значительной, если не в решающей степени определяется свободным движением мысли. Впрочем, если говорить о свободе слова, то оказывается, что ответственно с ней может справляться лишь глава государства. В данной связи, российский журналист Аркадий Дубнов в свое время с некоторой долей иронии обронил фразу, что президент Ислам Каримов избран Богом и судьбой для роли критика в Узбекистане. Обьективности ради следует признать: выступления главы государства, особенно на последних сессиях Парламента, состоявшихся в 2002-2003гг, казалось бы фундаментально проясняют ситуацию в стране, содержат большой критический заряд в отношении положения дел в основных сферах жизни общества и государства, дают программу действий для радикальных позитивных сдвигов. Однако, представляется, здесь и сейчас в Узбекистане, ничего не сдвинется с места, так как все функции государства приватизированы аппаратной и иной бюрократией. А президент, несмотря на силу своих конституционных прав, имея огромные возможности для обуздания этой бюрократии, не делает ровно ничего в этом направлении.

В контексте такой социально-политической реальности, на мой взгляд, вопрос о свободе слова должен быть исходным, центральным в смысле устремлений "…очистить атмосферу нашей жизни.." (М. Мамардашвили). Прописная истина, что современное общество, которое считает себя цивилизованным и является таковым, стремится обрести именно свободу слова. Очевидно, такая свобода не должна определяться всецело моральным импульсом или доброй волей одного лица. Необходимо глубоко осознать: общество нуждается в обмене информацией, обобщении мировосприятия, выделяя регуляторный инвариант, который может двигать нас в направлении желанного гражданского и открытого общества. Без фактической свободы слова не может состояться свобода человека, признания его достоинства и интересов. В этом отношении Узбекистан, надо признать, относится к числу таких стран Азии, где свобода СМИ ограничивается под предлогом соображений правительства о том, что национальная безопасность, сохранение и укрепление социальной стабильности диктуют необходимость ограничения названной свободы. Однако известные трагические февральские события 1999 года в Ташкенте, последующие вылазки экстремистов и ожесточение современной социальной обстановки являются своеобразными метками – грозными предупреждениями, указывающими, что немыслимо достигнуть стабильности, не обеспечив развития общества, всех его институтов. В контексте данной истины, казалось бы, политическое руководство страны должно быть кровно заинтересовано в наличии непредвзятой и свободной информации, только опираясь на которую возможно предпринимать управленческие действия, адекватные социальным реалиям. К сожалению, сегодня со всей остротой обнаруживается недостаток "кислорода" свободы и независимости СМИ Узбекистана, не отвечающие поставленным задачам либерализации политической и экономической системы.

Справедливо, например, отмечалось в обращении к своим читателям редакционного совета первого номера информационно-аналитического бюллетеня фонда Азия-Эксперт, вышедшего в мае 1993 года: "Существует серьезная опасность, что в условиях, когда республиканская пресса переполнена официозом и по существу не дает полноценной информации о жизни республики, в этот информационный вакуум может оказаться втянутым и само руководство республики". И я бы здесь сделал особый акцент на том, что в условиях, когда происходит смена целой общественно-политической системы, СМИ свойственны ряд проблем, разрешение которых неразрывно связано, прежде всего, с отменой цензуры и созданием необходимых основ для функционирования их, как свободных и независимых, а также реальных возможностей доступа общественности к социальной информации. Но с истечением стольких лет обретения независимости, воз и ныне там. Как отмечается в первом отчете по мониторингу и анализу нарушений прав журналистов и СМИ в Узбекистане за период с июня по сентябрь 2003г., подготовленном Международным центром переподготовки журналистов (Ташкент, Узбекистан) в рамках Проекта поддержки СМИ стран Центральной Азии, который осуществляется швейцарской организацией CIMERA: "Цензура СМИ в Узбекистане живет и здравствует, только она переместилась из контроля за публикациями в контроль над предоставляемой журналистам информацией… Декларируя свободу массовой информации, сама власть постоянно ее нарушает, пытаясь определять рамки дозволенности и нужной ей степени информирования общества" Результаты проведенного эспертами Каримом Бахриевым и Надеждой Степановой мониторинга, в частности, позволяют им сделать следующие выводы: "Сложившийся режим, несовершенство и неполнота законодательства дает возможность вести информационную политику, направленную на обслуживание текущих интересов власти, а не на стратегические и экономические интересы общества"; " Сокрытие информации в самых изощренных формах и под различными предлогами стало обычным образом действий всех ветвей и уровней власти, органов управления, чиновничества, хозяйствующих субьектов, финансовых структур, некоторых общественных объединений".( см. ПРОЕКТ ПОДДЕРЖКИ СМИ СТРАН ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ Выпуск 1 Октябрь 2003г. с.5, 17, 18)

Правомерно констатировать: игнорирование властью назревших проблем СМИ открывают пути к дальнейшему росту мифологизации массового сознания; все большему стремлению такого сознания искать опору всецело в вере; желанию "вернуться" назад и воссоздавать реликтовые формы организации социальной жизни. Осмелюсь также подчеркнуть, что наличие в стране псевдообразов будущего, то есть всяких концептов без должных научно обоснованных и целерасчетных средств их достижения, включая лозунг президента: "Узбекистан- государство с великим будущим", по существу представляющих мифологемы, только способствуют эрозии сознания в отношении ценностей и перспектив развития общества. Естественно, что бедность и полуголодное существование значительных масс людей на фоне угнетающей атмосферы нарушения принципов справедливости, подавления элементарных прав и свобод человека со стороны соответствующих структур власти увеличивают угрозу распространния и углубления зтой эрозии. Можно утверждать, что именно факт столь долгого отсутствия свободы слова приводит к тому, что в узбекистанском обществе начинает одерживать верх тенденция обращения к прошлому. Сама власть стремится ориентироваться на ценности далекого прошлого не позднее времен Тимура. Симптоматично, что известное изречение последнего: " Сила в справедливости" приобретает во внутренней политике правительства Узбекистана совершенно противоположное по смыслу воплощение, а именно, как "сила в силе". В зтой связи мне невольно вспоминается мысль Паскаля о том, что справедливость не поддержанная силой, немощна, а сила, не поддержанная справедливостью, тиранична.

Безусловно, СМИ в целом и их работники теоретически защищены и международными нормами, но вопрос в том, каково исполнение всех законов. Ведь не секрет, что в Узбекистане среди наиболее острых проблем и "болевых точек" журналистики, главной является, продолжающийся тотальный контроль СМИ со стороны государства. И наверное, мягко будет сказано, в частности, что пресса находится под прессом или под пятой власти. Данное обстоятельство оставляет открытым вопрос о достижении свободы слова, делает проблематичным адекватное восприятие человеком социальных реалий. На самом деле, такие слова, как "гласность", "свобода", "либерализация", "демократические преобразования" и т. п. имеют самое отдаленное отношение к реальности. Многое из обещанного правительством Узбекистана вслед за обретением независимости продолжает оставаться за горизонтом видимости.Вместе с тем, судя по многим выступлениям президента И. Каримова, Узбекистан постигнут большие социальные потрясения, если не спешить с фактическим проведением реформ. Показательно в данной связи, например, признание главы государства о том, что преступная нерадивость, порочные методы работы уже привели к формированию в стране массы недовольных, не доверяющих ни власти, ни законам людей. К сожалению, если называть вещи своими именами, то годы независимости - это время потерянных надежд для народа. В отношении же президента И. Каримова точные оценки выставит будущее. Но и сегодня есть основания для определенных обобщений и заключений, которые, представляется, высвечивают отдельные штрихи портрета главы государства как политика, не выполнившего тяжести бремени, возложенных на него историей фундаментальных задач. Например, не лучшим образом характеризует его один лишь факт, что возглавляемое им правительство обнаружило полное бессилие в осуществлении декларированных намерений по проведению реформ и заявленных многочисленных государственных программ. Складывается впечатление, что глава государства не только не оказался на высоте, а попал в капкан. Имя ему (капкану) "аппарат" или равно, им же самим созданная система власти, которая держит его, благодаря поставляемой ему лжи о жизни страны, в плену желаемых иллюзий. А между тем, как известно, из всех людей именно облеченные властью более всего нуждаются в правдивом и свободном слове. Поэтому все, демонстрируемые устремления президента проводить реформы, с неизбежностью встречают на своем пути преграды и по существу являются утопическими прожектами. Среди этих преград надо назвать прежде всего самую природу власти, а также непрофессионализм, инертность госслужащих, отличающихся к тому же своекорыстием. Глава же государства, на наш взгляд, не стремится изменить нынешний режим власти, сущностную природу которой составляет номенклатура и кланы. В самом деле, чтобы там ни говорил президент И. Каримов о кланах, о том, что они представляют угрозу молодой государственности, национальной и региональной безопасности, тем не менее, никто и ничто не мешает им встраиваться в государственные и иные структуры.

В действительности, риторика главы государства направлена против кланов. Однако за все эти годы разгула коррупции, принявшей огромные масштабы под началом этих самых кланов, президент не подал ни одного признака готовности практически бороться с данными монстрами. Не было и прецедента противостояния этому пороку. Да и возможно ли такое, если современные кланы в Узбекистане являются родовыми сообществами людей, обьединенных номенклатурными, кровнородственными, земляческими, дружбанскими и иными связями. Характеризуя кланы Узбекистана, важно также знать следующее: источник силы кланов в неоправданно разбухшем аппарате государственной власти (Кстати, как сообщает "Немецкая волна" от 26 августа 2003 г., оказывается на 9 млн. занятых в экономике человек приходится 201 тыс. начальников разного рода. Из них каждый десятый является государственным служащим). Чиновники получают очень маленькую зарплату; кланы компенсируют крайне недостаточную развитость государственной социальной инфраструктуры за счет собственных материальных, социально-политических и других ресурсов; кланы собой заменяют функции партий, профсоюзов, неправительственных организаций. Кланы стремятся укрепить свои позиции по вертикали - у рычагов власти, и по горизонтали- в конкретных отраслях экономики.

"Кадры" кланов –это назначенные ими на государственные должности люди, прямая обязанность которых состоит в том, чтобы быть субьектами коррупции и тем самым оправдать ожидания вышестоящих персоналиев данного сообщества. На самом деле, в руках таких чиновников концентрируются ресурсы власти, материально- технические ресурсы, возможности продвигать своих людей на ключевые посты различных управленческих уровней, право контроля над деятельностью предпринимателей, правомочность принятия решений и управления процессами приватизации и т. д. Таким образом, усиление государства, в частности, в плане его вмешательства в экономику укрепляет позиции доминирующих кланов.Понятно, что при сохранении подобного положения, государство постепенно превратится в собственность узкого круга элитных кланов. Поэтому в идеале сужение компетенций государства в экономике, свободное распоряжение частной собственностью и появление в обществе признаков свободы от принуждения не в интересах тех кланов, которые приватизировали власть. И если принимать во внимание, что аппарат государства составляют в массе своей инертные служащие, превратившие занимаемые ими должности в свои вотчины, да к тому же, представляющие чаще всего интересы кланов, то будет справедливо отметить: государство, аппарат которого формируют чиновники, изначально имеющих социальную установку, прежде всего оправдывать оказанное доверие своих хозяев, решать собственные финансовые проблемы, используя служебное положение, такое государство, как говорится, по определению не может быть реформатором. Становится очевидно, что при допустимости реальной либерализации, названный курс реформ встретит со стороны кланов ожесточенное сопротивление, ибо осуществление либерализации несет угрозу коррупции- единственной для них возможности " зарабатывать" "бешеные" деньги.

В целом кланы де-факто содействуют укреплению авторитарного режима власти. Соответственно названная власть отдает на откуп кланам регионы и отрасли экономики. Номенклатура и кланы в Узбекистане существуют в условиях укрепления режима личной власти Президента. Последний выполняет по отношению к номенклатурно-клановым группировкам действо, напоминающее функции разводящего.

Учитывая, что кланы сплелись с властью наивно было бы утверждать: вопрос заключается в том, чтобы оторвать их от государственных структур. На самом же деле, изменить сложившийся порядок вещей можно, лишь системно изменив природу режима власти, которая в нынешнем качестве обнаружила свою полную недееспособность. Иными словами, остановить погружение страны в трясину застоя возможно, если у главы государства проявится наконец четко выраженная политическая воля в проведении им же провозглашенного курса либерализации реформ. В данной связи, весьма кстати учесть уроки новейшей истории Аргентины, Чили, Уругвая. Поистине "любое изменение лучше, чем массовые убийства и пытки". ( Адам Пшеворский). Необходимость демократических перемен диктует внутриполитическая и социальная обстановка в Узбекистане, которая начинает приобретать явно нестабильный характер. Более того, на фоне депрессии, ожесточения социальной обстановки, где соседствуют отчаяние и злоба, ненависть и насилие, в некоторых районах Узбекистана созревает потенциал деструктивного характера, приобретая отчетливо выраженную радикальную форму. Носителем таких конфликтов до сих пор выступали религиозные экстремисты.

Продолжение следует