Азиатская Россия

В последнее время все больше и больше говорят о том, что Россия возвращается к активной самостоятельной политике в ближнем зарубежье. Времена российской политики времен Ельцина и первого министра иностранных дел России Козырева постепенно уходят в прошлое. Москва становится все более влиятельным и самостоятельным игроком в политической жизни государств ближнего зарубежья, и вопрос о том, что с этим делать, становится наиболее актуальным на самую ближайшую перспективу

Султан АКИМБЕКОВ
Алматы

Надо сказать, что отношение к возвращению России в мире очень двойственное. У многих это вызывает прямую аналогию с новым возрождением Российской империи. Об этом говорят много и охотно, особенно на Западе. Сама возможность возрождения или нового издания такого могущественного государства, как Российская империя или Советский Союз, кому как нравится, у многих за пределами России вызывает страх. Это откровенно не нравится американцам, не слишком довольны этим и европейцы. Так и просится что-то вроде газетного заголовка в европейской газете: "Русский медведь просыпается". Призраки имперского прошлого России довлеют над сознанием многих европейских интеллектуалов.

А ведь, с западной точки зрения, все так хорошо начиналось. В 1991 году казалось, все было решено окончательно. СССР распался, новая либеральная Россия добровольно отказалась от советского (имперского) наследства. Кстати, заметим, что в рамках отказа от данного наследства российским либералам было принципиально важно отказаться от советской "Азии", бывших азиатских советских социалистических республик. Им казалось, что без "Азии" будет легче сблизиться с Западом, внедрить в жизнь России западные ценности. Именно "Азия" олицетворяла для них тот якорь, который мешал России влиться в западную цивилизацию.

С их точки зрения Россия должна была впервые в своей истории попытаться стать обычной западной страной, чем-то вроде Германии или Швейцарии. Отказаться от империи для либералов означало отказаться от многовекового государственного террора, от произвола чиновной бюрократии, от постоянного низкого уровня жизни подавляющего большинства населения, от невежества, от неэффективности экономики и отсталости, отсутствия свободы выражения мысли и условий для предпринимательской инициативы. В конечном итоге либералы хотели отказаться от империи восточного типа, от "азиатчины", которая всегда, со времен Золотой Орды и Ивана Калиты, лежала в основе существования Российской империи.

Но либералам не удалось долго удержаться у власти в Москве. Их "революционные" идеи оказались не слишком востребованны обществом. Разрушить старую систему они смогли, но построить новую – уже нет. У России не получилось стать обычным восточноевропейским государством вроде Литвы или Польши. Она просто немного больше их по своим размерам. Кроме того, 10 лет – слишком маленький срок, чтобы создать в восточном по своей организационной сути обществе ценности самоуправляемой западной демократии. Невозможно за этот период и достичь западного уровня жизни для большинства населения или создать систему сдержек и противовесов, присущую западному обществу. Хотя либеральные преобразования в экономике и изменили коренным образом жизнь российского общества, они не смогли изменить его многовековые традиции и принципы организации.

Либералов подвело и то, что они понимали проблему трансформации России в западное общество как своего рода идеологическую, мессианскую задачу. И поэтому своего главного противника они видели в коммунистах, в левой идее вообще. С ними они и боролись и победили, как коммуниста Зюганова на выборах президента в 1996 году. Но потом собственно демократия их и подвела. Потому что неожиданно вдруг выяснилось, что большинство людей в России не разделяет либеральные ценности правых. Выборы в Государственную Думу в декабре 2003 года это наглядно продемонстрировали.

В то же время большинство современных россиян оказалось вполне равнодушным к коммунистам и к советскому прошлому. И когда острый накал борьбы между "левыми" коммунистами и "правыми" либералами середины девяностых прошлого столетия миновал, когда рыночная экономика стабилизировалась, выяснилось, что российское общество не согласно играть роль второстепенной западной страны. А если следовать логике действий либералов, Россия неизбежно должна была занять такую позицию. Примерно по той же логике, почему новые кандидаты в члены Европейского Сообщества (ЕС) неизбежно должны занять место в фарватере политики стран так называемой "старой Европы" – в первую очередь Германии и Франции. В конце концов, в любом деле есть ученики и учителя. Так и Россия должна была встать в фарватер США и других развитых капиталистических стран.

Однако для жителей бывшей могучей империи вторичность по отношению к Западу оказалась нетерпимой. Особенно это стало очевидно, когда блестящий фасад западной цивилизации открылся с другой стороны. Как ни цинично это звучит, но, удовлетворив все свои потребительские нужды с помощью новой капиталистической экономики, бывший советский человек, если он, конечно, не эмигрировал на Запад, стал испытывать недоверие к Западу и многим его ценностям. Все вместе это создало почву для роста патриотических настроений, которые автоматически приобрели антизападный характер. Вспомните хотя бы успех фильма "Брат-2". В итоге, как ни странно, многие бывшие правые либералы, те, кто голосовал за Ельцина в 1989 году и защищал Белый дом в 1991-м и многие бывшие левые, кто выступал против развала Союза и защищал Белый дом в 1993 году, достигли консенсуса на базе приверженности идее возрождения былого статуса России.

Как ни пафосно это звучит, но это очень простая и очень доступная идея, которая способна привлечь к себе многих. Бывшим правым греет душу проведение либеральных реформ в экономике при твердой государственной власти, обеспечивающей порядок и стабильность. Бывшим левым приятно стремление государства к проведению социальной политики, к возрождению государственного регулирования экономики и твердость власти в отстаивании близких им, левым, интересов. А все вместе бывшие левые и правые согласны с Путиным и его "управляемой демократией". Получается, что и существующая политическая система России, и доминирующие настроения в российском обществе фактически означают возвращение России на новый этап своего "азиатского" развития. Поход за западными ценностями окончен?

Нынешняя модель российской государственности (разумеется, со всей ее собственной спецификой) гораздо сильнее напоминает модели развития таких стран, как Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Малайзия, нежели Польши, Латвии или Венгрии. В первой группе этих стран, как, впрочем, везде в Азии, где достигли серьезных экономических результатов, рецепт успеха одинаков – либеральные реформы в экономике при наличии различных систем "управляемой демократии". В общем, опять выходит "азиатчина". Так или иначе, но большинство населения в России согласно с этим, и это же вызывает яростное неприятие либералов и неодобрение Запада, и в первую очередь американцев.

Поэтому и получается, что в России прошел новый раздел в обществе. Если вы сторонник либеральных ценностей, то вы за свободные выборы, хотите дать свободу Чечне и повиниться за преступления российских военных, вы против арестов лидеров ЮКОСа, против государственного регулирования экономики, за Евгения Киселева и его журналистский коллектив и вы априори одобряете политику США в Ираке и далее везде. Если вы придерживаетесь противоположной точки зрения хотя бы по половине указанных выше проблем, то вы "патриот", в смысле сторонник "управляемой демократии" и сильной России с мощным государством, которую ныне олицетворяет Путин. Судя по всему, большинство российского общества сегодня относится ко второй категории.

И дальше начинается самое интересное для нас, живущих в Центральной Азии. Стремящаяся стать сильной Россия неизбежно должна была сформулировать свои государственные интересы. И естественно, что одним из таких интересов стало укрепление ее позиций в ближнем зарубежье. Здесь интерес сконцентрировался на одной главной цели – России стало крайне важно не допустить появления западных, а точнее, американских баз по периметру своей границы в наиболее уязвимых для нее точках. Почему это важно, совершенно очевидно. Потому что важнейшим стратегическим преимуществом России сегодня является унаследованный от СССР военный потенциал, который позволяет ей занимать достойное место среди ведущих держав мира, имея в целом незначительный экономический вес. В свою очередь это преимущество позволяет России получить время для наращивания экономической мощи с помощью сочетания либеральных реформ в экономике и государственного регулирования. Это чтобы не задавили, прежде чем ты встанешь на свои собственные "экономические" ноги.

В то же время для США идеальная хорошая Россия – это в меру самостоятельная, но в целом послушная страна "второго" западного мира, которую можно в случае чего "простить", как намеревались это сделать американцы в связи с позицией России, поддержавшей Францию и Германию, выступавших против войны в Ираке. Однако сохранившийся военный потенциал России превращает эту страну из экономического карлика в политического гиганта, и это реально обесценивает победу Вашингтона в холодной войне. Просто в ельцинские "либеральные" времена на это можно было не обращать внимания. Теперь с Россией, имеющей свое собственное мнение, надо договариваться, а иногда и соперничать, а для однополярного мира с гегемонией США это неправильно. Поэтому, чтобы иметь возможность влиять на политику России, нужно иметь средства давления. Проще всего, если вокруг России будет кольцо из лояльных США государств.

В результате мы имеем дело с ожесточенной, но никем не афишируемой борьбой между США и Россией за влияние в Центральной Азии, Закавказье, на Украине и в Молдавии. У каждой из сторон свои методы ведения борьбы, свои аргументы, а также свои минусы и плюсы, которые варьируются в зависимости от ситуации в каждой конкретной стране.

Преимуществом России в этой борьбе можно считать налаженные связи с элитами ближнего зарубежья, а также наличие экономических рычагов давления вроде поставок газа или предоставления территории для транзита грузов. Кроме того, Россия является важнейшим элементом большинства региональных систем безопасности. Не учитывать ее роль бывает просто невозможно. Например, как в случае с пресловутым Джумой Намангани, который в 1999 и 2000 годах нападал на Узбекистан и Киргизию с территории Таджикистана.

У США свои плюсы. Прежде всего, это отлаженная временем система поддержания своего присутствия в странах региона, поддержка демократической оппозиции и, конечно, деньги. Правда, деньги сегодня есть и у России. Плюс к этому Россия умеет выстраивать отношения с элитами, может гарантировать им сохранность средств, полученных за годы пребывания у власти. Кроме того, в отличие от Вашингтона, Москва, с ментальной точки зрения, ближе элитам стран ближнего зарубежья. Она не ставит их в неудобное положение. По крайней мере, пока.

Былое и думы

Возвращение России в наши дни вызывает к жизни старые мифы. Кажется, что все вернулось на круги своя. Опять, как в XIX веке, когда Россия и Великобритания вели между собой так называемую "Большую игру" за контроль над Азией, так и в веке XXI Россия и теперь уже США ведут аналогичную борьбу. Тогда для западного мира эта борьба была схваткой "добра и зла". Добро – это, разумеется, рациональные англичане, а зло – неповоротливая Российская империя, мало напоминавшая европейскую державу.

Противостояние Российской империи на территории Азии многие годы было основным содержанием политики многих стран Запада. В ней видели угрозу, в основном в ее "азиатской" сущности, и расценивали как препятствие на пути прогресса и цивилизации. Однако "азиатская" составляющая Российской империи позволяла ей выглядеть в Азии вполне естественно. Азиатские народы признавали в Российской империи силу, имперскую мощь и азиатское же коварство. На первом этапе колониального освоения Азии Россия воспринималась как сюзерен, который не вмешивался в жизнь местных обществ.

При подавляющем военном, технологическом превосходстве европейских стран над мусульманским Востоком контакты с европейцами, а зачастую и подчинение им воспринимались здесь как неизбежность. Кроме того, многие на Востоке стремились к модернизации с помощью европейцев своих вооруженных сил, систем образования и т. д. Модернизация стала насущной необходимостью для мира Востока. В той или иной форме все события в мусульманском мире в последние сто лет связаны с разным отношением к модернизации традиционного уклада жизни, проведенного с помощью или под руководством тех или иных европейских стран. Вся современная жизнь в Индии, Пакистане, Иране, арабских странах, государствах Центральной Азии – это результат модернизации. К этому можно относиться по-разному. Но факт остается фактом. Заводы, железные дороги, порты, системы здравоохранения и образования, судебная, административная системы – все это построено по европейским образцам и может считаться наследием тяжелого колониального прошлого.

Правда, колониальное управление в Российской империи серьезно отличалось от аналогичного управления в той же Британской Индии. Англичане стремились создать на местной азиатской почве самоорганизующуюся систему по британскому образцу. Они создавали в Индии административные органы управления, суды, университеты, формировали воинские части из местного населения, обучали местных инженеров, рабочих. Причем англичане действовали исключительно исходя из прагматических целей. Сами они были лишь политической надстройкой и никогда не стремились создавать в Индии своих поселений.

У России в Центральной Азии были несколько другие методы. Здесь тоже строили железные дороги, создавали элементы системы образования и здравоохранения. Однако Российская империя не стремилась модернизировать жизнь своих колоний в целом. Модернизация касалась только тех районов, которые осваивались русскими поселенцами или были необходимы как стратегически важные пункты для контроля ситуации в регионе. В отличие от англичан, россияне не создавали высших учебных заведений для местного населения, не призывали местных в армию. И самое главное – Российская империя создавала в Азии анклавы, населенные русскими переселенцами, рассматривая их как опору своей власти. В результате в Азии во времена Российской империи местное и русское население существовали в одном географическом пространстве, но в двух совершенно не пересекающихся друг с другом системах, имеющих не просто разный уровень жизни и культуры, но и разные системы управления и судопроизводства.

Проблема, по большому счету, заключалась в том, что ситуация могла быть стабильной только в случае, если две системы никак не пересекались, не мешали друг другу, и при стабильности Российской империи в целом. Однако перспективы такой системы были более чем неопределенны. Рано или поздно местное и русское сообщества в Азии начали бы мешать друг другу. В аналогичной ситуации во французском Алжире французским поселенцам после жестокой войны пришлось полностью эвакуироваться с территории своей бывшей колонии.

Кризис в Центральной Азии наступил в 1916 году, когда здесь произошло восстание местного населения, перешедшее в ожесточенную схватку двух систем. Восстание было подавлено, проблема осталась. Потом была революция, гражданская война. Новая советская власть решила проблему радикально. Произошла унификация организации общества по всей территории страны. Соответственно, в Азии по географическому принципу были объединены в единое организационное целое местное и русское население. Все стали управляться из единого центра, по единым правилам. В СССР стремились ускоренными темпами провести модернизацию и ликвидировать отличия между разными народами. И как бы мы ни относились к новой исторической общности – советскому народу, но он был вполне реальной целью руководства СССР.

За годы существования СССР было много потрясений. Например, ценой ускоренной модернизации и седентеризации (оседания на землю) кочевников-казахов стала гибель от голода миллионов людей. Но Советский Союз сделал очень много в области модернизации азиатских районов страны. Проблемы начались потом. Развитие процессов модернизации привело к тому, что во всей советской Азии была создана тонкая прослойка преимущественно городского европеизированного местного населения. Его главной характерной особенностью стала полная или частичная русификация, если понимать под этим не только степень владения русским языком, но и уровень проникновения в русскую культуру.

В сознании же большей части остального местного населения процессы модернизации и достижение цели создания единого советского народа были в первую очередь связаны именно с русификацией. Кроме того, повсеместно в Азии при Союзе были созданы новые анклавы с преимущественно русским населением. Переезд поощрялся Москвой. Предполагалось, что большой процент русских в азиатских республиках поможет ускорить унификацию организации советского общества, фактически их использовали как инструмент политики центра. Русских старались интегрировать в азиатские сообщества. При этом они были максимально востребованы в экономике и имели более высокий общественный статус.

Тем сильнее был шок в 1991 году, когда миллионы русских в Центральной Азии, с их точки зрения, оказались брошены на произвол судьбы. В одночасье "азиатские русские" потеряли свой прежде высокий статус в азиатском обществе, поддерживаемый прежним политическим доминированием Москвы. И начался исход. Миллионы людей покидали новые независимые государства Центральной Азии. Только из Казахстана уехало от 2 до 2,5 млн. русских.

На фоне жесточайшего разочарования и апатии, охвативших российское общество в начале девяностых, в России оформилось чрезвычайно негативное отношение к перспективам новых независимых государств. Любопытно, что именно тогда в России сформировалась целая группа исследователей Центральной Азии, настроенная более чем негативно ко всем центральноазиатским государствам, но более всего – к Казахстану. Они отражали общественные настроения разочарованного российского общества при общем безразличии официальных властей России. Апофеозом "научной" деятельности негативистов стала работа "Геноцид русских в Казахстане", вышедшая в Москве в 2001 году. И примерно тогда же начались перемены в государственной политике России.

Те из специалистов, кто внимательно следит за российскими публикациями, не могли не обратить внимания на то, что с 2000 года почти полностью прекратились негативные публикации в отношении того же Казахстана. Невольно складывалось впечатление, что это произошло благодаря отданной кем-то команде. Что интересно, именно в этот же период начинается развитие чрезвычайно тесных связей между Москвой и Астаной. Кроме того, Москва четко формулирует ценность Казахстана для стратегических интересов России. Более того, Россия идет навстречу Казахстану по целому ряду вопросов, которые в 90-е годы считались для нее невыгодными. Это и аренда Байконура, и транзит нефти через российскую территорию, и т. д.

Таким образом, примерно с 2000 года Россия начала процесс своего возвращения в Центральную Азию. Что же сулит государствам региона возвращение России и насколько оправданно считать это возвращение реинкарнацией Российской империи?

Самое простое – ответить на вопрос про империю. Сегодня это практически нереально. Конечно, и Россия далеко не та, что в XIX–XX веках. Это может успокоить даже самого заядлого националиста в Центральной Азии. Прежде всего это касается поставленных Россией перед собой целей. Во времена Российской империи ее расширение в Азии преследовало вполне экономические цели (свободные земли для избыточного населения России), геополитические (соперничество с другими колониальными странами) и идеологические (миссия по распространению цивилизации). В то же время идеологические и геополитические явно доминировали. Колонии в Азии не приносили России дохода, в отличие от английских колоний в Индии. При СССР идеология доминировала в интересах Москвы в Азии абсолютно. Здесь совсем не считались с экономическими, человеческими и моральными потерями. Среди человеческих потерь было, например, фактическое обезлюдение вследствие миграции, в том числе в Азию, Центральной России. С этим все понятно. У империи всегда есть глобальные задачи мессианского характера.

Сегодня Россия уже явно не империя. Начиная с того, что человеческий потенциал за годы имперского строительства практически исчерпан, и новых переселений быть просто не может. Важно также и то, что Россия по своей организации сегодня постепенно становится "азиатским" государством, вроде Южной Кореи и Малайзии. Экономический результат для нее важнее идеологических побед. Это примерно как южные корейцы на 100 процентов за воссоединение Кореи, но в то же время 90 проц. против ликвидации КНДР, потому что Южная Корея с экономической точки зрения этого просто не вынесет. Наступает время прагматической политики. Пример Ирака показывает, что строительство империи дело в нынешних условиях хлопотное и, главное, невыгодное.

Но самое главное это то, что Россия возвращается в принципиально другом качестве. Отличительной особенностью Российской империи и СССР было подавление личной инициативы граждан. В обоих государствах было душно. Столыпинские реформы в свое время делу не помогли. Совсем другое дело сегодня. Россия – страна с либеральной экономикой, и нет никаких оснований полагать, что что-либо в этом вопросе изменится.

Но Россия это и государство, где накоплен значительный интеллектуальный потенциал, где стараются разобраться с рисками сложившейся ситуации, найти ответы на те вопросы, на которые мы не сможем найти ответ на Западе. Россия, в конце концов, проходит тот же путь, что и мы, поэтому нам проще понять друг друга. Поэтому, со стратегической точки зрения, возвращение в Азию новой России с ее "азиатчиной" в политике и либеральной экономикой – взаимовыгодный процесс, если он основывается на взаимных интересах.

Правда, это автоматически ставит тех, кто будет строить взаимовыгодные отношения с Россией, в сложные отношения с США. Всегда существует риск попасть под тяжелую длань Вашингтона. Опыт недавних событий в Грузии весьма показателен. К примеру, многие наблюдатели указывают, что следующим после Грузии может быть Казахстан. Слишком уж интенсивно идут сегодня процессы сближения России и Казахстана. Забывать об этом нельзя.

Общность интересов подразумевает идеологическую близость политических систем. С идеологической точки зрения мы с Россией становимся все более похожи друг на друга. Ведь если быть честным, то термин "управляемая демократия" Путина – фактически замена одиозному слову "авторитаризм", которым в наши дни уже можно пугать детей в саду. Но в конечном итоге ведь дело не в терминах, дело в результате. Достаточно посмотреть на результаты вполне авторитарного Китая или Сингапура. Список можно продолжить. Вопрос, по большому счету, заключается в следующем – может представительская демократия обеспечить результат или сделать так, чтобы ситуация не стала хуже, или не может? И на этот вопрос каждый должен ответить себе сам.

№02 (114) 4 - 17 февраля 2004