ИРАН: ВЫБОРЫ В ГОДОВЩИНУ РЕВОЛЮЦИИ

Георгий МИРСКИЙ - доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИМЭМО РАН

Ровно четверть века тому назад, в феврале 1979 года, произошла революция в Иране. Вместо монархии появилась Исламская республика. Мир был потрясен, ведь шахский режим считался одним из наиболее прочных в Третьем мире. Поражены были покровители шаха, американцы: шах дал землю крестьянам, экономика развивалась беспрецедентными темпами, благосостояние людей росло, зачем же бунтовать? Изумлены были и в Москве, где само понятие "социальная революция" трактовалось как непременно революция социалистическая. И советские и американские аналитики стали жертвой собственного материалистического, прагматического мировоззрения, в рамках которого не было места духовным идеалам.

А иранскую революцию совершили под руководством шиитских духовных лиц (подавляющее большинство иранцев - шииты) народные массы, жизнь которых при последнем шахе действительно улучшилась, но которые увидели и другое: бешеный всплеск прозападного капитализма под флагом модернизации, становление новой коррумпированной элиты, небоскребы иностранных и местных компаний, дворцы и "Мерседесы", рост проституции, порнографии и наркомании, деградацию традиционных исламских ценностей. Было оскорблено нравственное чувство народа, и он пошел за благочестивым старцем аятоллой Хомейни, который предал проклятию и безбожный прозападный режим во главе с шахом-плейбоем, и его покровителя Америку, "Большого шайтана". Люди пожелали вернуться к истокам ислама, установить царство справедливости. В этом была суть революции.

Отвергнув как капитализм, так и социализм, действуя как бы под девизом" Чума на оба ваши дома", Хомейни беспощадно расправился как с прозападными буржуазными деятелями, так и с марксистами. Он создал теократическую власть в соответствии с принципом " велаят-е-факих", главенства " факихов " (шиитских богословов-законоведов). Сам он принял титул рахбара, верховного вождя революции, которого выбирает Наблюдательный совет, своего рода клерикальное политбюро. Власть этого совета имеет приоритет по отношению к светским органам управления, возглавляемым президентом республики и меджлисом (парламентом).

Хомейни провозгласил борьбу против "нечестивых правителей" соседних арабских стран, в первую очередь Саудовской Аравии и Ирака. Казалось, вот-вот мощная волна шиитской экспансии захлестнет весь регион. Вашингтон был серьезно напуган. Не случайно американцы поддержали Саддама Хусейна, когда он в 1980 году напал на Иран. Восьмилетняя война закончилась вничью, но Иран был истощен и обескровлен. Экспансия шиитской революции закончилась. Подписывая мирное соглашение с Ираком, Хомейни сказал, что это для него все равно что выпить чашу с ядом. Через год он умер; его преемник Хаменеи, нынешний верховный лидер революции, не обладает ни авторитетом, ни харизмой своего великого предшественника.

И вот прошла четверть века. Исламская революция выдохлась, революционный порыв угас, исчез религиозный энтузиазм. Половину населения страны составляют люди, родившиеся уже после революции, зажигательные лозунги которой для них мало что значат. Зато начало расти недовольство образованной молодежи, обращенное против власти "муллократии", установившей в Иране средневековые порядки, сохраняющей бесправие женщин, запрещающей все, что не соответствует "духу ислама", начиная от книг, музыки и кинофильмов и кончая правилами поведения в быту. Автор этих строк, побывав в Иране немногим более года тому назад, слышал от простых людей, что 70 или 80 процентов населения ненавидят нынешний режим. Правда, уже тот факт, что люди могут так говорить с иностранцем, свидетельствует о том, что властям не удалось создать подлинно тоталитарную систему, при которой свобода слова отсутствует по определению. Разве можно себе представить, чтобы в Северной Корее или саддамовском Ираке мог был проведен опрос, результаты которого по казали, что 45% респондентов выступают за смену правящего режима?

Иран наряду с Турцией и Израилем является исключением в ближневосточном регионе в том смысле, что здесь существует свобода слова, имеются оппозиционные СМИ. Несколько лет тому назад выразителем реформистских настроений, сторонником либерализации режима стал бывший министр культуры Мохаммад Хатами. В 1997 году он был избран президентом, получив 75% голосов избирателей при явке 90%. Хатами, которого некоторые иностранные журналисты прозвали " иранским Горбачевым", действительно провел ряд реформ, приведших к улучшению положения женщин, к большей свободе СМИ вплоть до разрешения ограниченной критики властей. При нем были нормализованы отношения с Западной Европой, поднялся международный авторитет страны, Иран стал выходить из изоляции и постепенно начал приобретать облик респектабельного государства, опровергая американские утверждения о том, что это государство - изгой, часть "оси зла".

Вот это и встревожило "твердолобых", заседающих в Наблюдательном совете. Вряд ли они знакомы со словами знаменитого французского ученого Алексиса де Токвиля, который еще в XIX веке утверждал, что " наиболее опасный момент для плохого правительства наступает тогда, когда оно пытается исправиться", но действуют они именно в соответствии с этой формулой. Нельзя выпускать джина из бутылки, открывать ящик Пандоры. Дашь народу палец - он потребует всю руку. Терпение консерваторов лопнуло, и накануне только что прошедших выборов Наблюдательный совет забраковал кандидатуры 3600 реформаторов. Это было сделано, чтобы не допустить повторения предыдущих выборов, в результате которых в меджлисе реформаторам принадлежало абсолютное число мест (189 из 290), а консерваторам - 54.

Такая акция консервативных членов Наблюдательного совета, за спиной которых явно стоит верховный лидер революции Хаменеи, вызвала возмущение в широких кругах населения. Желая как-то разрядить напряженность, совет восстановил кандидатуры 1200 человек из числа первоначально отвергнутых, но это не изменило общий расклад сил. Стало ясно, что победа "твердолобых" неизбежна. Реформаторы пошли на отчаянный шаг: более трети депутатов еще действующего состава меджлиса подали в отставку и призвали к бойкоту выборов. Все ожидали, как поступит президент Хатами. Вопреки надеждам реформистов, он не поддержал призыв к бойкоту и лично пошел голосовать. Многие наблюдатели объясняют это тем, что в конечном счете Хатами принадлежит к той же "клерикальной семье", что и Хаменеи, только к другому, умеренно-либеральному крылу, и поэтому не решается бросить вызов верховному лидеру, полагая, что шансов на победу у него все равно нет и он лишь окончательно погубит реформистское движение, в то время как, пойдя на компромисс, о н сохраняет возможность все-таки влиять в позитивном плане на развитие страны. Так или иначе, считается, что позиция Хатами серьезно, а возможно, непоправимо подорвала его авторитет в глазах реформистов, особенно среди самой активной их части - студенчества. Все обозреватели отмечают глубокое разочарование и даже апатию среди тех, кто надеялся на успех реформ.

Насколько эффективным оказался бойкот, судить трудно, поскольку власти и оппозиция приводят совершенно различные данные о явке избирателей. Все признают, что явка была низкой; сообщается, что она не превысила 60 % по стране. а в Тегеране к урнам явилось не более трети избирателей. Однако не подлежит сомнению, что консерваторы будут обладать подавляющим большинством мест в новом меджлисе. Что это может означать для будущего страны?

Одно ясно: " бородатые клерикалы", правящие Ираном четверть века, продемонстрировали свою некомпетентность в первую очередь в сфере экономики. Иран обладает 10% разведанных мировых запасов нефти, а по запасам газа уступает только России. Но валовой внутренний продукт страны во времена правления последнего шаха был на 30% больше, чем сейчас. Безработица неуклонно растет. Люди недовольны крайне неудовлетворительным состоянием жилищного строительства, запретом на употребление алкоголя, запрещением совместного пребывания мужчин и женщин в общественных местах, запретом пользования спутниковым телевидением. Принудительное ношение хиджаба женщинами (улицы иранских городов являют удручающее зрелище: несметное множество фигур в одинаковых черных одеждах с платками на голове) многие считают позором для страны, претендующей на звание цивилизованной. На муниципальных выборах в прошлом году к урнам пришло менее 10% избирателей.

Антиамериканизм доминирует в пропаганде. Бесконечные проклятия в адрес "Большого шайтана" - Соединенных Штатов не могут заменить отсутствия подлинного прогресса в развитии страны, но используются властями для идейной мобилизации населения. Иран до сих пор отказывается признавать даже право Израиля на существование, хотя почти все арабские страны пошли на это. Вместо названия "Израиль" в газетах употребляется термин "сионистское образование" - в арабском мире такая практика существует только в Сирии.

В то же время надо констатировать, что за последнее время, особенно после успешной американо-британской операции в Ираке, иранская дипломатия старается избегать обострения отношений с Вашингтоном. Дело не в том, что тегеранские клерики серьезно поверили разговорам о том, что после разгрома Ирака американцы нанесут удар по Ирану: в отличие от многих наших отечественных аналитиков правители Ирана понимали, что Бушу на это пойти сейчас невозможно. Иран пользуется на международной арене достаточно большим авторитетом и не может быть обвинен в агрессии и геноциде, в отличие от саддамовского Ирака. Но есть один деликатный момент: ядерная программа Ирана, как установило Международное агентство по атомной энергии, оказалась далеко не такой безобидной и направленной исключительно на мирные цели, как утверждали тегеранские власти. И по мере роста озабоченности мировой общественности усилением угрозы международного терроризма данная проблема может иметь весьма неприятные последствия прежде всего для самого Ирана.

Последние шаги Ирана в направлении большей открытости при осуществлении ядерной программы говорят о том, что Тегеран стремится избежать новой изоляции на международной арене в связи с подозрениями в работе по созданию собственной атомной бомбы. Однако более гибкая и позитивная линия во внешней политике плохо сочетается с "закручиванием гаек" внутри страны, а соблазн такого закручивания может появиться у тегеранской "муллократии" в результате победы на прошедших выборах.

Эта победа может ведь оказаться пирровой. Вечно держать недовольный народ в тисках средневекового мракобесия все равно невозможно. Квазитоталитаризм иранских клерикалов в историческом масштабе является временным феноменом. Сейчас Иран в своем развитии по направлению к демократии сделал шаг назад - это несомненно. Надолго ли - вот вопрос.

27.02.04