Спецназ ходит в атаку за Аллаха и Путина

Герман ПРОНИН

Представляем собеседника:
Какиев Саид-Магомед Шамаевич. Командир батальона "Запад" горной группировки ОГВ(с) в ЧР, заместитель командующего горной группировки войск. Майор российской армии. Родился 22 февраля 1970 года. Окончил восемь классов 44-й школы в Грозном. В 1989-1991 гг. проходил срочную службу в Нагорном Карабахе. Заочно учился в Алма-Атинском университете. Слушатель Академии налоговой полиции РФ. С 1994 по 1996 гг. воевал в антидудаевской оппозиции. С 1999 г. – командир подразделения МО России. Герой Российской Федерации. Кавалер двух орденов Мужества. Министром обороны награжден именным оружием – двумя пистолетами.

"Yтро": Саид-Магомед, сколько продолжается ваше противостояние с экстремистами?

Саид-Магомед Какиев: В 1991-м я, отслужив в Советской Армии в Нагорном Карабахе, вернулся домой и попал в самый разгар событий. Хотя думал, что никогда после армии не возьму в руки оружие. Но в Чечне появился Дудаев, начался беспредел, расцвел бандитизм, и мне пришлось воевать с дудаевскими бандитами, которые хотели поставить Чечню на колени. Так я оказался в оппозиции, в определенный момент даже командовал всеми оппозиционными вооруженными формированиями в республике.

В 1993 г. состоялось неудавшееся покушение на Дудаева, когда в моих руках разорвался гранатомет РПГ-5. Я потерял руку, глаз, нос, череп был проломлен в четырех местах. Мой друг погиб. Тогда многие списали меня со счетов, думали, что я отойду от дел, останусь инвалидом. Но благодаря Всевышнему я снова встал в строй, хотя моя внешность полностью изменилась. Собирали меня на Арбате, в Институте красоты. Я приобрел новое лицо, меня не узнавали сослуживцы, однокашники и учителя. Сказал тогда сам себе: "Есть одна рука, осталась душа, которая предана Родине". Чечня и Россия для меня – единое целое. За эту целостность России я воевал, воюю сейчас и буду бороться до конца своих дней.

"Y": Вы принимали участие в первой чеченской кампании, в том числе и в печально известном новогоднем штурме Грозного, унесшем столько человеческих жизней...

С-М.К.: Я заходил в город со своим отрядом. Тогда мы не состояли ни в Минобороны, ни в МВД. Нами двигало только одно – патриотизм, любовь к нашей Родине, желание покончить с Дудаевым и его бандой. Шли бок о бок с московским ОМОНом, со спецназовцами, действовали в районах. Нас просили помочь, ведь мы владели обстановкой, имели контакт с населением, хорошо знали местность. В основном наш отряд действовал впереди армейских частей и подразделений.

На территории завода "Электроприбор" в Старопромысловском районе Грозного завязался жестокий бой. Нас поддержали ОМОН и спецназ, дошло до рукопашной. Использовали ножи и все, что попадалось под руку... Такое трудно забыть. В том бою мы потеряли семерых бойцов, но уничтожили 29 боевиков. Враг отступил. Это были люди полевого командира Бажиева. Он убит, теперь его судит Аллах. Таких примеров было много.

"Y": Почему во время штурма Грозного так бездарно использовалась бронетехника, оказавшаяся беззащитной, а на улицах сжигали целые колонны?

С-М.К.: Это была очень странная война, мне было очень обидно за молодых ребят. Действительно, многое было непонятно. Ведь мы предупреждали, что нас ждут, враги находятся конкретно там-то и там-то – но на нашу информацию не реагировали: есть приказ, и точка. Пошли в полный рост – и получили... Потери знаете, какие были у нас.

"Y": Много вопросов по-прежнему остается и по поводу событий августа 1996 года. Эти события вы снова встретили в Грозном?

С-М.К.: 6 августа, когда они зашли в Грозный, я оборонял участок на Дагестанской улице, где располагался дом мэра города Якуба Дениева, семья которого принадлежит к святым людям. На нас нападали все. Связи, можно сказать, не было. Но когда нам все же удалось попросить о помощи, никто так и не оказал поддержки. После сдачи Грозного мы сражались две недели. Нас было 50 человек. Мы обороняли дом, заканчивались боеприпасы, а в подвале у нас было 37 женщин и детей. Начались переговоры, и "духи" поклялись на Коране, что отпустят всех – и стариков, и женщин, и детей, а нашим ребятам позволят уйти. Я не поверил этому, хотя были такие, кто поддался на уговоры. Был выбор: или оставаться, рассчитывая на клятвы бандюганов, или пробиваться. Я ушел из дома в одиночку, в руках – "Стечкин". Отстреливался на заднем дворе, прошел через калитку. Семь дней выбирался из Грозного по ночам и вышел на наших – федералов.

А "духи" расстреляли в этом доме 30 наших бойцов, сожгли их тела и замуровали в подвале. Потом в этом доме сделали ставку ДГБ Ичкерии, прямо над подвалом устроили кабинет какого-то подонка, который считал себя "начальником". Только через два года смогли достать из подвала тела людей отправить их в ростовскую лабораторию. Когда везли тела обратно из Ростова в Чечню, на всех постах военные и милиция отдавали честь этой траурной колонне. В сопровождении эскорта на родину везли чеченских милиционеров, воевавших за Россию. А как пересекли границу Чечни, дудаевцы орали, мол, предателей везут, пусть их Россия и хоронит. Мы не забыли и никогда не забудем такие вещи. Имена зверей, которые занимались этим и подобными зверствами, нам хорошо известны. Это Доку Умаров, Руслан Гелаев и другие.

Нашему подразделению пришлось участвовать в спецоперации по ликвидации банды Гелаева в Дагестане. Я особенно рад этому событию; у нас с Гелаевым была кровная месть. Их делам не может быть прощения. Знаете, для меня существуют наши – русские, чеченцы, армяне и другие, все те, кто на одной стороне, а есть враги, фашисты, как в Великую Отечественную.

"Y": В 1996 г. вам пришлось покинуть Чечню...

С-М.К.: Я был объявлен Масхадовым вне закона. Он обещал, что тому, кто меня убьет, дадут "героя Ичкерии". Три года я не мог попасть домой, не видел родственников. Это время жил в Москве. Мои родные подвергались гонениям, они переехали в Кень-Юрт – это наше родное село, кстати, единственное в Чечне, которое никогда не покорялось дудаевцам. Здесь в 1996 г. сами жители вырыли окопы, держали оборону, не пуская в село ваххабитов. В селе не появлялись и те, кто голосовал в свое время за Дудаева.

В 1999 г. с помощью Аллаха и Путина я вернулся в республику. Сначала был назначен Кошманом заместителем главы Надтеречного района, построил два палаточных городка для беженцев, газ провел. Затем заключил контракт с Минобороны и ушел воевать.

"Y": Во время боев в Грозном в начале 2000 г. была проведена операция "Охота на волков" – тогда боевики попали на минное поле, многие были убиты, а Басаев лишился ноги. Тем не менее, боевики покинули город и ушли в горы...

С-М.К.: Я не хочу называть фамилии, но среди чеченцев были и те, кто говорил, что на нашей стороне, а на самом деле помогали боевикам выходить из Грозного. Это я знаю. Я не терплю предателей, а нас предавали не раз. Нас бросали на произвол судьбы, оставляли оружие бандитам. 96-й год – опять бросили. Вы думаете, что они только русских воровали? Они воровали наших сестер, братьев, отцов, издевались над чеченцами, говорили, что мы предатели, которые продались русским. Так что после сдачи Грозного в 96-м чеченцам пришлось даже труднее, чем русским.

"Y": Сегодня в Чечне многое изменилось. Вы руководите чеченским подразделением спецназа, которое, по признанию командования, качественно выполняет поставленные задачи.

С-М.К.: Да, ситуация другая. Я очень рад, я горжусь тем, что я – офицер Российской Армии и командую батальоном "Запад". Наше направление – горная часть республики. Задач много, ведь, что бы ни говорили, по-прежнему действует канал, организованный террористами через Грузию в Чечню.

"Y": Вы уже говорили о том, что спецназ принял участие в уничтожении банды Гелаева в Дагестане. Между тем сам факт ликвидации этого полевого командира окутан ореолом таинственности: будто бы Гелаев шел по горам один, с шоколадкой в руке, был ранен и умер от потери крови...

С-М.К.: Гелаевскую банду действительно блокировали и методично уничтожали. Сам он был ранен и оказался с одним боевиком в пещере. Его подельник умер, и тогда Гелаев, теряя кровь, отправился в путь. Шел еле-еле, когда его с другого берега увидели два пограничника-контрактника. Он убил их, но умер, потому что не мог идти дальше. Было именно так.

"Y": Ваше подразделение отвечает за западную зону в регионе проведения контртеррористической операции, но оказалось на Востоке – в Дагестане...

С-М.К.: Если в доме пожар, то соседи, независимо от этажа и квартир, тушат огонь. Так и мы. В любое время выезжаем на восток. Как и батальон "Восток" Сулима Ямадаева, который, если надо, приходит к нам на помощь. Взаимодействие налажено. Мы работаем на границе с Ингушетией, под Шатоем, Шароем, Борзоем и другими населенными пунктами Чечни. Террорист Доку Умаров до сих пор жив, мотается в Грузии, Чечне, Ингушетии, но я доберусь до него. Этот гад лично присутствовал на казнях людей. Есть информация, что Умарова сопровождают "оборотни" одной из структур. Но все временно. Его постигнет та же участь, что и Бараева, в ликвидации которого наш отряд принимал участие. Рано или поздно, но охотник ловит свою добычу. Вот недавно под Сержень-Юртом мы накрыли базу наемников. Там сидели турки, алжирцы и другие. Мы достали их из-под земли, уничтожили, изъяли документы. Это повседневная работа без рекламы и прессы.

За все время операции в нашем подразделении – самые маленькие потери в группировке. Было несколько подрывов. Батальон потерял четырех убитыми и несколько десятков ранеными. Один раз наш БТР налетел на фугас, 15 человек было ранено, погиб мой двоюродный брат. Тогда мне попало в тело 24 осколка, 25-й – в голову. Теперь возникают проблемы – когда лечу на самолете, металлоискатель звенит. Кстати, мы выяснили, что тот взрыв заказал Гелаев, заплатив $50 тысяч. Когда ему сказали, что мне оторвало ногу, он выложил еще 200 тысяч. А потом у них были разборки со стрельбой – ведь я уцелел и через два месяца вернулся в строй. Мы уничтожили исполнителей этого заказа.

"Y": Саид-Магомед, за что вы удостоены звания "Герой России"?

С-М.К.: Меня представляли к этому званию четыре раза. Первый – за штурм Грозного и за водружение российского флага, второй – за Комсомольское, когда мы выбивали Гелаева, потом – за серию спецопераций, когда удалось достать нескольких лидеров боевиков, и четвертый – за удачную операцию по нейтрализации басаевского "генерала".

"Y": По официальным сообщениям, в Чечне каждый день складывают оружие боевики. Многие проходят процедуру амнистии. Как вы лично относитесь к этому?

С-М.К.: Это нормальный процесс, учитывая, что основные силы бандитов разгромлены. Но амнистия лично у меня вызывает массу вопросов. Как можно безоговорочно прощать тех, кто воевал против нас? Говорят все подряд, что они невинные, они не ваххабиты, не убивали духовных лидеров и так далее. А куда девать души 18-летних пацанов-срочников, которых они казнили? Поэтому я не понимаю такую амнистию. Да, прощать надо тех, кто попал в банду случайно, по ошибке, кого заманили или запугали под угрозой смерти. А амнистировать тех, кто столько воевал – это мина замедленного действия. Смотрите, люди воюют против страны, столько солдат погибло за это время, а они не несут вообще никакой ответственности! Я никогда не смирюсь с этим. Мы смертны – и как мы будем смотреть в глаза восемнадцатилетним пацанам там?

Кровь нельзя прощать. Кто убивал людей, должен отвечать. На любой войне отношение к пленным должно быть гуманное, а то, что творили эти звери, не поддается описанию. Эти бандиты потеряли достоинство. Снимали на кассеты, как резали; какие-то "трактористы", "бульдозеристы" объявились. По большому счету, это нелюди. Мусульмане не могут такое сделать.

Получается, что теракты совершает один Басаев, а остальные ни в чем не виноваты. Да, война убивает людей, но чтобы издеваться над трупами...

Но с помощью Аллаха мы достигли многого и сделаем еще больше, чтобы очистить землю от извергов.